Лавка древностей - Диккенс Чарльз (читать книги без сокращений .TXT) 📗

— Кто там наверху, собака? — таким же хриплым шепотом спросил Квилп. — Говори! Да потише, не то я тебя на самом деле придушу.

Мальчишка показал на окно и захихикал, но в этом сдавленном хихиканье слышался такой бурный восторг, что Квилп схватил его за горло и, чего доброго, привел или почти привел бы свою угрозу в исполнение, если бы мальчишка не высвободился из хозяйских объятий и не юркнул за ближайший фонарь. Тогда, после нескольких безуспешных попыток вцепиться ему в волосы, карлику пришлось вступить с ним в переговоры.

— Добьюсь я от тебя толку или нет? — сказал он. — Что там делается?

— Да вы мне слова не даете вымолвить, — ответил мальчишка. — Они… ха-ха-ха! Они думают, вы… вы померли. Ха-ха-ха!

— Помер? — воскликнул Квилп и, не выдержав, сам разразился зловещим хохотом. — Нет, в самом деле? Ты не врешь, собака?

— Они думают, вы… вы утонули, — продолжал мальчишка, в злобном нраве которого чувствовалось влияние хозяина. — Последний раз вас видели на пристани, у самой воды, и они думают, что вы свалились в реку. Ха-ха-ха!

Заманчивая перспектива накрыть всю эту компанию при столь восхитительных обстоятельствах и поразить ее своим появлением привела Квилпа в такой восторг, какой он вряд ли испытал бы, даже если б ему вдруг нежданно-негаданно привалили большие деньги. Он ликовал не меньше своего многообещающего помощника, и несколько минут они оба стояли по обе стороны фонаря, давясь от беззвучного хохота и мотая головами, точно два непарных китайских болванчика.

— Ни слова, — сказал Квилп, на цыпочках подкрадываясь к двери. — Ни звука: чтобы и половица не скрипнула, чтобы и муху не потревожить. Так я утонул, миссис Квилп, а? Утонул?

С этими словами он задул свечу, сбросил с ног башмаки и ощупью поднялся по лестнице, предоставив своему ликующему юному другу выделывать акробатические упражнения на улице.

Так как спальня оказалась незапертой, мистер Квилп шмыгнул туда, пристроился за дверью в гостиную, тоже приоткрытой для притока воздуха, и нагнулся к весьма удобной щелке (которой он и раньше частенько пользовался в тех же целях и даже несколько расширил ее перочинным ножом), что дало ему возможность не только слышать, но и хорошо видеть все происходящее в соседней комнате.

Заглянув в это удобное приспособление, мистер Квилп увидел мистера Брасса, сидевшего за столом, на котором были чернила, перо, бумага, а также фляга с ромом его, Квилпа, фляга с его собственным ямайским ромом и все, что к рому полагается, то есть кипяток, душистые лимоны и белый колотый сахар. Из этой отборной провизии, притязавшей на его внимание, Самсон приготовил себе большую порцию горячего, как огонь, пунша и теперь помешивал ложечкой в стакане, устремив на него взгляд, в котором напускная меланхолия была не в силах побороть глубокое и нежное умиление. У того же стола, развалившись на нем с локтями, восседала миссис Джинивин, и миссис Джинивин уже не пробовала ложечкой исподтишка чужой пунш, а хлебала свой собственный из большой кружки, тогда как ее дочка — правда, не посыпав голову пеплом и не облачившись во власяницу, но тем не менее с выражением достойной и приличествующей случаю грусти на лице, — полулежала в кресле и умеряла свою тоску более скромной порцией того же самого бодрящего напитка. Кроме них, в комнате были двое лодочников, вооруженных инструментами, кои именуются кошками. Эти молодцы тоже держали в руках каждый по стаканчику крепкого пунша, а так как тянули они его со вкусом и были оба, разумеется, красноносые, с угреватыми физиономиями и, по-видимому, забулдыги, их присутствие скорее увеличивало, чем уменьшало атмосферу довольства и уюта, царившую здесь.

— Если бы мне удалось подсыпать отравы в кружку нашей милой старушенции, — пробормотал Квилп, — я мог бы умереть спокойно.

— Ax! — сказал мистер Брасс, нарушая всеобщее молчание и со вздохом возводя очи к потолку. — Как знать, может быть он сейчас смотрит на нас! Как знать, может быть он все видит и внимательно наблюдает за нами… откуда-нибудь оттуда. О боже мой, боже!

Тут мистер Брасс сделал короткую передышку и отпил сразу полстакана, после чего заговорил снова, с меланхолической улыбкой созерцая оставшуюся половину.

— Я будто различаю его глаз, сверкающий на самом дне этого сосуда, — сказал стряпчий, покачивая головой. — Что это был за человек! Уж нам такого больше не видать! [67] Сегодня мы здесь, — он поднял пунш на свет, а завтра там, — допил его залпом и весьма выразительно погладил себя чуть пониже груди, — там, в безмолвной могиле. Подумать только! Ведь я пью его собственный ром! Это какое-то сновидение!

И для того, наверно, чтобы убедиться в реальности всего происходящего, мистер Брасс пододвинул свой стакан миссис Джинивин на предмет его наполнения, а затем повернулся к мореплавателям.

— Значит, поиски ни к чему не привели?

— Так точно, сударь. Надо думать, что если он где и вынырнет, так только в Гринвиче и не раньше завтрашнего утра, в самый отлив. Правильно, друг?

Второй джентльмен согласился со своим товарищем, добавив от себя, что в гринвичском госпитале [68] уже знают об утопленнике и что тамошние инвалиды-моряки поджидают его появления.

— В таком случае нам остается только одно — положиться на судьбу, — сказал мистер Брасс. — Положиться на судьбу и ждать. Как это было бы для нас утешительно, если бы тело нашлось! Хоть и тяжко, но утешительно!

— Вот именно! — поспешно подхватила миссис Джинивин. — Тогда мы знали бы наверняка.

— Что же касается объявления, — продолжал Самсон Брасс, берясь за перо, — какую печальную усладу доставляет мне описание его примет. Итак, ноги…

— Кривые, кривые, — сказала миссис Джинивин.

— По-вашему, у него были кривые ноги? — вкрадчивым голосом спросил Брасс. — Я будто вижу, как они шагают по улице… широко расставлены, в немного севших после стирки нанковых панталонах без штрипок… Ах! Жизнь наша влачится в юдоли слез! Значит, так и напишем?

— Да, по-моему, они у него были чуть-чуть кривые, — всхлипнув, проговорила миссис Квилп.

— Итак, ноги кривые, — повторил Брасс, записывая. — Голова большая, туловище короткое, ноги кривые…

— Совершенно кривые, — ввернула миссис Джинивин.

— Не будем на этом настаивать, сударыня, — елейным тоном сказал Брасс. — Зачемпридираться к слабостям покойного! Он ушел от нас, сударыня, ушел туда, где его ноги никто не станет обсуждать, «Кривые» вполне достаточно, миссис Джинивин.

— Я думала, важно установить истину, — сказала старушка. — Только и всего.

— Сокровище мое! Как я ее люблю! — прошипел Квилп. — Опять за пунш! Ишь разлакомилась!

— Это занятие, — продолжал стряпчий, откладывая перо в сторону и опоражнивая свой стакан, — невольно вызывает у меня перед глазами его образ — словно тень отца Гамлета! — в обычном костюме, который он носил по будням. Его сюртук, жилетка, его ботинки и носки, его брюки, шляпа, его остроты и шутки, его возвышенные речи и зонтик — все это встает передо мной, словно видение моей юности. А его рубашки! — воскликнул мистер Брасс, с ласковой улыбкой устремив взгляд на стену. — Рубашки у этого человека, полного всяких прихотей и фантазий, приобретали какой-то необычный оттенок! Как ясно я вижу их перед собой!

— Вы бы лучше писали дальше, сэр, — нетерпеливо перебила стряпчего миссис Джинивин.

— Вы правы, сударыня, вы совершенно правы, — спохватился мистер Брасс. — Печаль не должна леденить наши умственные способности. Не откажитесь подлить мне в стакан, сударыня. Теперь перейдем к носу.

— Приплюснутый, — сказала миссис Джинивин.

— Орлиный! — крикнул Квилп, высовывая голову из-за дверей и ударяя себя кулаком по этой части лица. — Орлиный, старая карга! Смотри! Это, по-твоему, приплюснутый? А? Приплюснутый?

— Браво, браво! — вскричал Брасс, повинуясь привычке. — Великолепно! Что за человек! Какой забавник! Кто другой умеет так огорашивать людей!