Проклятие Гавайев - Томпсон Хантер С. (бесплатные версии книг .txt) 📗
Он указал в сторону суши, где прибой бился и пенился о камни.
– Хоть раз бы ветер изменил направление, – сказал он, – и нас бы закрутило так быстро, что я б и двигатель завести не успел. Сейчас бы уже ласты склеили.
Он все еще не отрывался от якорного каната. Я знал, что другой его конец был тщательно обвит вокруг камня глубоко под нами, и мы оба понимали, что от нас требуется. Не было возможности ни поднять его, ни сманеврировать лодкой, чтобы размотаться. Нам выпало либо перерубить канат, либо отправить кого-то с аквалангом, чтобы развязать узел.
Мы постояли на кормовом подзоре, всматриваясь в ледяную черную воду. Кандидатура Эккермана не рассматривалась, оставался Капитан Стив и я. Он ходил ночью, так что пришла моя очередь. Справедливо. Закон моря, истинный краеугольный камень жизни в стиле мачо.
Я застегнул куртку и открыл пиво.
– Сколько стоят якоря? – спросил я.
Он пожал плечами.
– Ну… с 27-метровой длиной каната при, скажем, шести долларах за метр…
Похоже, он скрупулезно складировал сумму в уме.
– Ага, – заключил он. – Четыреста где-то, может, четыреста пятьдесят.
– Почти даром, – обрадовался я, извлекая из футляра нож, – я выпишу чек.
Я свесился, чтобы взяться за канат, готовя наше освобождение. Ничто, кроме физического насилия не могло затащить меня в воду тем утром.
Капитан Стив остановил мою руку, прежде чем я успел резануть канат.
– Минутку, – сказал он. – Я не могу вернуться в порт без якоря – они насмешками меня из города выживут.
– Да пошли они все на хуй, – ответил я, – их бы сюда вчерашней ночью.
Стив надел баллоны с воздухом.
Он спускался за борт, а я провожал его взглядом.
Было 4 февраля, погожее, теплое утро. Туземцы бухты Килакекуа поднялись рано, узнав, что большие корабли отбывают. Берега, разделенные огромной, черной скальной плитой заполонили смуглые тела, некоторые аборигены размахивали тряпками.
Для людей Кука это было ярким свидетельством сожаления о расставании после удовольствия от иноземного визита. Для гавайцев то были странные две с половиной недели, загруженные, эмоциональные, даже травматичные, как никакой иной период их жизни за всю историю: напророченное пришествие; радостное событие за огромную цену.
Ранним утром 6 февраля они подошли к северной оконечности глубокой бухты Гавайев, Юполу Пойнт. Здесь они закончили свое плавание по часовой стрелке вокруг острова, в соответствии с легендой о Лоно. Следующие 36 часов дул сильный ветер.
8 февраля, три года спустя – почти час в час – с того дня, как Кук вызвался в Адмиралтействе возглавить это путешествие, фок-мачта «Резолюции» треснула… Двигаться так дальше они не могли еще и из-за того, что утечка под подзором кормы открылась с новой силой, как недолеченная рана.
Разразился шторм, и Кук был вынужден принять непростое решение, где встать на ремонт. Должен ли он продолжить движение на Мауи в надежде на убежище на западном или южном побережье, которые он еще не исследовал? Или, может, держать курс на другой остров? Кауаи и Ниихау уже показали себя, как малообещающие. На всем маршруте только бухта Килакекуа была безопасной стоянкой. Чтобы выиграть время, Кук послал Блая через ураганные воды, дабы ознакомиться с обстановкой на втором корабле. Теперь обе команды встали перед дилеммой. Они оставили без подножного корма целый район. Съев всех тех свиней, они лишили туземцев части припасов. Ремонт занял бы минимум неделю или даже две.
Куку предстояло выбрать из двух направлений, и в 10 утра 8 февраля две шлюпки двинулись на юг к их проверенному убежищу. "Все были раздосадованы, – писал Король, – и проклинали фок-мачту".
Эккерман проснулся, когда Капитан Стив еще был на погружении, и я поведал ему историю.
– Вот ведь чиканашка, – пробурчал Эккерман, вынимая нож для подводной охоты из футляра на ноге. – Заводи движок, пусть гребет обратно.
Он начал резать канат, потом засомневался и отступил.
– Нет, – сказал он, – как только мы заведемся, он услышит шум и пулей сюда примчится. И заработает благодаря нам кессонную болезнь.
Капитан Стив, наконец, вернулся с глубин и дал мне знак поднять якорь. Двадцать минут спустя мы уже вновь боролись с прибоем, держа курс на север с непринужденной скоростью с троллом. Капитан Стив совсем ослабел, забираясь на борт, и уронил акваланг на ногу Эккерману, раздраконив ему большой палец и захлестав кровью всю палубу. Эккерман жадно проглотил очередную пригоршню драмамина и впал в глубочайший ступор. Мы положили ему на ногу пузырь со льдом и уложили, как жмура, на валик в тени мостика.
Я встал у штурвала, пока Капитан Стив разбирался с утлегарями.
– Ты что, окончательно выжил из своего долбанного ума? – проорал я со своего насеста на тунцовой башне. – Отвали от этих лесок! Иди поспи.
– Нет! – крикнул он. – Это рыболовецкая лодка! Мы ДОЛЖНЫ поймать рыбу.
На нем уже начало сказываться напряжение от длинной ночи. Глаза набухли, как тухлые яйца; он так тщательно пережевывал губы ночью, что теперь едва мог говорить. Пытаясь вскарабкаться на мостик, он потерял равновесие и рухнул на спину в каюту, где яростно забился в луже кровавой грязищи.
Зрелище не из приятных. С мостика мне открывался вид на палубу с капитаном и первым помощником, и оба выведены из строя. Один походил на мертвеца с раззявленной пачкой и закатившимися зрачками, другой дрыгался, как рыба со свернутой шеей.
Каша из человеческих модулей подо мной выглядела так, будто Король Камехамеха вернулся в Кону с очередной серией боевых действий и устроил на несчастных засаду. А мы – жертвы того же чудного высокомерия, что погубило гавайских воинов в период Великих Завоеваний. Мы угодили в жернова исступленного покорения – оказались в ненужном месте в ненужное время и, вероятно, за зря – и теперь плелись восвояси с залитой кровью палубой и нервами, сварившимися до состояния желе. Все, на что мы сейчас могли уповать – это на возвращение без эксцессов, радушный прием наших друзей и красотку на палубе. Тогда мы сможем отдохнуть и зализать раны. Я не мог бросить штурвал, в противном случае, лодку закружит, и винт запутается в лесках. Чтобы приманка не скрывалась из виду, приходилось поддерживать скорость в 1750 оборотов в минуту и двигаться, не сбиваясь с курса. Любое изменение скорости или направления грозило гибелью.
Если винт запутается в водорослях, придется канючить по радио, беспомощно раскачиваясь на волнах часов 8, пока спасательная лодка не явится нас отбуксировать.
Неприемлемо. Команда была не в том состоянии, чтобы сдюжить еще одни сутки в море. Я правил лодку ближе к берегу, слегка налегая на тормоз. Если прямая – самое короткое расстояние между двумя точками, рассудил я, то прямая на предельной скорости существенно сократит дистанцию.
Я все еще поздравлял себя с прорывом в высшей математике, когда был взбудоражен пронзительным воплем снизу. Я перегнулся через перила, чтобы увидеть, как коленопреклоненный Капитан Стив на корме в бешенстве указывает на бережно установленную приманку, записавшуюся в ВДВ и прыгающую в связи с этим над водой, как летучая рыба.
– Сбавь обороты! – кричал Стив. – Ты что, спятил?
Это я-то спятил, подумал я, едва не сбросив ему на башку бутылку пива. Заданный им курс завел бы нас далеко в море через марлиновые косяки. Ленивая параболическая петля прибавила бы нашей прогулочке два-три часа. Капитан Стив все еще был одержим идеей поимки рыбы. Глаза лихорадочно сверкали.
– Забудь, – заорал я, – шутки в сторону. Пора домой.
Лицо пиздострадальца говорило мне, что спорить бесполезно. В его мозгу не было пространства для мысли о возвращении в порт без рыбы; и мне казалось, он вот-вот махнет за борт с ножом в зубах, если сочтет, что оно того стоит. Помимо всего прочего, это была ЕГО лодка. Я не был готов взбунтоваться, поэтому дал по тормозам и сменил курс, чтобы его порадовать. Он вновь захлопотал над лесками и взялся за пиво. Я занял выгодное положение и какое-то время слушал радио, клюя носом по мере того, как солнце раскалялось. Периодически меня будили взрывы тарабарщины, издаваемой рацией:
