Время Лохов (СИ) - Безрук Юрий (хорошие книги бесплатные полностью txt) 📗
Леся с Люсей, две подружки, только недавно окончившие училище, прибились к бригаде случайно (обеих привел парень Люси, который вскоре пропал). У Леси мать торговала где-то женским бельем на АСТ, но сама Леся стоять у прилавка не захотела (а скорее всего, и не умела), а тут чего проще: не особо напрягаясь, раздавай карточки, вечером получай зарплату. День прошел, и бог с ним.
Девочка с фигуркой и лицом Мальвины, Леся была сама невинность. На нее клевали, как правило, люди постарше. Ее хотелось пожалеть. Она словно просила не взять у нее билет, не принять участие в розыгрыше, а пожертвовать на лечение соседского ребенка. “Ладно, ладно, не плачь, - словно говорили жалевшие ее, - идем уже, покажешь, где у вас тут что разыгрывают”. И она вела такого сердобольного к столу, и он расставался с деньгами так же легко, как будто жертвовал ей на операцию: без сожаления, без горечи, как завороженный.
Марину заводил азарт. Упрямство ей было подспорьем. Грузная, широкая, с круглым лицом, она словно была создана стоять препятствием на пути такого же упрямца. Ей нравилось играть, это ее заводило.
Низенькая, пухленькая улыбчивая Ирма была сама душка. И трещотка. “Да что вы такое говорите, женщина!”, “Я тоже так же недавно пришла”, “Как вы можете так думать?”, - срывавшиеся ежеминутно с ее уст, располагали к себе. Ей нельзя было не верить, она простая дама с соседнего двора, такая же случайная посетительница рынка.
Своим в доску для мужиков был Хома. Среднего роста, коренастый, с крупным крестьянским лицом, не отягощенным налетом мысли, крупным носом и грубыми руками, он, как бычок, шел напролом. Если изображал человека из толпы, то стоял за играющего горой до последнего.
- Как еще один выиграл? Не может такого быть! Не торопись, мужик, сейчас разберемся. Я с тобой, я за тебя, - и чуть ли не сам за мужика удваивал ставки, выуживая из бедняги последнее. А уж если оказывалось, что у того есть еще деньги на книжке, и тот готов их снять, хрипел:
- Я еду с тобой, я тебя не брошу, им верить нельзя, - втираясь в доверие полностью. И после проигрыша горевал с ним так же сильно, словно сам проигрался в пух и прах.
Мороз - тот только подводил, играть не пытался, это было не его. Лицом Мороз походил на Блока, руками - на пианиста, мягко говорил “здравствуйте”, вежливо предлагал поучаствовать в розыгрыше. “Честность” - словно было написано на его лбу, едва прикрытом черными завитушками.
Лерка. Та, сразу было видно, на этом деле собаку съела - редко кто срывался с ее крючка. Она также обладала притягательностью, но - фонтан эмоций, непоседа, каждую минуту рвущаяся в бой, буквально за руку тащившая клиента к столу.
- Лерка, не перегибай, а то распугаешь клиентов, - осаживал ее несколько раз Баскаков, но темперамент Лерки унять было трудно. Он проявился и в кафе, когда после всех расчетов Антоха выкатил за свою днюху. Следующий день на рынке был выходным, так что можно было расслабиться. Лерка набралась так, что взобралась на стол, сорвала с себя кофту, затем бюстгальтер и замахала им над головой. Мужики одобрительно загудели. Лерка исполнила еще один зажигательный танец, потом куда-то исчезла (как потом оказалось, навсегда, - может, стало стыдно?). Мы с Баскаковым и Ритой вызвали такси и уехали на квартиру. Оставшиеся еще часа три догонялись, пока бармен их окончательно не выпроводил перед закрытием.
33
Что дальше? Первые несколько недель я боялся задавать себе этот вопрос. Конечно же, это не мое, но здесь хоть какие-то деньги, и я совсем не плачу за жилье. Пытался пару раз всучить деньги Баскакову, но тот отмахнулся только: “Живи пока. Куда спешишь?” За еду тоже не взял, но отправил к Рите: “Там сами разбирайтесь, она же готовит”.
Конечно же это не мое, но как согласовать происходящее со своим внутренним миром, со своими сложившимися моральными представлениями? Забыть? Временно отложить в сторону? Плюнуть в лицо всем литераторам и мыслителям, сформировавшим, как мне казалось, мои взгляды на жизнь, мои духовные ценности? Ежедневно убеждать себя, что, участвуя в этом обмане, борешься с человеческими пороками? Или принять всё, как есть, поверить известному философу, что “на свете происходит только то, что уже произошло”, честно признаться себе в том, что сам по уши погряз в пороках, и на том успокоиться? Этого я желал меньше всего на свете.
В силу наших пристрастий или предубеждений мы не способны извлекать урок даже из самых очевидных вещей.
Я хотел поступить наоборот, хотел, наконец, разобраться во всем.
Я долго размышлял над этим, но страх опять остаться один на один с неопределенностью, снова перевесил. Я выбрал меньшее из двух зол. Я продолжал работать, но стал тщательнее присматриваться к людям, отсеивая тех, кто мог нечаянно пострадать, вручая билеты только тем, в ком чувствовал желание урвать, кто сразу загорался от одного слова “скидка”, или “выгода”, или “бесплатно”. Таких, к сожалению, с каждым днем появлялось все больше и больше, их невозможно было ни с кем спутать - для меня они словно сошли с полотна Брейгеля-старшего: бредущие в одной связке слепцы. Их невозможно было уже ни остановить, ни исправить. Вопрос оставался только в том, кто кого вел к дьявольскому столу, кто на самом деле являлся искусителем.
Так обелив себя, завесив зеркало, в которое я смотрел на себя каждый день, флёром, я продолжал работать. Не было никакой разницы с работой грузчика. И там, и здесь надо было тупо отключить мозг и действовать, как сомнамбула, наперед зная, что и это тоже когда-то рано или поздно закончится. Только когда? Как это определить? В конкретной сумме или с возникновением стопора: “Хватит, остановись!”? Но судьба опять сыграла со мной злую шутку.
В одно из воскресений я позвонил домой, и мать со слезами на глазах сказала, что отца с инсультом увезли в больницу. Какая нынче медицина - известно. Ничего больше бесплатного нет, все препараты приходится закупать самому, и каждый день матери приходится выкладывать приличные деньги. Я забеспокоился: уехать - ничего хорошего, я гол как сокол, чем там смогу помочь?
- Сколько надо, чтобы пройти весь курс лечения?
Мать назвала приблизительную сумму.
- Я что-нибудь придумаю, - заверил я ее. - Потом перезвоню.
Что я мог придумать? Занять денег, потом отработать - наиболее реально. Но надо еще срочно передать деньги за тысячу километров. Как? Отправить по почте? Сколько перевод будет идти? Я опросил земляков. Никто, к сожалению, в ближайшие дни домой не собирался. Вечером отправился к Елене - она давно уже стала для меня, как спасительная ниточка.
Елена еще немного раздалась в боках (я старался не смотреть на ее живот), в ближайшие месяцы собиралась родить, но связи с земляками не потеряла. Обзвонила по Москве, кого знала. Из них тоже никто на родину не ехал.
- Слушай, - немного подумав, сказала она наконец. - Мне собиралась переслать денег мама. Можно договориться, что она отнесет их твоей матери, а ты мне отдашь здесь.
Лучшего варианта нельзя было придумать.
- Лена, ты просто прелесть, - воскликнул я. - Я и так твой должник, а уж за это не знаю, чем расплачусь.
- Ладно, ладно, сочтемся, сосед.
Я облегченно вздохнул. Елена тут же набрала по межгороду Павловну и все ей объяснила. Я расцеловал бы Елену, если бы рядом не сидел ее муж.
- Я постараюсь отдать как можно быстрее. Верну все до копейки, не сомневайся, - заверил я ее.
- Надеюсь, - улыбнувшись, сказала Елена.
Тем же вечером я позвонил матери и сообщил о разговоре с Еленой. Мне опять пришлось ее успокаивать - слезами горю не поможешь.
- Держитесь, я с вами, - сказал я, положил трубку и сам чуть не разрыдался. Что за паскудная наступила жизнь, что я маюсь беспрестанно? Ни работы не могу найти, ни семьи завести, ни родителям, когда надо, помочь. Бросили народ на выживание, оставили один на один с жизнью, разрушили страну, лишили идеалов. Вы хотели свободы - вы ее получили. Теперь все вольны. Рынок отсеет сильных от слабых, предприимчивых от неприспособленных, ненужных от востребованных. Будешь ли востребован ты - другой вопрос!..