Из-за девчонки (сборник) - Туинов Евгений (читаем книги онлайн бесплатно .TXT) 📗

– Посиди с нами, – сказал Рерих.

На лице у него появилась глупая улыбка. Он теперь будет все время так улыбаться. А когда Кошка уйдет, снова станет нормальным человеком.

Китайская Кошка состроила гримасу и не удостоила его ответом. Она стояла и покачивалась на своих тонких ногах, как пластмассовая кукла. Странная у Китайской Кошки привычка – покачиваться.

– Идешь домой? – спросила она.

– Иду, – обрадовался Рерих, забыв про всё.

– Я не у тебя спрашиваю…

– Мне и здесь хорошо, – ответил я.

Китайская Кошка поддала ногой скрипку и наклонила голову.

– Хо-ро-шо? – по слогам переспросила она. – Ну тогда сиди…

Рерих догнал ее, замахал руками. А я остался сидеть на скамейке. В это время проходила мимо девочка с третьего этажа – Инга. Но она и не думала спрашивать, пойду я домой или нет. Ей все равно…

Рерих у нас тоже человек искусства. Если Китайская Кошка все время думает о своей скрипке, то Рериха ждет не дождется дома гипсовая голова Гомера. Отец Рериха – скульптор, и в мастерской у него много гипсовых голов – мужских и женских. Венера, безрукая и безногая, в углу стоит. А еще в мастерской полно тараканов. Они по головам, по Венере, по картинам ползают. Год назад у нас с Рерихом любимая игра была – «охота на тараканов».

Жаль, что мы с Ингой в разных школах учимся. Я в двух метрах от дома, а она в центр на автобусе ездит. Мы с ней иногда здороваемся, а чаще нет.

Как получится. Вернее, когда она меня замечает. Инга высокая. Волосы темные, коротко подстриженные. Это Китайская Кошка любит вокруг себя волосы распускать. Фея. Когда ветер дует, лица не видно. А у Инги волосы до плеч не достают. Китайская Кошка медленно идет-плывет, а Инга быстро – не догонишь.

Один раз я из окна интересную картину наблюдал: дождь льет, Инга идет с зонтом, и Рерих по лужам из овощного магазина скачет, но сетка с картошкой его книзу тянет. Инга остановилась, подождала его и взяла под зонт. До парадного под одним зонтом дотопали и еще на крыльце о чем-то разговаривали. Я Рериха спросил о чем, а он сказал: «Не помню…»

Выносил я в мусоропровод ведро и встретил на лестнице Китайскую Кошку. Она была в халате, разрисованном драконами, и в туфлях с загнутыми носами. Китайская Кошка на йогах, гейшах и далай-ламах помешалась. А из всех восточных стран больше всего Японию любит. У них даже календарь с иероглифами.

– Привет! – поздоровалась она.

– Привет! – ответил я.

У меня из ведра сыпались арбузные корки, пустые консервные банки, а Китайская Кошка стояла и на это смотрела. Она-то наверняка вышла выбросить коробку из-под торта или бутылку из-под кока-колы. Они ее у себя дома, как воду, пьют…

– Я завтра не хочу к учительнице идти. Я хочу прогулять… Пойдем в кино или в парк?

– Ты что? – говорю. – А на скрипке кто будет играть?

– Мы ее под лестницей спрячем, – сказала Китайская Кошка. – Там Лешкина коляска стоит. Я раньше туда портфель прятала…

Я ничего не сказал. До меня вдруг дошло, что нечего Китайской Кошке на моем этаже делать. У них на втором свой мусоропровод имеется. Только, может, он засорился? Мусоропровод, он всегда снизу засоряется…

– Завтра видно будет, – сказал я Китайской Кошке.

Но на следующий день Инга пригласила Рериха и меня к себе на дачу. Рерих не хотел ехать, но я его уговорил. На ковре висели ножи и ружья. Дедушка у Инги оказался страстным охотником. Он рассказывал, как охотился в Туркмении на горных свиней. Какие эти свиньи хитрые и коварные! Как трудно застать их врасплох! Одна обезумевшая свинья загнала дедушку на дерево и караулила целую ночь. А утром дедушка увидел, что вся земля вокруг дерева, как трактором, перепахана.

Потом Рерих разложил свой этюдник и начал рисовать. Красивая картинка получилась. Яблони, голубое небо, Ингина дача.

Рерих спустился к ручью руки помыть, мы с Ингой остались одни.

– Знаешь, – говорю, – Орехов (это фамилия Рериха) не хотел к тебе на дачу ехать…

– Почему?

– Потому что ты Китайскую Кошку не пригласила.

– А с какой стати я должна ее приглашать?

– Как же, Рерих дня без нее прожить не может.

– А она?

Я пожал плечами.

– Не спрашивал…

Инга покраснела и отвернулась.

Рерих возвратился, и мы пошли к кусту, где рос гигантский волосатый крыжовник. Инга сказала, что это редкий мичуринский сорт. А дедушка заснул в кресле-качалке на веранде.

Пиликанье на скрипке между тем продолжалось. Но нам уже надоело смеяться над Китайской Кошкой. Она теперь после школы куда-то уходила со своей скрипкой. Скрипка лежала в черном футляре, а где обшивка лопалась, Китайская Кошка наклеивала кусочки синей ленты.

Я несколько раз звонил Инге и слушал ее голос. Она говорила: «Алё… Алё…» Я молчал и представлял себе, как она стоит у телефона и вздыхает. Иногда она дула в трубку. Это мне казалось странным. Какой смысл туда дуть? Если трубка молчит, значит, жетон в автомат не бросили или разговаривать не хотят…

Инга все время просила Рериха, чтобы он ее нарисовал, но Рерих отказывался.

– Зря просишь, – сказал я Инге. – Он Китайскую Кошку в средневековых одеждах рисует… А она и не думает просить…

– Ты видел?

– Видел. На лошади, в лесу, в зале, где тысяча свечей горит и все танцуют. А себя он в рыцарских доспехах изображает… Пойдем с тобой в парк сегодня? Колесо обозрения последний день работает…

Она головой только покачала и ушла.

А на следующий день я зашел к ней домой.

– Ты один? – спросила она. – А Рериха не видел?

– Рерих с Китайской Кошкой на колесе обозрения катаются. Кошка скрипичные занятия прогуливает, а скрипку в коляске под лестницей прячет… У тебя нет случайно чистой тетрадки в клеточку?

Она принесла тетрадь, и я ушел. А чего еще делать, когда говорить не о чем?

На лестнице я вытащил из кармана кусочек угля (когда-то давным-давно у Рериха взял) и написал на стене большими печатными буквами:

А когда домой пришел, ее номер набрал. Набрал и, как всегда, молчу. Она на этот раз почему-то заплакала.

– Это ты? Это ты? – все время спрашивает. – Ну скажи, ты это?

Я повесил трубку. Рерих же по-прежнему стоял под окнами Китайской Кошки, а когда ее дома не было, рисовал гипсовые головы. Он теперь на женские перешел. Чем-то они все Кошкину голову напоминали. Какие у нас во дворе талантливые люди! Китайская Кошка на скрипке играет, Рерих рисует, Инга… Инга… Говорят, она из лука здорово стреляет. Вот бы посмотреть!

Я как-то в магазин бегу, смотрю: она на лестнице тряпкой мою надпись стирает.

– Не видел, кто написал? – спрашивает.

– А чего было написано? – На стене к этому времени один слог «бовь» остался.

– Будто не знаешь! – усмехнулась она.

– Это кто-то углем написал.

– Кто же?

– Только не Рерих. Он сейчас за Китайской Кошкой, как носильщик, скрипку таскает…

Она закусила губу и убежала. А я хотел ее в кино позвать. Интересно, пошла бы?

В этот день Рерих передал мне записку для Китайской Кошки. Он и раньше ей записочки писал, только Кошка их рвала на мелкие кусочки и не читала.

Я с этой запиской к Инге зашел.

– От кого? – спросила она.

– Нет ли у тебя чистой тетради в линеечку?

– Я спрашиваю: от кого записка?

– От Рериха. Только не тебе, а Китайской Кошке. А тетрадь я завтра верну. Когда тебе принести?

Она:

– Дай записку прочитать!

Я:

– Ты что? Разве чужие записки читают?

Она:

– Дай… Дай, пожалуйста, а? Ну дай, ладно? Я прочитаю и отдам…

Я:

– Ладно, дам. Только пойдем потом со мной гулять? Куда ты хочешь?

Она хвать записку – и на кухню. Я стою жду. Лук в прихожей висит. Из чьих-то рогов сделанный. Из него, значит, она стреляет. Я тетиву потрогал – как басовая струна у гитары, она зазвучала. Интересно…

Возвращается.

Я: