Зацветали яблони - Дорошенко Валентина Алексеевна (книги онлайн бесплатно серия txt) 📗
— Конечно. Вы же знаете Соловьеву…
Знала ли я Ритку? Когда мы десять лет назад вместе вернулись из аспирантуры и засучив рукава стали "поднимать на себе" посещаемость и успеваемость на курсе, мне казалось, что знаю. Ей и тогда легко удавалось навлечь на себя гнев администрации.
…Идет совет факультета. В президиуме — декан и его заместители. Софья Карповна делает сообщение об итогах сессии:
— Успеваемость в этом году по сравнению с прошлым в целом повысилась на 0,75 процента. Однако по некоторым дисциплинам она заметно снизилась. В частности, по политэкономии количество двоек в этом семестре на 1,1 процента превышает количество двоек в предыдущем, что говорит о низком качестве работы преподавателей по борьбе за успеваемость… — многозначительная пауза, взгляд, направленный на нас.
— Это говорит о низком качестве шпаргалок, — засмеялась Маргарита, — ровно на одну и одну десятую менее качественные, чем в прошлом.
Мы тоже возмущались тем, что ради процентов нужно завышать отметки. Но втихаря. А Ритка — на весь "совет". Ну, и сбила, конечно, принятую в таких случаях серьезность момента.
— Скоро знания студентов погонными метрами измерять станут! — предположил кто-то.
— Сантиметрами, — уточнила Ритка.
— Утешительный приз бы установить. За неудачно списанный билет.
— Нет, лучше, за удачно…
То, что на экзамен умудряются протаскивать даже учебники, ни для кого не секрет. Ко мне однажды явилась студентка, так обложенная книгами, что, когда ей предложила: "Садитесь", она честно призналась: "Не могу". Стоит — руки-ноги в стороны, несгибаема, как водолаз на суше. Ее, конечно, выгнала. Но она пришла снова, уже не так явно "экипированная". А потом еще и еще, пока не взяла наконец измором. Так что лучше ничего не замечать, себе дешевле. Выгнать-то все равно мы не можем: нарушатся проценты, которые кафедра подает в деканат, деканат — в ректорат, а оттуда — в министерство. И тут уж ничего не поделаешь, потому что зависит не от нас, не от Софьи Карповны и даже не от ректора…
Все это понимали. Кроме Ритки. То есть и она, конечно, понимала. Но высказывала свое возмущение вслух. А кому такое понравится? Во всяком случае, не Софье. Она и по-хорошему с Риткой пыталась. "Папа Громовой, — рассказывала о студентке, которой Ритка никак не ставила зачет, — работает в спорткомитете. Он сейчас помогает оборудовать наш спортзал. Институту он нужен… Папа Толдеевой работает в Главном архитектурном управлении. Он нужен для…" "Нужен, нужен, — перебивала Соловьева. — Скоро наш институт превратят в огромный нужник!"
Тогда Софья Карповна выдвинула крылатый лозунг: "Нет плохих студентов, есть плохие преподаватели". И с этих крылатых позиций на каждом собрании долбала Ритку за каждую двойку, за каждый незачет. "Соловьева, почему у вас Крохина до сих пор не пересдала?" — "А это вы у нее спросите". — "Завтра — последний день сессии. Учтите это". — "Каким образом? Может, в Ялту полететь? Крохина вместе с родителями уже там. Смывает в Черном море пыль от учебников по политэкономии", — улыбалась Ритка всеми своими ямочками: по две на каждой щеке.
"Смотри, — предупреждала я ее. — Досмеешься!" — "А что делать? — отвечала Ритка. — Хочешь жить — умей смеяться".
Делать и впрямь ничего не оставалось: студенты плевали на наши двойки, незачеты. О занятиях вспоминали лишь в сессию, и то не всерьез, отметка в зачетке все равно появится. А куда преподаватель денется. Отчислить из института можно только в исключительном случае. И они жили себе полнокровной студенческой жизнью. Устраивали каждый день дискотеки, ходили в походы, ездили в горы, к морю. Не все, конечно, а те, которые…
— Соловьева оказалась такой склочницей, — продолжала Софья Карповна. — Написала письмо… отвратительную кляузу. И как раз накануне юбилея кафедры.
— Соловьева? Кляузу?
Чтобы Ритка стала заниматься таким скучным делом! И зачем это ей? Ведь плетью обуха не перешибешь — сама говорила. Потеряла чувство юмора?
— Да, именно Соловьева. — Моя бывшая шефиня вынула из сумки пачку мятных таблеток, взяла одну, положила под язык. — Такой склочницей оказалась! Впрочем, у нее всегда наблюдалась предрасположенность к таким…
Порыв ветра швырнул в нас целую охапку мокрых листьев и задрал подол моего плаща чуть ли не до подбородка.
— Ой, вы совсем замерзнете. — Софья Карповна быстро поднялась. — Переэкзаменовка в субботу, то есть завтра, в три. Придете?
— Я постараюсь, но…
— Вот и отлично, — обрадовалась Софья Карповна. — Кстати, папа Ирочки Макаровой, той самой студентки, да вы его знаете! Заведующий кафедрой зарубежной экономики, Макаров Игорь Петрович. Милый, скромный человек. Он даже не позвонил, не просил за дочь. Хотя девочка очень болезненная, много пропустила. Ну, естественно, отстала от группы, сдает не в срок. Слабенькая девочка, что и говорить. Но ведь можно войти в ее положение. Она, — Софья Карповна замялась, словно решая, говорить или нет. Потом, снизив голос, сообщила доверительно, — ждет ребенка. А Соловьева, — ее голос набрал прежнюю мощь, — ничего не хочет принимать во внимание. Ни-че-го! — повторила по складам. — Последний раз Соловьева создала исключительно нервозную, недоброжелательную атмосферу, девочка, естественно, растерялась, расплакалась. Поэтому мы обратились к вам и просим…
"Обратились", "просим" — расту в собственных глазах.
— Разумеется, Софья Карповна, я сделаю все, что от меня зависит… что возможно.
В подъезде меня снова нагнал ее голос:
— Да, между прочим, Макаров, я слышала, будет вашим рецензентом. Оверченко, кажется, отдал ему вашу монографию. Маргаритина, кстати, тоже у него…
"Кажется" или действительно отдал?" — думала, поднимаясь в лифте. Спросить не у кого. Оверченко, наш завкафедрой, только что улетел в Ташкент на конференцию. Неужели перед отъездом все же нашел рецензента? А может, это Софья Карповна ему подсказала? Заранее все расписала. И попробуй-ка в этой ситуации действительно чего-то недодумать…
Суббота, три часа без пяти минут. Вот и их факультет — на пятом, на самом верху. Вот когда-то родной коридор — "наша аорта". Давненько я тут не хаживала. Но, как ни странно, меня здесь помнят: "Здрасте, Галина Борисовна", — и улыбка в полный накал. Приятно, когда вот так! Тепло и с уважением. А почему бы и нет? Человек я не вредный, не скандальный. Зла никому не делала, в интригах не участвовала и вообще старалась держаться в стороне: надежно и время экономит. Не говоря уж о нервах.
У двери, спиной ко мне, — студентка. Небольшого росточка, но крепкого оклада. "Пойдем курнем?" — обращается она к стоящей рядом подруге и вынимает пачку сигарет. Но, заметив меня, быстро прячет сигареты в карман и виновато смотрит мне в глаза: "Ой, здравствуйте, Галина Борисовна!" — "Здравствуйте", — отвечаю Макаровой. Это, вне всякого сомнения, она.
На кафедре — одна Шарова, второй член "триумвирата".
— Здравствуйте, Галина Борисовна, — поднялась навстречу моя бывшая коллега. — Соловьевой еще нет, — сообщила и посмотрела на меня со значением, дескать, можно оговорить кое-какие детали. Она, видимо, в курсе нашего с Софьей Карповной разговора. А чего тут оговаривать — экзамен покажет.
— Татьяна Григорьевна, что там у вас произошло? — спросила ее, воспользовавшись тем, что мы одни. — Куда Маргарита письмо написала? В министерство?
— Ну что вы! — замахала она руками. И, снизив голос до шепота и округлив почему-то глаза, сообщила: — В партийные органы! В институте сейчас работает комиссия, кафедру лихорадит. И как раз накануне нашего юбилея, ну надо же! Софью Карповну уже представили на заслуженного работника, а эта Соловьева!..
Действительно, не могла подождать, что ли? Ритка всегда была чересчур нетерпелива.
