Героинщики (ЛП) - Уэлш Ирвин (первая книга txt) 📗
- Это номер не мой, а моей подруги из Брикстона. Она знает, как со мной связаться, если ты когда-нибудь будешь в наших краях. Оставь ей свой номер, а она передаст его мне, и я тебе позвоню.
Рентон неподвижно стоит перед ней, и Шарлин даже думает, что он не хочет выпускать ее из квартиры, но потом понимает - Рентон не станет устраивать таких сцен. Когда она обнимает его, то чувствует, что он принял ее желание как должное и теперь легко воспринимает эту ситуацию. Ее накрывает волна жалости.
- Хороший ты парень, - повторяет она, сжимая его в объятиях. Но он такой чужой, как какая-нибудь тетка, изредка посещающая семейные праздники.
- Ага ... Клево ... Ты - замечательная ... Увидимся, Шарлин, - говорит он холодным, как у робота, голосом.
Уходи, уходи, уходи ... Героин, героин, героин ...
Шарлин отступает назад, держа его за руки. Любуется неуклюжестью его тела, его желтоватыми зубами.
- Ты мне позвонишь? Было замечательно ... в постели ... все такое ... - спрашивает она.
- Да, я обещал, - отвечает Рентон, пока каждая клетка его тела просит ее - УЙДИ; и вот - наконец! - Шарлин выходит из квартиры с сумкой «Силинк» на плече, повернувшись к нему своей прекрасной попой, которую он так любил.
Хотя ему и было приятно разглядывать ее тыл, могла бы и оглянуться на прощание.
Бросил студентку, остался брошенным магазинной воровкой.
Переживу, все это переживу.
Только Рентон слышит, как трогается с места лифт в коридоре, сразу же бежит к своей нычке в холодильнике. Героин тщательно сохраняется в прохладе на одной полке с гнилым луком и сельдереем. Прихватив свой футляр для очков, он направляется к дивану, расставляет все свои богатства на косом журнальном столике и начинает варить. Он слышит, как кто-то открывает дверь, беспокоится, это может быть Шарлин, но это всего лишь Никси, который неодобрительно смотрит на него, а затем идет на кухню, где сразу хуярит две дорожки спида и объявляет со своим ебаным панковским британским акцентом:
- Все пиздой накрылось, друг.
Рентон поджигает героин, нагревает ложку зажигалкой. Он несколько нервничает, потому что еще не ширялся неочищенным героином, но, кажется, он так же растворяется в пузырьках. - Вместе со всей Шотландией, - выразительно говорит он, глядя на Никси.
И это была чистая правда; от послевоенного оптимизма не осталось ни одного следа. Процветающее государство, полная занятость, закон Батлера об образовании - все это накрылось пиздой и уже почти забылось. Каждый был сам за себя. И мы больше не являлись гражданами одного государства. Но не все так плохо, подумал про себя Рентс; по крайней мере, у нас остался большой ассортимент наркотиков.
Никси встает и становится на пороге между кухней и гостиной. Он указывает пальцем на ложку и ее содержимое, на Рентоновы дрожащие руки и челюсти, сведенные судорогой, на его редкие волосы, прилипшее к коже.
- Отдохни, Марк. Ты же собирался бросить эту гадость.
Рентон непокорно, упорно смотрит на него:
- Это ты, блядь, отдохни, Никси. А меня только что бросили.
- О ... Понял. Жаль это слышать, друг, - говорит Никси, возвращаясь на кухню.
Он сам не знает, почему не может найти себе места. Ходит по комнате, затем шагает в гостиную.
- Нельзя сидеть на месте, - повторяет он себе.
- Ты все видел, мальчик, - обращается к нему Рентон, подсвечивая лампою свой тощий бицепс и зажимая в зубах жгут. - Не очень приятная ситуация, да? Блядь. Я действительно гнусавлю, как настоящий наркоман.
- Да, неприятно.
- Вот. Шарлин съебалась от меня. У нее есть парень. Должен как раз выйти из тюрьмы, - говорит Рентон и нащупывает вену на своем запястье.
- Но тебе все равно не поможет.
- Это - не помощь, это - моя сущность. Это все равно, что быть шотландцем, все равно, что быть вечным неудачником, - объясняет Рентон, медленно втыкая иглу в свою плоть. - Для нас наркота - это так, смех и только, это - как наше врожденное право. Это - образ жизни, наши политические убеждения. Наш Роб Бернс сказал когда-то так: виски и свобода всегда идут рука об руку. Что бы ни случилось в будущем с нашей экономикой, какая бы партия не пришла к власти, мы все равно ширялись и будем ширяться.
Он жадно наблюдает, как шприц сначала всасывает его темную кровь, а затем выпускает его, поить ядом его прожорливые вены.
Домой, мальчик ...
Bay ... Клево, как, блядь, клево ...
Рентон откидывается на спинку старого дивана, чьи хрупкие ножки едва выдерживают движения его тела, и хохочет в призрачном восторге: - Курить ... Невыгодно ...
У Никси нет времени на просмотр телевизора или видения его друга-наркомана. Он просто не может найти себе места, спид начинает действовать, и поэтому он просто сворачивается клубком в кресле. Почувствовав слабый запах собственных кроссовок, он снова поднимается. Смотрит в потрескавшийся кремовый потолок.
Марша.
Он выбегает из квартиры, словно там начался пожар.
Дилемма торчка №1
Никси снова исчезает за дверью. Этот мудак слишком смущен в последние дни. Что бы ни происходило с этим малым кокнивским мудаком, это точно не от ширки, потому он до сих пор не позволяет себя уколоть.
Пожалуй, это все из той девушки, Марши, которая живет над нами. Точнее, из-за той женщины. Это - как ебаное минное поле. Студентом ты всех трахаешь, а потом бросаешь, а теперь какая-то воровка украла твое сердце и ...
ВНЕЗАПНАЯ ПУЛЬСАЦИЯ ...
Да ну на хуй ...
ЕБАНАЯ ПУЛЬСАЦИЯ ...
Упс ... Я спрыгивает с дивана и лечу к туалету. Долго мочусь, кажется, этот процесс продолжается целые месяцы. Рядом со мной стоит пес, он упирается передними лапами на край унитаза и смотрит на мою длинную струйку. Он тянется к нее носом, я отталкиваю его, и собака визжит, пританцовывая вокруг и возмущенно смотря на меня, будто я предал ее доверие.
- Чек ... Извини, дружище.
Я уже устал ссать ... Хватит, хватит, хватит ...
ХВАТИТ ...
ХВАТИТ ...
ТУК-ТУК, ДУФ-ДУФ-
Кто-то стучит в дверь. Так, встряхнуть. Надеть трусы. Пройти по коридору. Открыть дверь. Это и была чернокожая красавица. Марша. И она почему-то кричит на меня. Кричит что-то о Никси, о выступлении ... Что-то о ребенке в чреве ...
Ебаная сумасшедшая ...Но потом полиция... Господи, это же гребаная полиция ... женщина-полицейский в медном шлеме, которая предписывает нам быстро спускаться на лифте вниз.
Мы садимся в лифт, а она все еще взывает о Никси, потерянного и безрассудному, о том, что он сделал с ней, а я думаю о своем ...
БЛЯДЬ.
Героин-то мне никто не вернет ...
А ЭТО МОЙ ЕБАНЫЙ ГЕРОИН!
Лондонский Тауэр
Люсинда - это мой билет в красивую жизнь. Хватит ходить просто так, надо взять дела в свои руки и надеть ей кольцо на палец, затем переехать к ней, в Ноттинг-Хилл, на постоянной основе, затем - развести ее на страховой полис. Придется познакомиться с ее англоидским стариком, который наверняка приедет, чтобы убедиться, что молодой Уильямсон никуда не денется от его девочки. Несколько лет мне придется потерпеть всю эту семейную рутину. И сейчас у меня в кармане лежит ключ ... Нет, его значение настолько велико, что называть его можно только Ключом, и с большой буквы «К» - Кольцо, которую я приобрел у какого-то подозрительного ювелира на Оксфорд-стрит.
Она - из тех девушек, которых можно познакомить с мамой, и я именно собираюсь сделать это, потому что мы с Рентсом чувствуем зов родины. Для этого нам нужно только сесть на «Национальный экспресс», который ходит раз в две недели. Никси тоже думает съехать из квартиры и вернуться на некоторое время к матери. А я хочу навестить бедного Кочерыжку. Видимо, ему там сейчас совсем херово.
И Люсинда тоже хочет посетить наши трущобы. Меня это удивляет, а еще больше удивляет то, что большинство ее друзей поддерживают такое ее решение. На первый взгляд, мои земляки выглядят, ведут себя и даже разговаривают, как бедные, но где-то впереди у каждого из них маячит желтая кирпичная дорога, где их ждет вожделенный приют и множество халявной добычи. Последняя может изменить всю их жизнь. А эти англоиды будто говорят мне: «Иди на хуй, ты, пустая подделка», когда рассказывают о своей искусственной кокнивской жизни. В этом ирония - моя девушка хочет привыкнуть к моему образу жизни, глотнуть этого дерьма, но мы с ней знаем, что это - не фигура речи, я никогда не пожелаю ей такой судьбы.
