Медленная смерть - Хоум Стюарт (читать онлайн полную книгу TXT) 📗
По мере скапливания на полу частей тела, остальные члены ФСО складывали их в эстетически приятном порядке. Через некоторое время Спартак удовлетворился улучшениями, которые привнёс в различные скульптуры, и, подобрав баллончик краски, оставил на стене следующее послание:
<Наша Пылающая Звезда — Факел Рассудка. Те, кто обладает этим знанием, становятся ИЛЛЮМИНАТАМИ. Хирам, убитый во имя ОСВОБОЖДЕНИЯ РАБОВ, воскресает вновь. Девять Мастеров стали Основателями Ордена. Британское Искусство наше, ибо учит оно ходить без костылей и владеть собою. ФРОНТ СЕМИОТИЧЕСКОГО ОСВОБОЖДЕНИЯ - это мужчина или женьчина, сидящие рядом с тобой, у них пистолет в кармане и гнев в сердце. Нельзя убить идею. Мы всё ближе — Коммюнике 1, ФСО*. Когда Смит подчеркнул три последние буквы цветной краской, в галерее ещё кипела работа, и любой беспристрастный наблюдатель вряд ли поверил бы, что стал свидетелем партизанского рейда на -«Боу Студиоз» — потому что сцена слишком напоминала группу художников, с энтузиазмом готовящих работу к выставке.
ШЕСТЬ
ДЖОННИ МАХАЧ ЧУВСТВОВАЛ себя погано. Читай он бульварную харкотину, он описал бы своё состояние расхожим выражением про дно клетки попугая. Растворимый кофе, сделанный Атимой Шиа-зан, заливался в желудок Джонни как вода в трюм тонущего корабля. В голове стучал отбойный молоток, и непрекращающийся звонок в дверь тоже не приносил облегчения.
— Пошли на хуй! — завопила Шиазан в окно на гостя, который стоял четырьмя этажами ниже.
— Ты изменяешь нашему делу, — возвестил марксистский мудак, — ты не пришла на заседание вчера вечером, продажи газет у тебя падают, ты не справляешься со своими обязанностями, спускайся сию же минуту и объяснись.
— Чтоб ты сдох! — рявкнула Атима, прежде чем захлопнуть окно.
Гад-коммунист вновь вдавил палец в звонок. Ходжес видел только одни способ разобраться с проблемой, поэтому пошёл вниз на улицу. Скинхед распахнул дверь и втащил красного дрочилу в парадное. Он шваркнул ублюдка об стену, а потом вломил кулаком в слабовольный подбородок, Бутбою понравилось, как голова активиста откинулась назад и треснула по побелке. На самом деле, ощущение было столь приятным, что он принялся раз за разом вколачивать костяшки в рожу марксиста.
— Скользкий кусок говна! — рычал Ходжес, вбивая стальной стакан ботинка в яйца противника. — Ты заляпал мне кровью и свитер, и «ста-престы»!
— Ппппожжаааалллуууйййссстттаааа! — пробуль-кал подонок, соскальзывая на пол.
Воззвания к жалости тоже не помогли красному ублюдку. Джонни воспарил душой, когда под его ботинком хрустели рёбра и удары с убийственным эффектом обрушились на другие слабые места того, что уже было переломанным телом. Скинхед хотел втоптать коммунистического кретина в землю. Политический фундаментализм процветает в бетонных джунглях Европы и Америки, и это особенно мерзкое проявление социального атавизма широко распространилось среди отпрысков неработающих богачей. Заражённые этой болезнью становятся полудикими и понимают единственную вещь в мире — СИЛУ! Джонни жаждал, чтобы движение скинхедов разобралось с этой угрозой — потому что стоит вернуть зубы всем старым бульдогам, кто однажды надел сапоги, «ста-престы» и рубашку иа пуговицах, — и перед глазами школьников появится культура — объект уважения и образец для подражания.
— Хватит! Хватит! — заорала Атима, вцепившись в рукав бутбоя. — Майкл уже отрубился. Партия раздерёт мои кишки на подвязки, если ты убьёшь бедного педрилу!
— Слушай, милая, — пропыхтел Ходжес, чуть отдышавшись. — Если хоть один волос упадёт с твоей прекрасной головки, я поубиваю их на фиг!
— Но что ты будешь делать с Майклом? — спросила Шиазан.
— Выкину его на помойку, — хрюкнул Джонни. — Там специальное место для всяких отбросов.
— А может, стоит вызвать скорую помощь? — встречным планом предложила Атима.
— Да ну его, — ответил Ходжес, вытаскивая бесчувственного активиста на улицу. — Бросим его там, рядом с контейнерами. Глядишь, муниципальные мусорщики увезут этого ублюдка.
Джок Грэхем невидящим взглядом уставился в потолок Библиотеки Национального Искусства. Его посетило неуловимое ощущение, которое расползается по животу каждого профессионального исследователя, когда тот вот-вот откроет что-то ВЕЛИКОЕ. Арт-историк ещё не был уверен, на что он наткнулся — но куски головоломки начали складываться. Боб Джонс был ключом к этой загадке, в этом Грэхем не сомневался. Было что-то раздражающе знакомое в стиле теоретической прозы Неоистов. Джок инстинктивно знал, что разгадка этой тайцы резко увеличит исторический вес авангарда восьмидесятых.
— С вами всё в порядке? — спросил Стивен Смит с другого конца стола. — Надеюсь, это не прозвучит грубо, но выглядите вы так, словно вот-вот сблюёте.
— Пошли отсюда! — рявкнул Грэхем. — Мне нужен собеседник. Пошли, паренёк, засядем в «Цветочный Горшок» и будем чего-нибудь пить.
— Конечно, как скажете, Мистер Грэхем, — покорно прошептал Спартак, надеясь, что не настроил этого важного арт-критика против себя, когда тот уже готов был протянуть ему руку дружбы.
Пока они шли в паб, Джок невнятно бурчал, что Неоизм это пылающая комета, которая будет гореть, гореть и ещё раз гореть. Если верить арт-критику, движение поднялось над горизонтом событий современной культурной истории, и свет, который оно распространяет, теперь изменит всю мировую культуру. Но стоило Смиту влить в своего компаньона бренди, как тот заговорил более осмысленно.
— Ты заметил, что Неоизм сталкивает нас со всеми фундаментальными проблемами, связанными с процессом исторификации? — спросил Грэхем.
— Если честно, нет, — признался Спартак, — но если вы чуть-чуть конкретизируете, я уверен, что пойму вашу точку зрения.
— Попытаемся оформить вопрос несколько иным способом, — возвестил Грэхем. — Как ты думаешь, что именно есть Неоизм?
— Крупное авангардное арт-движение, — ответил Смит. — Величайшее событие в культурной жизни восьмидесятых, значительное развитие традиции, сводящее воедино футуризм, дадаизм, сюрреализм, ситуационизм и флуксус.
— Ах, — вздохнул Грэхем. — Ты совсем ничего не понял! Неоизм сам по себе не имеет смысла.
— Но по дороге сюда вы заявляли, что он — комета, которая будет гореть, гореть и ещё раз гореть! — возразил Спартак.
— Да, да, — нетерпеливо рявкнул Джок, — но ты вообще не понял, что я имею в виду. Почему средний арт-критик так интересуется леттризмом?
— Ну, — принялся юлить Смит, — сам по себе он не слишком интересен. Думаю, большая часть людей слышала о нём только как о предшественнике ситуацио-низма.
— Именно! — протрубил Грэхем. — И вот моё мнение о Неоизме: то, что продолжали делать те личности, которые когда-то были его членами, и делает движение столь значительным. Если бы Боб Джонс не стал центральной фигурой движений Плагиатистов и Арт-Забастовки, Неоизм бы тоже не представлял интереса. Только благодаря совершенно ложному отнесению Плагиатизма и Арт-Забастовки под рубрику Неоизма мы можем считать последнее движение значительным развитием авангардной традиции. Господи Боже! Если бы Боб Джонс не продолжал писать печально известные тексты под именем КЛ... Геенна огненная, вот же оно! Вот что грызло мне живот. Ты должен извинить меня, Стивен, мне надо срочно проверить важные записи.
Росс Макдональд, Джозеф Кэмпбелл и Юджин Де Фрейд наконец добрались до съемочной площадки статусного ток-шоу под названием «Высшая Дерзость». Его аудиторию составляли большей частью представители социальных категорий А, В, С1* и их домочадцы. Три члена Ложи сидели, как на иголках, пока микрофон оккупировала первая гостья Джереми Рольфа, известная леди Грета Боллинджерсендз-Гринсборо. Эта идиотка из высшего света двадцать минут восторгалась по поводу вышивки, которую только что заказала, чтобы заменить потрёпанную обивку бесценной фамильной коллекции мебели в стиле чиппендель.
