Время Лохов (СИ) - Безрук Юрий (хорошие книги бесплатные полностью txt) 📗
Нет, не светила, видно, мне работа в Москве. Обегал я с Юркой почти весь рынок, где они с Герой работали, но нигде продавцы не требовались. За хорошего продавца хозяева держались. Я уехал ни с чем. Вернулся на Каширку, заручился обещаниями прежних соседей по рабочему месту, в случае, если что появится, на день-два придержать, я постараюсь наведываться раз в два-три дня.
Можно было заглянуть еще на Черкизовский рынок или Измайловский, там тоже работали продавцами мои земляки, пусть то были и вещевые рынки, разница была небольшая: выучил ассортимент, развязал язык, а дальше молись Меркурию и лови за крыло удачу.
Сложнее было в период поиска работы изображать человека занятого перед квартирной хозяйкой. Оставаться даже на полдня в комнате, значило вызвать у нее подозрительные домыслы: если у тебя, как ты утверждаешь, есть работа, - почему не работаешь? Или работа у тебя не того профиля, как говорил, а на самом деле ты занимаешься непотребностями? Ей неприятности ни к чему. Она хочет, чтобы у нее жил порядочный человек, аккуратный, честный, платежеспособный. Я был таковым, таковым и должен был оставаться. Поэтому я как прежде поднимался в семь утра, умывался, брился, собирался, завтракал; в восемь выходил из дома, в половине седьмого вечера возвращался. Но вынужден был целый день бродить от ларька к ларьку, от павильона к павильону, от контейнера к контейнеру, расспрашивать продавцов и хозяев, друзей и знакомых, не найдется ли для меня хоть какого-нибудь места, хоть временного, хоть на подхвате.
В один из дней, устав от поисков, отчаявшись, я решил просто прогуляться по городу - возвращаться на квартиру было еще рано. Из метро выбрался на Арбат. Каким-то пустынным показался он мне. Вероятно, оттого, что был будний день. Но с другой стороны так даже удобнее: толчея отсутствовала, я спокойно бродил и наслаждался окружающим: картинами художников, графикой портретистов, антикварным богатством арбатских лавок.
Приостановившись у одного из рисовальщиков, я от души посмеялся над его шаржами. Ко мне подскочил сосед рисовальщика, средних лет бородач; в разудалом восторге насел на меня:
- А вы, молодой человек, не желаете шаржик? В ваших чертах все так выразительно, есть за что зацепиться.
Я отнекался от навязчивого бородача, ссылаясь на то, что зацепиться всегда есть за что, однако настроение у меня сейчас отнюдь не шаржевое (на самом деле настроение мое было скорее лирическое).
В одной из антикварных лавок я услышал забавный диалог, претендовавший на звание классического. Я рассматривал нумизматический отдел, когда за моей спиной громко раздалось:
- А, братец, шалишь! Что тут делаешь? Где сейчас?
- Да заехал на денек из Нью-Йорка, завтра обратно.
- А почему меня избегаешь? Почему не заглянул?
- Дак времени в обрез, кручусь все.
- И в Мюнхене я тебя что-то не видал.
- Я был там.
- Такого-то?
- И в это время.
- Я же говорю: избегаешь, брат, шалишь…
Я пошел к выходу и на секунду обернулся, чтобы посмотреть на беседующих. Ими оказались не “новые русские”, а люди солидные, респектабельные, скорее всего, элитного пошиба; как говорится, высокого полета птицы. Возрастом лет под пятьдесят, внешностью - маститые литераторы или художники, люди культуры. Мне было любопытно на них глядеть и больно осознавать свою нищету и убогость, ведь я еще ни одной страны мира не видел и, наверное, никогда в жизни не увижу…
Деньги таяли на глазах. Я бы плюнул на поиски и уехал, но квартира проплачена наперед, регистрация оформлена - не всякий владелец квартиры пойдет на такое - аферистов хватает. Однако каждодневные поездки из одного места в другое, метро, автобус, троллейбус высасывали из карманов последнее, а заработка все не было, восполнить затраты было нечем.
Я начал записывать свои расходы, ограничил себя в еде, перестал покупать сладости к чаю, про кофе только вспоминал, - продержался две недели. Подходил к концу июль. За квартиру я еще мог рассчитаться, но когда кончится регистрация, колесить по Москве станет проблемнее, любая проверка - и меня отправят обратно на родину.
- Начни сам торговать, - посоветовал мне один из земляков, с которым мы учились в школе.
Тот на Черкизовском арендовал уголок возле контейнера, поставил металлическую сетку, зимой торговал шапками и перчатками, летом бейсболками и кепи. Закупал в нижних рядах, где было подешевле, чуть накручивал и перепродавал - не все покупатели упорно бродили от павильона к павильону, от контейнера к контейнеру, выискивая, где повыгоднее.
Я соглашался с ним, но раскрывал свой загашник и понимал, что мне с его остатком не то что участок, - пятачок возле контейнера не снять, а еще надо было на что-то закупить товар.
Молодая пара искала продавца на ручные часы. Раскладной столик в междурядье. Пока муж бегал за товаром, первое время у столика стояла жена. Когда немного раскрутились, понадобился продавец. На ловца, как говорится, и зверь бежит: я проходил мимо, увидел объявление, предложил свои услуги.
Первый день я стоял с хозяином, второй - с хозяйкой, на несколько дней меня оставили одного. Потом спохватились: им показалось, что я только этого и ждал, чтобы увести их товар или подложить вместо него аналогичный - они закупали часы оптом на рядах пониже у корейцев.
Хозяин был категоричен. Что ему нашептали? Чего он испугался? - можно было только догадываться. Я в который раз остался не у дел.
Деньги заканчивались. Я только о том и думал, бродя по московским улочкам.
Раз, заметив впереди девушку с элегантной сумочкой, поймал себя на мысли, что смогу вырвать сумочку из ее рук и быстро скрыться в ближайшей подворотне. В сумочке наверняка окажется приличная сумма (судя по внешнему виду девушки).
Не спуская глаз с сумочки, я шел за девушкой, наверное, минут пять, потом резко одернул себя: куда меня черт понес? Неужели я способен на грабеж? Я уже совсем не контролирую себя, совсем сдался?
Квартирной хозяйке сказал, что на следующий день мне дали выходной. Переваривая случившееся, я провалялся в постели почти до обеда. Как легко человек может опуститься. Я дошел до последней черты или еще способен бороться? Когда наступит предел моей прочности? Я сам себя не узнавал, как мог, отгонял навязчивые мысли.
Утром снова встал в половине седьмого, выпил крепкого чаю с бутербродом, побрился последним лезвием, оделся, вышел из квартиры. Если за три дня я не найду работу, придется съезжать, покупать билет домой и навсегда распрощаться с Москвой. Не всех она принимает в свои объятья, не все ей любы. Надо признать это, как должное. Москва - это бездушный конгломерат, в котором гибнут или возносятся великие провинциалы. Именно им Москва обязана своим великолепием.
Прошло три дня. Ничего не изменилось. Значит, так угодно судьбе, - смирился я уже со своей неудачей, поблагодарил за все квартирную хозяйку, повесил спортивную сумку на плечо и ретировался. Денег оставалось только на обратный билет и карманные расходы. Прощай, Москва златоглавая!
31
Я стоял на остановке автобуса, когда возле меня притормозил серый “Фольксваген” и из открытого переднего окна звучно раздалось:
- И где бы мы еще встретились? Ярцев, дружище!
Я присмотрелся к говорившему и чуть не обомлел:
- Жэка, ё моё! Убей меня, если это ты! Поверить не могу, куда ты пропал?
- Долго рассказывать, почти полгода прошло, как мы не виделись. Ты что здесь делаешь?
- Потерял работу, теперь домой собрался.
- Что, работа нужна? - широко осклабился Баскаков. - Могу предложить, падай в тачку, если есть желание. Подвиньтесь там, - гаркнул он сидящим сзади.
Я открыл заднюю дверцу, втиснулся с сумкой в машину.
- Привет, Серый, - кинул соседу, узнав в нем Дрыща. - Всех приветствую, - поздоровался и с остальными.
Сидящего за рулем круглолицего увальня я тоже знал по школе, не помнил только, как зовут; с четвертым пассажиром, представительным, интеллигентного вида брюнетом знаком не был.
