Ever since we met (СИ) - "Clannes" (книги без сокращений .TXT) 📗
Ваня смеется тоже, и на какой-то миг Саше кажется, что все нормально. Что не цапались они даже вот сегодня, и вообще весь последний месяц, что не было у них недопониманий, что не было непонятного недовольства Вани и ее дикой ревности, что…
Жить в иллюзии, напоминает она себе, нельзя. Чревато.
Комментарий к Глава 28
С наступающим Новым Годом вас, дорогие мои ♡
========== Глава 29 ==========
Масару валяется на песчаном берегу, лапки кверху задрав, и ворчит что-то довольно, пока Саша чешет ее пузико. Это ее первая прогулка куда-то настолько далеко от дома, где живет весь ковен Этери Георгиевны, и все для нее новое — первые полчаса она носилась, не переставая, обнюхивая все вокруг, даже в воду сунулась, но каждый раз, как Алина ее звала, возвращалась обратно. А сейчас, вот, лежит, наслаждается, пузо подставляет — мол, чеши, а вот тут еще, а вот так лучше. Вот Саша, на покрывале развалившись, спину подставляя солнцу, и чешет. Ну а почему бы и нет? Лиза рядом сидит, в широкополой шляпе, на воду смотрит задумчиво — идти или не идти?
— Иди купайся, — говорит ей Саша, улыбается ободряюще. — Хочешь, я с тобой?
— Да я не боюсь, — Лиза плечами пожимает, мол, с чего бы вдруг мне бояться вообще? — Просто думаю, есть ли способ проверить, насколько вода теплая, прежде чем в нее лезть?
— Нет такого способа, — влезает Гриша. — Надо просто залезть, тогда и узнаешь. Иначе никак.
Настя рядом с ним хмыкает, что-то под нос бормочет, вроде «а жаль». Саше кажется, что эти два месяца с дня рождения Алинки они и не расставались, кроме разве что ради учебы. Она им даже завидует в какой-то степени.
Что хорошо в сегодняшнем жарком июльском полудне, так это то, что Вани тут нет, и не приходят в голову опять совершенно лишние мысли о том, что он опять на нее не смотрит, опять ведет себя непонятно, и вообще. Без этих мыслей легче.
Без него — не факт.
— Тебя Мася, наверное, достала уже, — Алина с другой стороны на локте приподнимается, на бок повернувшись. Ей в черном купальнике и солнечных очках на обложку бы сниматься, а не валяться на берегу подмосковной речки, каким-то чудом — а точнее, усилиями ведьм — остающейся чистой. — Гони ее сюда.
— Мась, ты хочешь, чтобы я тебя гнала куда-нибудь? — спрашивает Саша вместо ответа. Масару вместо ответа пытается ее пальцы лизнуть. Хитрюга. — Не, не хочет, видишь? Пусть тут валяется.
— Ты всегда такая добрая, или у тебя сегодня просто хорошее настроение?
Дэвид, сын тети Эли, ухмыляется хитрее, чем когда-либо умудрялся Игорь, оторвавшись от своего блокнота. Что-то он там в последние минут десять черкает, а что, Саша не знает — не смотрела и не спрашивала. Тетя Эля у них дома сейчас, вместе с тетей Светой, и с другими старшими ведьмами, а еще с ними мама, приехавшая вчера вечером. Мужчины сейчас, прикидывает она, наверняка спят после рыбалки, на которую пошли еще засветло, почти не спав ночью, но когда они проснутся, разбираться с пойманной рыбой придется им самим. При одной только мысли о фирменной ухе дяди Андрея ей кажется, что она уже проголодалась.
— Пока ты никого не обижаешь, она хорошая, — отзывается Игорь откуда-то сбоку. Они с Соней о чем-то там перешептывались все это время, их и оставили в покое. Ну а какой смысл их дергать? — Соня один раз на меня обиделась, так меня Сашка чуть не разобрала на наглядные пособия для кафедры анатомии. С нее бы сталось.
— Почему я об этом не знала? — возмущается Алинка, Нейта пихает в бок. Саша смеется.
— А тебе было принципиально? Твоего красавца и без меня прикопают, если он тебе что-то сделает.
— Никто его не прикопает, ты что, думаешь, у меня в ковене одни злюки?
— А ты сама за своих никого не прикопаешь? Я вот запросто. Или ты хочешь сказать, что я злюка?
Вопрос Лизы заставляет Сашу фыркнуть. Совсем недавно, кажется, еще полгода назад эта малявочка искренне переживала о том, что может кому-то навредить. Больше не переживает? Или расставила приоритеты? Как бы то ни было, Саша за нее рада. Не так уж и просто решить, что для тебя важнее, не так уж и просто перешагнуть воспитание — а воспитывали Лизу с детства явно как тихую девочку, которая должна держаться подальше от любых неприятностей. Но вот она, эта тихоня, сидит, сверкает глазищами на Алинку, улыбается так, что становится понятно, что ни себя, ни дорогих ей людей она в обиду не даст, и что свою силу, которой она боялась, она применит в любой момент, когда ей понадобится.
Тем более что сила ее, как оказалось, не только в боли.
— Чем выяснять отношения, лучше давайте искупаемся, — предлагает Нейт, на локтях приподнимаясь. — Вода должна быть хотя бы не холодной.
— Щас узнаем, — хмыкает Дэвид, блокнот откладывает и на ноги поднимается легко. — Кто со мной? Дважды спрашивать не буду.
— Ты не так давно в нашей компании, чтобы выебываться, чувак, — фыркает Гриша, но беззлобно, смешливо, скорее. Может, кто-нибудь и решил бы, что он наезжает, но для этого надо было бы его не видеть. Да и не слышать, собственно, тоже — не наезжают таким тоном, как ни крути. — Давай кто быстрее до того берега доплывет?
— Я вам! — возмущается Саша, подзатыльники обоим отвешивает — встать ради того, чтобы дотянуться, не лень, разве что жаль, что приходится оторваться от Маси. — Там течение дикое посередине, ты хочешь, чтобы вас унесло невесть куда?
— Не знаю как Дэвид, а я хорошо плаваю, — пытается Гриша оправдаться. Саша его награждает скептическим тяжелым взглядом, заставляя заткнуться.
— Увижу тебя хотя бы близко к течению — купаться будешь в ванне месяц, потому что тебе от проточной воды плохо будет. Я предупредила.
— Ты бы ее лучше слушал, — влезает Соня. — Она младше Лизки была, когда выбесившему ее пацану сломала руку и нос. Теть Ира рассказывала, а теть Ира врать не будет.
О том, что вышло это совершенно случайно, Соня молчит, а Саша добавлять не собирается. Да и зачем? Гриша рот, открытый было, чтобы что-то сказать, закрывает, и только смотрит на нее с возросшим уважением.
— Суровые московские ведьмы, — заявляет он. — Так и быть, как скажешь, соваться далеко в воду не буду. Только не проклинай.
— Не буду, если будешь себя хорошо вести, — она смеется. — Только я не совсем московская, я питерская так-то. Только Соня тут у нас московская. Алинка из Ижевска, Лизка из Аланьи, Настя твоя из Одессы вообще. Ковен у нас московский, это да.
— Не его я еще, — вставляет и Настя свои пять копеек, улыбается хитро. — Пока еще. Венков еще нет.
— В чем прикол венков-то? — Игорь на них глядит щенячьими глазками, ну смешно, в самом-то деле. Соня фыркает, но ее фырканье какое-то натянутое, будто наигранное. Волнуется о том, что он скажет, когда узнает?
— Магический брак, — говорит она, будто обрубает. — Когда ведьма обменивается с кем-то собственноручно сплетенными венками, магия их связывает крепче, чем какие-нибудь законы людей. С этого момента их судьбы связаны, а их чувства друг к другу усиливаются.
— Звучит не совсем по-брачному, — бормочет Гриша рядом. Он, в принципе, прав, привязать к себе так человека можно с любыми намерениями, вот только зачем еще?
— А ты еще самую прекрасную часть не слышал, — смеется Соня. — Тебе про ритуал говорили? Единственный, для участия в котором ведьма нуждается в присутствии мужчины? Лизонька, закрой ушки.
— Теть Лена мне про него рассказывала, — отзывается Лиза, косится на нее, мол, ты серьезно? — Только один такой есть, так что точно про него.
— Ну и ладно, — Соня плечами пожимает, мол, мне-то что? — Короче, теть Ира говорила, что если венками обменяться, а потом с этим человеком провести ритуал, магия воспримет это как окончательное заключение брака. То есть если ведьма с этим человеком расстанется и у него будет кто-то еще, то магия будет наказывать за близость с этим кем-то, как за измену. Чтобы человеку плохо не было, его должна искренне захотеть вылечить та ведьма, с которой он менялся венками.
Саша обратно на покрывало не садится — оседает, поправляет широкополую шляпу, чтобы хоть как-то скрыть шок, наверняка высвечивающийся на лице. Больше полугода прошло, а она помнит до сих пор, как плохо было Ване тогда, в один из первых январских дней, когда он вернулся домой под утро, когда одного прикосновения к его вискам хватило, чтобы понять, насколько ему больно. Подумать только, она не могла обнаружить причину его боли, хотя причина была в ней самой.
