Мертвые души - Гоголь Николай Васильевич (читать книги без сокращений txt) 📗
“Вас удивляет, почему я с таким старанием стараюсь определить всякую должность в России, почему я хочу узнать, в чем ее существо? Говорю Вам: мне это нужно для моего сочиненья, для этих самых “Мертвых душ”, которые начались мелочами и секретарями и должны кончить<ся>делами покрупнее и должностями повыше, и это познание точное и верное должностей в том… в каком они должны у нас в России быть. Мне бы не хотелось дать промаха и погрешить против правды, тем более, <что>характер<ы>и люди в остальных двух частях выходят покрупнее обыкновенных и в значительных должностях. Я Вас очень благодарю, что Вы объяснили должность генерал-губернатора; я только с Ваших слов узнал, в чем она истинно может быть важна и нужна в России”. [См. Сочинения Гоголя, изд. 10, т. VII, стр. 450–451.]
Как раз разъяснению административной роли генерал-губернатора, в отличие от губернатора, посвящены последние заметки первой записной книжки. Да и непосредственно предшествующая им заметка “Сведения о Лыскове” тоже указывает на сношения Гоголя с семьей Толстых: графиня А. Г. Толстая, урожденная княжна Грузинская, была дочерью того самого князя Грузинского, которому когда-то принадлежало Лысково, крупное приволжское село в шестидесяти верстах от Нижнего-Новгорода. Нетрудно, наконец, определить и время внесения всех этих заметок в книжку. Начало сближения Гоголя с А. П. Толстым падает на май—июнь 1844 г., когда Гоголь писал из Бадена Жуковскому: “Живу порожняком и беседую с одним гр. Толстым”. [Письмо к В. А. Жуковскому от 23 мая 1844 г. ] Летние беседы с ним в Бадене Гоголь вспоминал осенью этого года в письме к Н. М. Языкову (от 12 ноября). Из этого письма тоже между прочим видно, что беседы касались административных возможностей губернатора.
Простираясь, таким образом, от сентября 1841 г. до мая—июня 1844 г., заметки первой записной книжки охватывают и время завершения первого тома “Мертвых душ” и начальный период работы над вторым. Главным источником собранных здесь этнографических и статистических материалов послужили устные и письменные сообщения П. М. Языкова, уроженца Симбирской губернии и знатока своего края, этнографа, геолога. В письме к нему от 18 мая 1842 г., перед обратным отъездом за границу, Гоголь спрашивает: “Да зачем вы не прислали мне ничего на дорогу? Слов и всяких заметок теперь у вас без сомнения понабралось вдоволь. Велите переписать всё, что ни набралось, на тоненькую почтовую бумагу и пошлите в письме к Николаю Михайловичу; если не поместятся за одним разом, — за двумя”. Характер ожидавшихся Гоголем от П. М. Языкова “заметок” еще точней определен в письме Н. М. Языкова от 25 марта 1842 г.: “Брат Петр Михайлович обещал прислать Гоголю собрание слов русских, им для него записанных, и описание крестьянских изделий или ремесл, им же составленное. Гоголю то и другое теперь очень нужно”. [См. В. И. Шенрок. Материалы, IV, стр. 179, примечание 3.] Не дошедшая до нас переписка П. М. Языкова с самим Гоголем несомненно и содержала все эти заметки, вносившиеся по мере поступления в записную книжку. Как видно из письма Гоголя к Н. М. Языкову от 2 апреля 1844 г., “драгоценные выписки” П. М. Языкова продолжали пересылаться и в 1844 г.
Материалам первой записной книжки Гоголь воспользовался для отдельных глав первой части поэмы в период ее окончательной доработки в октябре—декабре 1841 г.: для гл. IV — заметки, касающиеся псовой охоты (нач. “Густопсовые. Чистопсовые” и выражения: “скалдырник”, “Софрон” — они вошли в речь Ноздрева; для гл. V — имя “Милушкин” (из раздела “Мужички”), перешедшее в перечень проданных Собакевичем “душ” (“Милушкин, кирпичник!”); для гл. VI — названия хозяйственного скарба (из раздела “Сосуды”), перенесенные в описание хозяйства Плюшкина; для варианта гл. VIII — описание турухтана весной (из раздела “Птичьи и звериные крики”) в качестве сравнения с мужчиной, заслужившим одобрительный отзыв дам; более мелкие заимствования встречаются и в остальных главах. Материал, перешедший в уцелевшие главы второго тома поэмы, проанализирован выше. В истории создания второго тома “Мертвых душ” заметкам П. М. Языкова вообще принадлежит немаловажное значение: знакомя Гоголя с средним Поволжьем, они придали соответствующий местный колорит не только доминирующему в уцелевших главах пейзажу, но и внесенным туда чертам быта, народной речи и т. д.
Другая помещенная в этом томе записная книжка в выдержках опубликована (с ошибками) Н. С. Тихонравовым по копии Н. П. Трушковского в приложении к журналу “Царь-колокол” (1892 г., вып. III), вторично, по той же копии, — в 10 изд. соч. Гоголя (т. VI, стр. 527–541); полный ее текст по подлиннику печатается здесь впервые. Надпись на обороте переплета, с датой “1846, 8(20) октября”, с точностью устанавливает, когда книжка попала Гоголю в руки. В тот же день он писал подарившему ему эту книжку Жуковскому: “Нельзя было лучше и кстати сделать подарка. Моя книжка вся исписалась. Подарку дан был поцелуй, а в лице его самому хозяину”. Как долго пользовался ею Гоголь и когда именно вносились отдельные записи, видно из содержания этих последних, где встретилось, между прочим, и несколько новых дат (годы 1847, 1848 и 1849). Одна из первых записей — “Вексель № 12017” — говорит, конечно, о векселе от Прокоповича, упоминаемом в письме к Жуковскому из Неаполя от 4 марта 1847 г. по поводу соответствующего извещения от Плетнева; извещение, в виде номера, и занесено было тогда же, очевидно, в записную книжку, опять упоминаемую в названном письме к Жуковскому: “Видно, недаром было написано в записной книжке, данной мне во Франкфурте на дорогу: “до свиданья” и вслед за этим прибавлено: “Франкфурт””. Ряд дальнейших записей, начиная со слов “Звезда освещена свечами” и кончая словами “гулянки ночные, называемые Петровками, продолжающиеся до Спаса”, представляют собой сжатые выборки из книги Снегирева “Русские простонародные праздники”, которую выслал Гоголю Шевырев в июне 1847 г. [См. Отчет имп. Публичной библиотеки за 1893 г., стр. 51.] Гоголь же получил ее около 2 декабря; [В письме от 2 декабря, известив Шевырева о получении посылки, Гоголь прибавил относительно автора: “Дивлюсь, как этого человека разбрасывает во все стороны… Нужно иметь четыре головы, чтобы его читать. Даже эту малую толику, которую он собрал в своей книге, трудно увидеть из его же книги”.] следовательно, записи о праздниках датируются декабрем 1847 г.
