Три версты с гаком - Козлов Вильям Федорович (читаемые книги читать TXT) 📗

по-видимому, с другого водоема, прилетали небольшие озерные чайки. Сделав несколько ленивых кругов и не снижаясь, уле­тали.

Забрасывал блесну Мыльников не очень далеко. Был он в широченных синих галифе с красным кантом, в бре­зентовой на меху куртке и резиновых сапогах. Круглое щекастое лицо будто кирпичом натерли. Толстый нос лос­нился.

— Сейчас будет удар, — после каждого броска приго­варивал он и старательно крутил катушку.

Но удара не было. Блесна, посверкивая в воде, воз­вращалась к лодке, поднималась в воздух и, немного по­дрожав на конце удилища, снова со свистом улетала прочь.

 — Мда-а, — вздохнул Артем, растирая кисть.

— Что вы сказали? — спросил Мыльников.

— Возможно, здесь щук вообще нет.

— Посмотрите, какие берега. — Сказал Мыльников. — Щука ходит...

— Берега ничего...

Мыльников положил в лодку спиннинг и полез в кар­ман куртки. Достал газетный сверток, развернул и про­тянул поджаренные пирожки.

— Угощайтесь, жена испекла.

С пирожками расправились в два счета. Мыльников разгладил на колене промасленную газету и ткнул паль­цем в карикатуру.

— Узнаете?

На карикатуре был изображен собственной персоной Алексей Иванович. Он гордо сидел за рулем грузовика, который мчался по дороге, вымощенной самой разнооб­разной продукцией спиртзавода «Красный май». И ко­роткая подпись: «Три версты с гаком. Ремонт дороги по-мыльниковски». А вверху пространная статья Носкова, посвященная этой злободневной теме.

— Ну что ж, — сказал Артем, — правильно вас про­дернули... С вашими-то возможностями да техникой эту дорогу можно за месяц заасфальтировать или уж, в крайнем случае, загрунтовать и засыпать щебен­кой.

— Слышали такую песенку? — ухмыльнулся Алексей Иванович. — Мустафа дорогу строил, а Жиган по ней ходил... Пусть Осинский строит. У него тоже продукция бьющаяся...

— Во-во, Носков и пишет: вы ждете, когда Осинский построит, а он ждет, когда вы...

— Почему-то не его, а меня на весь район прославили. Как на ваш просвещенный взгляд, карикатурка-то ни­чего?

— Вполне приличная, — скромно заметил Артем.

— Интересно, чья это работа? — Алексей Иванович с интересом разглядывал рисунок. — Жена говорит, худож­ник схватил самую суть: лунообразное лицо, нос картош­кой, самоуверенный вид... Вроде бы у меня, кроме вас, и знакомых художников-то нет...

— Вон круги пошли... Никак щука ударила! — сказал Артем.

— Я ведь говорил, щук здесь тьма.

— Вашими молитвами... — улыбнулся Артем, подводя к лодке пустую блесну.

5

Яркий костер пылал на берегу Барсучьего озера. От торчащих из песчаного обрыва скрюченных корней про­тянулись длинные дрожащие тени. С осин слетали сине­ватые листья и опускались в воду. Их много плавало у самого берега. Солнце спряталось за бором, подсветив багрянцем редкие перистые облака. Снова прилетели три чайки и, сделав величавый круг над притихшим озером, исчезли за вершинами сосен.

Ни одной рыбки не поймали на Барсучьем озере. И вот вместо окуневой ухи варили кашу с мясом. Инициа­тиву в этом деле сразу захватил Мыльников. Он сказал, что еще не встречал такого человека, который смог бы лучше его сварить уху или кашу из пшенки.

— Вы как любите: пересол или недосол? — спросил он.

— Золотую середину, — сказал Артем. Он примостил­ся на тужурке и смотрел на костер. — По-моему, уже готова.

Мыльников попробовал дымящееся варево, покачал головой. 

-— Еще минут пять покипит, — убежденно заметил он.

— Почему именно пять, а не три или не десять?

— Внутреннее чутье, — сказал Алексей Иванович. — На фронте, помню, был такой случай. Из землянки на КП я всегда ходил по узенькой тропке вдоль траншеи. Сами понимаете, каждый день артобстрел, бомбежки... И вот иду я на КП, подошел к тропинке, а пушки уже грохочут вовсю. И что-то подсказывает мне, чтобы не ходил этой дорогой. Со мной был начальник штаба. Мы в одной зем­лянке жили. Я и говорю ему: пойдем ельником, это не­много дальше, но за укрытием. А он засмеялся и пошел по тропинке. Я — ельником. И что вы думаете? Прямым попаданием! Хоронить было нечего... Вот что такое внут­реннее чутье, молодой человек!

— А нынче что же? Ни одной рыбины! Выходит, под­вело вас внутреннее чутье?

— Это пустяки... На рыбалке оказаться без рыбы — обычное дело.

— У меня вот нет внутреннего чутья, — сказал Ар­тем. — И кашу могу пересолить, и пойти не той дорогой...

— Кому что дано, — заметил Мыльников, снимая ко­телок с огня.

Обидно, конечно, что глухое лесное озеро встретило их так неприветливо. Стоило в такую даль забираться, чтобы вместо ухи угощаться пшенной кашей. Костер совсем про­горел, и Артем подбросил сухих веток.

Темнота со всех сторон незаметно и бесшумно обсту­пила палатку, костер. Неподалеку сухо треснула ветка, зашуршал папоротник, и снова стало тихо. Уж не барсук ли выбрался из норы на охоту? Недаром ведь назвали озеро Барсучьим?

Они закурили и, попыхивая папиросами, молча смот­рели на огонь. Спать не хотелось. Артем вспомнил про транзистор и достал из вещмешка.

— Как же мы забыли про музыку? — сказал Мыльни­ков. — Вся рыба была бы наша.

— Вы оптимист, — усмехнулся Артем.

— Здешние аллигаторы никогда музыки не слышали...

— Давайте послушаем последние известия, — сказал Артем.

Когда закончились последние известия, прогорел ко­стер, Алексей Иванович начал было комментировать собы­тия, но тут совсем низко над костром кто-то проле­тел, а немного погодя раздался громкий и пронзитель­ный крик.

— Филин, — сказал Мыльников.

— Какой же это филин? — возразил Артем. — Летучая мышь.

—- Что вы! — усмехнулся Алексей Иванович. — Какая мышь? Филин!

Придвинув вплотную к угасающим углям голые ступ­ни, Артем взглянул на него. Глаза Алексея Ивановича прикрыты короткими ресницами, толстые губы оттопы­рены, на переносице складка. Такого упрямца, пожалуй, никогда не переспоришь...

— А ведь это я карикатуру на вас нарисовал, — вдруг сказал Артем.

Мыльников приоткрыл один глаз, хмыкнул:

— Я знаю.

— И молчали?

— Ждал, когда вы сами скажете.

— Не подумайте, что я раскаиваюсь, — сказал Ар­тем. — Дорогу вы обязаны построить. Ведь это вопи­ющее...

— А если не буду строить? — перебил Алексей Ива­нович.

— Тогда мы с Носковым напишем в «Известия» или в «Правду»...

— Значит, объявляете войну?

— Выходит, так.

— А если бы у вас не было машины, тогда как? Артем посмотрел ему в глаза:

— Неужели вы думаете, я хлопочу для себя?

— Нет, не думаю.

— Эти три версты с гаком — позор для всего посел­ка, — сказал Артем.— Мой дед воевал с вами... Я нашел в его бумагах три или четыре заявления в райисполком. И ответы на них.

— По-вашему, я упираюсь из упрямства? Вы не пред­ставляете себе, что такое привести в порядок дорогу. Знаете ли вы, сколько стоит один километр магистраль­ного шоссе? Я не говорю, что наша дорога будет стоить столько же, но, уверяю вас, мне это мероприятие влетит еще в какую копеечку! Если бы еще на Осинского можно было положиться, но он из тех, которые наобещают с три короба, как до дела дойдет — в кусты. А денег мне никто на строительство дороги не даст. Не завода это де­ло. Придется изворачиваться своими силами... Что скажут ревизоры-контролеры? Они ведь за каждый рубль с меня спросят?

— Значит, никакой надежды?

Мыльников поковырял в костре обожженным суком, выхватил из пепла толстыми пальцами красный уголек и прикурил.

— К чему все это говорю? Чтобы вы не думали, что все так просто: тяп-ляп, и дорога готова. Мыльников, такой-разэтакий, из самодурства не хочет строить... Если бы Осинский не был трепачом, можно было бы рискнуть. Моя техника и люди, его — мост через Березайку, строи­тельный материал, песок, щебенка... Кстати, все это под рукой. Но я знаю Осинского, он и пальцем не пошевелит для этой дороги.

— Следующая карикатура на Осинского, —• сказал Ар­тем. — А ваш, Алексей Иванович, портрет я нарисую и вывешу в клубе. Осинский от зависти лопнет!