1Q84. Тысяча Невестьсот Восемьдесят Четыре. Книга 3. Октябрь–декабрь - Мураками Харуки (книги онлайн полные версии бесплатно .txt) 📗
На этом Тэнго посмотрел на отца и объявил:
– Конец.
История закончилась. Никакой реакции.
– Ну и как тебе?
Отец не ответил.
Иногда Тэнго читал отцу отрывки из романа, которые сочинились с утра. Прочитав, брал шариковую ручку, правил, где казалось нужным, – и зачитывал исправленное. А если в мелодике текста по-прежнему слышались диссонансы, правил еще, пока не зазвучит как следует.
– Ну вот, теперь вроде лучше, – говорил он отцу, будто испрашивая одобрения. Но тот, конечно, никакого мнения не высказывал. Ни «стало лучше», ни «оставь, как было», ни «что так, что эдак, все едино», – вообще никакого ответа. Отец лежал недвижно, и его ввалившиеся глаза были плотно запечатаны веками, словно запертые ставни дома, в котором никому не хотелось жить.
Время от времени Тэнго вставал со стула, разминал плечи, подходил к окну и смотрел наружу. Последние несколько дней было пасмурно, а однажды после обеда пошел дождь. Сосновая роща тут же потемнела от тяжкой влаги. В тот день рокота волн было совсем не слышно. Даже ветер не дул; просто падала вода с неба, и все. Черные птицы, собравшись в стаю, улетели куда-то сквозь этот дождь. Наверно, их души точно так же набухли и потемнели от сырости. Даже в палате все стало влажным – подушка, книги, столешница. Но при любой погоде – в сырости или ветре, в шуме ли волн – отец оставался недвижен. Паралич обволакивал его, как жалкое рубище – тело бедняка. Отдохнув немного, Тэнго читал дальше. В этой тесной сырой палате он все равно ничего больше не мог.
Когда же читать вслух совсем надоедало, он просто сидел и молча смотрел на отца, пытаясь представить, что же творится в голове старика. Во что превратилось сознание внутри этого черепа – твердого, точно старая наковальня? Или, может, никакого сознания там уже нет? И эта голова теперь – словно брошенный дом, из которого вынесли всю утварь, не оставив и духа человеческого жилья? Но даже если так, на стенах и потолке должны были осесть какие-то следы прошлого. Ведь если что-нибудь долго и в поте лица возделывать на одном месте, оно не должно так быстро кануть в небытие. И кто знает – возможно, пока отец лежит здесь, на казенной кровати в больнице у моря, в его подсознании проплывают события и картины, не видимые более никому.
Молоденькая краснощекая сестра, войдя в палату и улыбнувшись Тэнго, измерила отцу температуру, проверила капельницу и катетер. Результаты вписала в дневник состояния пациента. Ее руки двигались автоматически – видимо, в точности по инструкции. Следя за этими отлаженными движениями, Тэнго думал о том, каково этой девушке жить такой жизнью: в городишке у моря ухаживать за выжившими из ума стариками безо всякой надежды на исцеление. А ведь еще совсем молодая, здоровая. Грудь под накрахмаленным халатом не маленькая, но компактная – что называется, в самый раз. На гладкой шее поблескивал золотистый пушок. Табличка на отвороте халата сообщала фамилию: «Адати».
Что же привело эту девочку в царство старческого забытья и медленной смерти? Тэнго уже понял, что Адати – очень способная и старательная медсестра. Энергичная, умелая. Запросто ведь могла бы перейти на другую работу по специальности – туда, где больше жизни, где интересней. Отчего же выбрала такое печальное место? Что за причины и обстоятельства держат ее именно здесь? Если спросить напрямую, наверняка ответит честно. По крайней мере, впечатление честной девчонки она производит. Но Тэнго решил не спрашивать. Все-таки он в Кошачьем городе. Рано или поздно придется сесть на поезд и вернуться в обычный мир.
Выполнив все, что положено, медсестра вернула на место планшет и неловко улыбнулась Тэнго.
– Особых изменений не наблюдается, – сообщила она. – Все как всегда…
– В общем, ситуация стабильна? – уточнил Тэнго, стараясь говорить как можно жизнерадостней. – Если точнее.
Она снова улыбнулась, уже слегка виновато, наклонила голову. И заметила книгу на коленях Тэнго.
– Это вы отцу читаете?
Тэнго кивнул.
– Хоть и сомневаюсь, что он меня слышит…
– Все равно это очень полезно, – сказала сестра.
– Полезно или нет, не знаю. Просто ничего другого в голову не приходит.
– Но кроме вас, этого больше никто не делает.
– Может, потому, что все нормальные люди, в отличие от меня, заняты обычной человеческой жизнью?
Медсестра хотела что-то ответить, но запнулась и промолчала.
– Берегите себя, – только и сказала она.
– Спасибо, – отозвался Тэнго.
Когда сестра Адати вышла из палаты, он немного подумал – и стал читать дальше.
Под вечер, когда отца на койке с колесиками увезли на обследование, Тэнго спустился в столовую, прошел к телефону-автомату и позвонил Фукаэри.
– Ничего не изменилось? – сразу же спросил он.
– Ничего, – ответила она. – Все-как-всегда.
– Вот и у меня ничего. Выполняю день за днем одно и то же.
– Но-время-продвинулось.
– Это верно, – согласился Тэнго. – Время каждый день продвигается вперед на целые сутки. И назад его уже не вернешь…
– Тут-опять-ворона-прилетала, – сообщила Фукаэри. – Большая-ворона.
– Эта ворона каждый вечер прилетает на мой подоконник.
– Выполняет-день-за-днем-одно-и-то-же.
– Точно, – сказал Тэнго. – Так же, как и мы с тобой.
– Но-она-про-время-не-думает.
– Да, вороны о времени не задумываются. Понятие времени доступно только людям.
– Почему.
– Людям свойственно рассматривать время как прямую линию. Ну или как длинную палку, на которой они ставят засечку. На одном конце – прошлое, на другом – будущее. А мы сейчас посередине – вот здесь и ставим засечку. Я понятно говорю?
– Вроде-бы.
– Только на самом деле время – совсем не прямая линия. Оно никак не выглядит. Время вообще не имеет формы, ни в каком смысле. Но поскольку это никак не укладывается у нас в голове, нам удобнее представлять, что время – прямая линия. На такую подмену понятий способен только человек.
– Но-мы-можем-ошибаться.
Тэнго немного подумал.
– Ты хочешь сказать, мы можем ошибаться, думая, что время – прямая линия?
Она не ответила.
– Конечно, такое не исключается, – сказал он тогда. – Возможно, мы ошибаемся, а ворона права. Возможно, время – совсем не прямая, а какой-нибудь перекрученный пончик. Но именно с таким пониманием человек прожил уже десятки тысяч лет. Воображая, что время – бесконечная прямая линия, и исходя из этого в своих действиях. До сих пор такое представление не порождало особых неудобств или противоречий. Потому его и принято считать правильным. Принцип эмпирики.
– Принцип-эмпирики, – эхом повторила Фукаэри.
– Любое предположение считается верным, если оно периодически подтверждается на практике.
Фукаэри надолго умолкла. Поняла она слова Тэнго или нет, сказать было трудно.
– Алло? – позвал Тэнго, проверяя, на месте ли собеседник.
– Ты-там-надолго, – спросила она – как всегда, без знака вопроса.
– Надолго ли я в Тикуре?
– Да.
– Не знаю, – честно ответил он. – Побуду здесь, пока не пойму, что происходит. А непонятного пока хватает. Нужно посмотреть, как развиваются события.
Фукаэри в трубке опять замолчала. Когда она замолкала надолго, казалось, ее самой больше нет.
– Алло? – снова позвал он.
– Не-опоздай-на-поезд, – сказала она.
– Да уж, – отозвался Тэнго. – Постараюсь не опоздать. У тебя там все в порядке?
– Недавно-приходил-человек.
– Какой человек?
– Из-эн-эйч-кей.
– Сборщик взносов за телевидение?
– Сборщик-взносов, – переспросила она.
– Ты с ним разговаривала?
– Не-поняла-чего-он-хочет.
Она даже не знала, что такое «Эн-эйч-кей». Определенно, девочке не хватает фундаментальных знаний для выживания в этом мире.
