Сильнее смерти - Голсуорси Джон (читать книги бесплатно полные версии txt) 📗
Легкий шум заставил его обернуться.
В дверях стояла маленькая Джип.
- Здравствуй, Бэрайн! - Она подлетела к нему, и он подхватил ее и поставил к себе на колени; солнечный луч играл в ее вьющихся пушистых волосах.
- Ну, цыганочка, кто теперь уже большая девочка?
- Я сейчас поеду верхом.
- Ого!
- Бэрайн! Давай сыграем в Хампти-Дампти!
- Давай!
Джип все еще доканчивала одно из тех сотен дел, которые отнимают у женщины четверть часа уже после того, как она заявляет, что "совершенно готова"; маленькая Джип выкрикнула: "Хампти!" - и Джип отложила иглу, чтобы посмотреть этот священный обряд.
Саммерхэй уселся на край кровати, округлил руки, Втянул шею, надул щеки - все это должно было изображать яйцо; а потом неожиданно - хотя и не удивив привычную к этому маленькую Джип - он начал кататься по кровати.
А она, изображая "всю королевскую конницу", бесплодно пыталась поднять его. Эта старинная игра, в которую сама Джип ребенком играла сотни раз, была ей сегодня особенно дорога: если он может быть таким до смешного 'Молодым, чего же стоят все ее сомнения! Она глядела на его лицо, на то, как он мотал головой из стороны в сторону - он был невозмутим и спокоен, несмотря на то, что маленькие кулачки, не переставая, колотили его. Джип подумала: "И эта девушка осмелилась сказать, что он растрачивает себя!" Эта высокая девушка с белой кожей. Диана, которую они встретили в театре и которая вчера обедала с ним, - да, это она написала эти слова. Джип была теперь уверена в этом!..
Когда после долгой скачки по холмам они придержали уставших лошадей, Джип, не глядя на Саммерхэя, внезапно спросила:
- Она - охотница?
- Кто?
- Твоя кузина Диана. Он ответил лениво:
- Ты что же, считаешь, что она охотится за мной? Она знала этот тон, это выражение его лица, знала, что он сердится, но не могла остановиться.
- Да, считаю!
- Значит, ты начинаешь ревновать меня, Джип?
От его холодных, нарочито откровенных слов у нее сжалось сердце. Она пришпорила лошадь. Когда она снова осадила ее, он посмотрел ей в лицо и испугался. Оно словно окаменело. И он сказал тихо:
- Я не хотел тебя обидеть, Джип
Но она только покачала головой. Нет, он именно этого хотел - сделать ей больно!
- Видишь это длинное белое облако и зеленоватый цвет неба? - сказала она. - Завтра будет дождь. Надо пользоваться каждым ясным днем, как будто он - последний.
Расстроенный, смущенный, но все еще немного сердясь, Саммерхэй ехал рядом с ней.
Ночью она плакала во сне; когда он разбудил ее, она прижалась к нему и сказала, рыдая:
- Ах, мне снилось, что ты перестал любить меня! Он долго обнимал ее, успокаивал. Никогда, никогда
он не перестанет любить ее!
Но облачко, не больше ладони, может разрастись и сделать хмурым самый ясный день.
ГЛАВА V
Лето шло, а на сердце каждого из них все еще лежал какой-то груз невысказанного. Солнечные дни сначала становились все длиннее, потом, медленно пройдя свой зенит, постепенно стали убывать. По субботам и воскресеньям они катались на лодке - иногда вместе с Уинтоном и маленькой Джип, но чаще всего вдвоем; для Джип река никогда не теряла своего очарования, очарования того первого вечера.
Всю неделю она ждала этих часов, когда сможет остаться наедине с ним, когда окружающая лодку вода будет оберегать ее не только от мира, который может отнять его, но и от тех свойств его собственного характера, которые она уже давно окрестила "старогеоргианскими". Однажды она решилась отправиться одна в суд, чтобы посмотреть на него в мантии и парике. В этих жестких седых кудрях над широким лбом он казался таким суровым и мудрым человеком того блистательного, великолепного мира, к которому она никогда не будет принадлежать. Она знает: ей доступна только одна сторона его существования! На реке он принадлежит ей безраздельно - милый, ленивый, беспредельно любящий, он кладет голову ей на колени, прыгает в воду, плещется возле нее; с засученными рукавами, обнаженной шеей и улыбающимся лицом, сидит за веслами, они медленно плывут по течению, и он поет "Вперед неси меня, волна!". Что может быть радостнее - каждую неделю освобождаться хотя бы на несколько часов от ощущения того, что он никогда не будет принадлежать ей целиком. И все-таки этот груз невысказанного разрастался с каждым днем.
Когда наступили каникулы, она приняла героическое решение: пусть проживет месяц вдали от нее! А пока Бетти будет с маленькой Джип на море, она повезет лечиться отца. Она так неотступно держалась за это решение, что после многих возражений он наконец сказал, пожав плечами:
- Хорошо, если тебе так хочется избавиться от меня.
"Избавиться от него!" Но она заставила себя подавить свои чувства и сказала, улыбаясь:
- Наконец-то! Вот хороший мальчик!
Будь что будет! Только бы он вернулся к ней таким, каким был раньше! Она не задавала ему вопросов - куда или к кому он поедет.
Тэнбриджские источники - это очаровательное чистилище, где люди, ушедшие в отставку, готовят свои души к окончательной отставке, - дремлют на холмах, вытянувшись длинными рядами одинаковых вилл. Здешние луга и леса не настолько выжжены солнцем, чтобы отставные стремились удирать отсюда летом к морю. Они продолжают делать покупки в "Пентайле", разгуливают по холмам или размахивают клюшками для гольфа в травянистых парках, пьют чай в гостях друг у друга и ходят по многочисленным церквам. Все они так или иначе отставлены от жизни и, ожидая предуказанного дня, только стараются оттянуть его подольше.
Джип и ее отец занимали номер в отеле, где он мог принимать ванны и пить воду, не поднимаясь в гору. Это было второе его лечение, при котором она присутствовала после Висбадена - шесть лет назад! Она чувствовала себя другой, совершенно другой! Тогда она как бы пила жизнь маленькими глотками, от каждого напитка понемногу; теперь это был какой-то один долгий глоток, но жажда оставалась неутоленной.
Она жила ожиданием почты, и если, случалось, не было письма, у нее опускались руки. Сама она писала каждый день, иногда даже по два раза, но потом рвала второе письмо, вспомнив, для чего пошла на эту разлуку. В первую неделю его письма были ровными, спокойными; во вторую они стали пылкими, в третью - капризными: он то с надеждой смотрел на будущее, то впадал в уныние; и письма становились все короче. В эту третью неделю приехала тетушка Розамунда. Она стала верной сторонницей Джип в ее новом положении. Насчет Фьорсена она решила твердо: туда ему и дорога! Она была определенно невысокого мнения о мужчинах, а также о брачных законах; на взгляд тетушки Розамунды, всякая женщина, которая наносила удар в этом направлении, была чем-то вроде героини; тетушка забывала, что Джип, по сути дела, была далека от желания атаковать брачные законы или что-либо подобное. Аристократическая и бунтарская кровь тетушки Розамунды кипела ненавистью к тем, кого она называла "ханжами", кто еще считал женщину собственностью мужчины. Видимо, именно это и заставило ее остеречься, поставить себя самое в подобное положение.
