Девушка из Дании - Дэвид Эберсхоф (онлайн книга без .TXT) 📗
Накопилось много всего, о чем нужно рассказать Герде: предложение Хенрика и решимость Лили вернуться в Дрезден. Как она позволила возникнуть такой большой недосказанности между ними? Маленький секрет Лили превратился во второй мир, о котором Герда ничего не знала. Лили чувствовала вину, тонущую в ее недрах: их долгая закрытая жизнь привела к этому.
Герда работала над портретом почти неделю, и все шло хорошо. Свет на лице Лили получался живым и правильным. Ее глубоко посаженные глаза, тонкий след голубизны на висках и красный румянец, естественно горящий на шее. Стоя у мольберта, Герда говорила Лили о том, как она выглядит, и продолжала рисовать картину. Герда повторяла: “Картина будет красивой. Наконец-то я поняла тебя. Это было так давно, Лили... Я уже начала забывать”.
За последний год Лили не раз наблюдала, как Герда рисует поспешные и плохо спланированные картины. На одном из портретов Лили выглядела гротескной, с черными маслянистыми зрачками, вьющимися волосами, блестящими и распухшими губами, а вены на ее висках вышли ярко-зелеными. Другие портреты были не похожи на нее, или казались слишком мягкими по цвету и концепции. Не все картины Герды получались неудачными, но многие из них, и Лили знала, что Герда борется сама с собой. Это было совсем не так, как в Париже, когда все, что рисовала Герда, имело мерцающий оттенок, и глядя на портреты Лили, незнакомые люди потирали подбородки и спрашивали: “Кто эта девушка?”. Но еще более удивительной была для Герды потеря желания работать. Она пропускала день за днем, когда почти не рисовала. Целые дни, которые оставляли Лили в недоумении, пока она была занята в Фоннесбех. Чем занималась Герда, чтобы скоротать время?
- Я все еще привыкаю к возвращению в Копенгаген, - иногда говорила она, - мне казалось, что мы оставили его навсегда.
Иногда она говорила, что просто не в настроении рисовать. Это было так непохоже на Герду, что Лили интересовалась:
- Все в порядке?
Но этим летним утром новый портрет Лили выглядел красивым. Герда свободно болтала, как делала это каждое утро в течение последней недели. Она говорила:
- Я не думаю, что когда-либо рассказывала тебе о том времени, когда я впервые попросила маму позировать мне. Я тогда вернулась в Пасадену во время войны. В то время мама была властной, управляя хозяйством и садом, и могла серьезно вспылить из-за необрезанной изгороди. Да хранит Бог садовника, который оставил листья на лужайке! Однажды я спросила, могу ли я ее нарисовать. Она подумала об этом, а затем заставила меня передать время встречи через нашего дворецкого, мистера Ито. Я назначила ей пять встреч в зале для завтраков, где был хороший утренний свет. Тогда мы с Тедди Кроссом только начали встречаться. Мама знала об этом, но не хотела даже слышать. Мне было восемнадцать лет, и я была готова вот-вот разразиться любовью. Все, о чем я могла думать, не говоря уж о разговорах, был Тедди. О том, как он разговаривал своим приятным, медленным голосом. Как изгибались его плечи. Как его волосы касались моей руки. Но моя мать не хотела слышать ни единого слова о Тедди. Она поднимала руку, как только я начинала говорить. И так в течение пяти дней я рисовала ее, пока она сидела в кресле во главе стола за завтраком, спиной к окну, с бугенвиллей, расположенной неподалеку. Это было во время осенней жары, и я наблюдала, как пот пузырится над ее верхней губой. Все, что мне оставалось делать, это прикусить язык и не говорить о своих чувствах.
- Как она получилась? - спросила Лили.
- Картина? О, мама ненавидела ее. Она сказала, что таково ее мнение. Но это было не так. Просто она всегда была матерью, не желавшей, чтобы ее дочь вступала во что-то большое, но знавшей, что не сможет этому помешать. Она знала, что ничто не удержит меня от Тедди. Она знала это, и сжимала губы, сидя неподвижно, как труп, пять дней подряд.
- Где она сейчас?
- Картина? В Пасадене. В верхнем зале.
Лили решила, что пришло время рассказать. Она больше не могла ничего скрывать от Герды. В жизни Эйнара был ужасный период времени с тех пор, как Ханс покинул Блютус , и до того дня, когда он познакомился с Гердой в Академии. В этот период он жил без раскрытия своих секретов. Лили могла вспомнить это чувство, — чувство прикусывания своих мыслей и чувств и их хранение ни для кого. Но затем Герда изменила жизнь Эйнара. Лили тоже помнила это чувство, с благодарностью осознавая, что ее одиночество закончилось. Как она могла оставаться нечестной с Гердой еще хоть одну минуту?
- Я хотела кое-что сказать тебе, - пробормотала Лили. Взгляд Герды сосредоточился на холсте. Лили сжала черепаховый гребень, сдерживающий ее волосы. Рука Герды двигалась быстро, то водя по холсту, то смешивая краски и возвращаясь к почти готовому портрету.
Но с чего начать? Какие новости Лили должна сообщить в первую очередь?
Несколько недель назад, перед тем как подняться на борт “Альберта Херринга”, Хенрик опустил руку в карман пальто за бриллиантовым кольцом. Они разделили странное, сладкое смущение, когда кольцо не проскользнуло через костяшку на пальце Лили. Хенрик прислал телеграмму из Нью-Йорка, описывающую квартиру на Тридцать седьмой улице в доме с фасадом из известняка, где они будут жить. И самое последнее: письмо профессора Болка, интересовавшегося, когда ему следует ожидать приезда Лили. Он очень хотел увидеть ее снова.
Да, с чего начать?
- Это очень тяжело для меня, - проговорила Лили. Она представила, что на лице Герды вспыхнет шок и гнев, и она сожмет кулаки. Лили хотела, чтобы отыскался другой путь. Еще один путь для нее и Герды.
- Я не знаю, с чего начать, - сказала Лили.
Герда отложила кисть.
- Ты влюбилась?
В квартире снизу раздался хлопок двери. Несколько тяжелых шагов. Окно распахнулось.
Лили откинулась на спинку стула. Она не могла поверить, что Герда догадалась. Ей не верилось, что Герда знала, потому что Лили была уверена, что, если Герда узнает, то попытается помешать этому. И тогда Лили поняла, насколько она ошибалась в
