Призраки(Русская фантастическая проза второй половины XIX века) - Данилевский Григорий Петрович (книги онлайн полностью бесплатно TXT) 📗

Подобно ведьмакам и колдунам, оборотни приобретают свой дар путем предварительного уговора с нечистою силою; однако многие оборотни владеют и средствами вполне естественными, достигают умения обращаться в иные предметы помимо нечистой силы — личною практикою, наставлением опытных оборотней. Вследствие сего за малыми исключениями, оборотни не имеют такого лютого конца жизни, какой неизбежен для колдунов, и, если греховная душа их не избегает заслуженной кары, так в данном случае она несет наказание обычных грешников.

Оборотни заботливо охраняют тайны своего перераживанья и выдают их разве при конце жизни самым близким лицам. Это обстоятельство, как и неохотное содействие нечистиков, недоверчиво относящихся к оборотням, делает их относительно редкими демоноподобниками. Кроме того, и практическая польза от перераживанья в оборотней не окупает риска, — как это известно из истории оборотней.

Чтобы оборотиться в произвольное животное, человек втыкает в уединенном месте леса, отдаленной пустоши двенадцать одинаковых ножей в землю, острием вверх, и троекратно кувыркается чрез них, стараясь не тронуть ножей с места. За первым кувырком человек теряет подробные очертания своего лица; за вторым — остается бесформенным живым существом, а за третьим приобретает полный вид животного, в которое желательно оборотиться. Когда наступит время переоборотиться, оборотень вновь кувыркается троекратно чрез те же ножи, но с обратной стороны, причем изменение существа его следует в обратном же порядке.

Для обращения в волка, лисицу, хорька или ласку достаточно семи ножей, чрез которые совершается то же троекратное кувырканье. Но чтобы оборотиться в мелкую птичку, в пресмыкающееся или насекомое, можно обойтись и без ножей, единственно при помощи осинового пня, на котором, при рубке дерева, не положено крестного знамения: человек хватается зубами за верхний край пня и стремительно кувыркается чрез него — по другую сторону он сразу становится желанным животным. Обратным кувырком оборотень снова преобразуется в человека.

Если сам оборотень стронул с места один из предметов, чрез которые кувыркался, или это сделал сторонний, а тем паче унес предметы, оборотень навсегда остается в принятом виде, разве его выручит посвященный в тайны подобного перераживанья близкий человек. Бывали случаи, когда злополучный оборотень падал от пули, попадал в капкан, силок, в охотничьи сети: снимая шкуру с убитого оборотня, находили под нею истлевшую одежду, ожерелье, серьги, кольца, а во всем теле его — человекоподобную форму. Зная все это, оборотни прибегают к опасному риску в крайних случаях, при соблюдении самых строгих предосторожностей. Чаще всего они обращаются в продажное животное — лошадь, корову, овцу, свинью, гуся, курицу: по предварительному уговору с близким лицом оборотень продается на базаре за настоящее животное, которое вскоре уходит от своего хозяина; проданное вторично, в другие руки, животное снова уходит или, оборотившись в новое животное, проходит вторичную продажу в несколько рук. Из предметов неодушевленных оборотни делаются «поворотными рублями» — и в таком состоянии проделывается то же, что и в состоянии животного. Но последнее обращение еще опаснее потому, что иногда такой рубль может подвергнуться изгибу, перелому, когда дело идет на пари, или может быть расплавлен на изделие: оборотень увечится или погибает окончательно.

Напрасно уверяют, будто перераживанье оборотней проходит безнаказанным для них самих; напротив, известно, что за каждым таким деянием жизнь их сокращается на несколько дней, применительно к летам животного или ценности «поворотного рубля». Вследствие сего, под старость, оборотни отстают от своей демонической деятельности, тем или другим средством искупают пороки жизни, которую и кончают обыкновенными добродетельными людьми.

<1907>

«И ОЗАРЕНЬЕ — БЕЗДНЫ НА КРАЮ…»

Откуда являются фантастические образы? Можно предположить, что в незапамятной древности они были заложены в наше подсознание небесными создателями человечества — как память о том «саде ослепительных планет», где были взлелеяны семена, проросшие на Земле. Отблески этой сверхъестественной памяти озаряют лишь избранных.

Или: Праматерь-Природа, от избытка самотворящих сил, создав мир изначального разума и гармонии, сотворила еще и незримое, но не менее реальное Зазеркалье. Только некоторым ее избранникам-гениям дозволено время от времени заглядывать в сие магическое стекло.

Или: невероятные картины проецируются на нашу планету из других миров, по жесткой избирательной программе внедряясь в воображение лишь тех, кто способен воспринять и выразить их иррациональность…

Или: фантастические образы — это некая «высокая болезнь» мозга, порожденная внешним воздействием (наркотики, сильнейшие нервные потрясения и т. д.).

На эту тему можно строить любые предположения, ибо тайна творчества воистину сокрыта за семью печатями. Однако любопытно и то, что появление на свет доброй половины фантастических сочинений, собранных в настоящем томе, с большой долей вероятности может быть объяснено именно психическим потрясением.

Казалось бы, вполне благопристойно складывалась жизнь Михаила Ларионовича Михайлова. Сын горного чиновника и дочери киргизского хана Ураковой. Одаренный юноша, чей дед был крепостным холопом родовитых Аксаковых и умер под розгами, защищая свою волю, которую ему перед своей смертью завещала на словах старая барыня и признать которую не хотели ее наследники. Знаток нескольких языков, блистательный переводчик Гейне, Лонгфелло, Эсхила, о чьей деятельности в этой области весомо отозвался Александр Блок: «Не превзойден никем». Заметный представитель «натуральной школы», автор повестей «Адам Адамыч», «Перелетные птицы», «Кружевница», «Голубые глаза», «Стрижовые норы». Один из лучших публицистов России, его «Парижские письма», «Лондонские заметки», статьи о женской эмансипации пользовались немалой популярностью. Как видим, трудно представить себе человека, более далекого от фантазирования.

Но вот 14 сентября 1861 года Михайлова — за распространение прокламаций против самодержавия — арестовывают, швыряют в каземат Петропавловской крепости, а через три месяца (в годовщину восстания декабристов) на «позорной колеснице» препровождают на Сытную площадь. При стечении народа палач на эшафоте поставил узника в полосатой робе на колени и переломил над ним шпагу. Так закончилась, по существу, еще молодая жизнь. Начались мучения сибирской каторги, фантомы смерти заживо. Непостижимо, но именно в эту черную пору Михайлову открылись «во глубине сибирских руд» какие-то пространственно-временные туннели и он смог создать свое лучшее творение — первую в мировой литературе пассеистическую (обращенную в глубочайшее прошлое) утопию, изображающую человека доисторического. Романы на эту тему: братьев Рони «Вамирех» (1892), «Хищник-гигант» (1920), Д. Пахомова «Первый художник» (1907), П. Джунковского «В глубь веков» (1908) появятся много позднее.

Утопия Михайлова не случайно названа «За пределами истории». И не случайно написана перед самой смертью. Картины идиллического быта перволюдей — своеобразная форма протеста мыслителя против ужасов крепостничества, против барского гнета, уродующего все живое, против олигархии, истребляющей всякое инакомыслие. Вышвырнутый за пределы культурной ойкумены, Михайлов на воображаемой «машине времени» унесся в обитель земного рая — и не пожелал оттуда возвращаться. А современникам показалось, что он просто покинул белый свет.