Предания нашей улицы - Махфуз Нагиб (книга бесплатный формат txt) 📗
Арафа выглядел очень печальным, но никому, конечно, не могло прийти в голову, что на самом деле творилось в душе того, кто нарушил неприкосновенность Большого дома, кто поверил в существование деда, лишь когда тот умер, кто не захотел быть как все и навечно замарал свои руки. Арафа ломал голову, как и чем может он искупить преступление. Всех подвигов Габаля, Рифаа и Касема недостаточно для этого. Если он разделается с управляющим и футуввами и избавит улицу от их злодеяний, и то будет мало. Обучит всех и каждого волшебству и его премудростям — тоже мало. Единственный путь к искуплению в том, чтобы достичь совершенства в волшебстве и с его помощью вернуть жизнь Габалауи. Габалауи, которого оказалось легче убить, чем увидеть… Остается надеяться лишь на время, быть может, оно затянет кровоточащую рану в сердце. А эти футуввы с их лживыми слезами! Однако, увы и ах, никто из них не совершил греха, равного его греху.
Футуввы сидели молча. Они испытывали стыд и унижение: ведь теперь вся улица будет говорить, что Габалауи убит в своем доме в то время, как футуввы покуривали гашиш. Глаза их горели мстительным огнем, предвещавшим недоброе.
Вернувшись поздно ночью в подвал, Арафа обнял Аватыф.
— Скажи мне откровенно, — в отчаянии спросил он, ты считаешь меня преступником?
— Ты добрый человек, ты самый добрый из всех, кого я знаю. Просто тебе не повезло, — мягко ответила жена. Арафа закрыл глаза.
— Никто и никогда не страдал так, как я.
— Я знаю. Она поцеловала мужа холодными губами и прошептала:
— Я боюсь, что на нас падет проклятие. Арафа склонил голову.
— Я боюсь, — вмешался Ханаш, — что не сегодня-завтра все откроется. Ведь не может так быть, чтобы о Габалауи было известно все: история его самого, его имения, его детей и потомков, его встреч с Габалем, Рифаа и Касемом и осталась неизвестной лишь причина его смерти. Тяжело вздохнув, Арафа спросил:
— Есть ли у нас другой выход, кроме бегства? Ханаш не ответил. Тогда Арафа продолжал:
— У меня есть план. Но, чтобы осуществить его, я должен быть уверен в себе. Я не могу ничего делать, пока чувствую себя преступником.
— Ты невиновен, — нехотя проговорил Ханаш.
— Не бойся за нас, Ханаш! — воскликнул Арафа. — Мы отвлечем внимание улицы от ужасного преступления другими событиями. Я буду работать, произойдут многие чудеса. Но главным чудом станет воскрешение Габалауи.
Аватыф всплеснул руками, а Ханаш нахмурился.
— Ты сошел с ума?!
Арафа был похож на человека, охваченного горячкой, речь его напоминала бред:
— Одного слова нашего деда было достаточно, чтобы подвигнуть лучших из его потомков на высокие подвиги, на великие жертвы. Смерть же его сильнее всяких слов. Она налагает на меня долг сделать все, что в моих силах, заменить его, быть таким, как он! Ты понял?!
103
Когда на улице смолкли последние звуки, Арафа стал собираться. Лватыф с красными от слез глазами, потерявшая всякую надежду образумить мужа, проводила его до двери.
— Будь осторожен! — умоляла она его.
Ханаш без конца спрашивал:
— Ну почему ты не хочешь взять меня с собой? Потому что одному легче убежать, чем двоим.
Ханаш похлопал Арафу по плечу.
— Бутылку пускай в ход только в крайнем случае.
Арафа кивнул в знак согласия и вышел. Очутившись на темной улице, огляделся вокруг и направился к Гамалийе. Сделав большой крюк по улице аль— Ватавит, он через Даррасл вышел в пустыню за Большим домом, а оттуда к задней стене дома Саадаллы, также выходившей в пустыню. У середины стены он остановился и стал шарить руками по земле, пока не нащупал большой камень, прикрывший вход в подкоп. Над этим подземным ходом они с Ханашем трудились несколько ночей подряд. Проползши на животе по узкому проходу, Арафа оказался на другом его конце, в саду дома футуввы. Сквозь закрытые ставнями окна пробивался свет. Время от времени из дома доносились громкие голоса и взрывы грубого хохота.
Арафа достал из-за пазухи кинжал и затаился, готовый к действию. Время тянулось томительно, но в конце концов гости футуввы стали расходиться. Дверь открылась, из нее показалась группа мужчин, предводительствуемая баввабом с фонарем в руке, и направилась к воротам, выходящим на улицу. Закрыв за гостями ворота, бавваб повернул назад, к дому. Саадалла шел следом за ним. Арафа левой рукой подобрал с земли камень. Зажав кинжал в правой, он стоял за пальмой, дожидаясь, когда Саадалла подойдет поближе. Футувва поставил ногу на нижнюю ступеньку лестницы, ведущей в саламлик.
Одним прыжком Арафа оказался возле него и вонзил кинжал ему в спину, напротив сердца. Футувва испустил крик и рухнул наземь. Бавваб в страхе обернулся, но камень, брошенный Арафой, разбил фонарь, и все погрузилось во тьму. Арафа кинулся бежать к подкопу в стене. Истошный вопль бавваба переполошил весь дом.
Послышался топот ног и шум голосов в комнатах и в дальнем конце сада. На бегу Арафа споткнулся о корень пальмы и упал. Превозмогая сильную боль в ноге и локте, он ползком добрался до начала подкопа. Голоса и топот ног за его спиной приближались.
Арафа скатился в яму и, быстро перебирая руками и ногами, пополз под землей.
Выбрался наверх с другой стороны стены и, едва сдерживая стон, побежал на восток. Прежде чем завернуть за угол стены Большого дома, он оглянулся назад и увидел, что за ним кто-то гонится. «Кто тут?!» крикнул голос. Несмотря на боль в ноге, Арафа удвоил скорость, достиг оконечности стены и стал пересекать пустырь, отделяющий Большой дом от дома управляющего. Но заметил впереди огни факелов и свернул в сторону пустыни, надеясь добраться до рынка Мукаттам. Он чувствовал, что теряет силы и что боль рано или поздно вынудит его остановиться. Топот ног все приближался, Арафа различал голоса преследователей: «Держи его! Лови!»
И тут Арафа достал из-за пазухи бутылку, над изготовлением которой работал долгие месяцы, остановился, обернулся лицом к преследователям и метнул бутылку в подбегавших людей. Через секунду прогремел оглушительный взрыв. Вслед за ним раздались вопли и стоны. Арафа снова побежал и уже не слышал за собой топота ног преследователей. На краю пустыни он бросился на землю, тяжело дыша и стеная, и долго лежал, слабый и одинокий, в ночной тьме. Иногда он озирался вокруг было тихо и безлюдно. Руками он стал отирать кровь, сочившуюся из ноги, потом осушил руки песком. Он сознавал, что должен во что бы то ни стало идти дальше. С трудом, помогая себе руками, поднялся и медленно побрел к Даррасе.
В начале Даррасы он чуть было не столкнулся с каким-то прохожим и в страхе отпрянул. Но прохожий не обратил на него никакого внимания, и Арафа вздохнул с облегчением. Он возвращался тем же путем, которым шел к дому Саадаллы. Приближаясь к улице Габалауи, услышал необычный для столь раннего часа шум на улице. Жалобные и угрожающие крики, плач и проклятия смешались в зловещем хоре.
Помедлив минуту, он двинулся вперед, стараясь держаться ближе к стенам домов. В дальнем от него конце улицы, между домами управляющего и Саадаллы, виднелась толпа людей, в то время как квартал Касем выглядел пустынным. Арафа осторожно добрался до своего дома, нырнул в подвал и оказался среди ожидавших его Аватыф и Ханаша.
Увидев рану на ноге мужа, Аватыф испугалась. Она поспешила принести миску с водой и стала промывать рану, Арафа стиснул зубы, чтобы не закричать от боли. Помогавший женщине Ханаш выглядел встревоженным.
— Вся улица негодует, — сказал он.
— А что говорят о взрыве? — спросил Арафа.
— Те, кто гнался за тобой, рассказали о том, что видели, но им никто не поверил. Однако при виде ужасных ран все растерялись. Теперь только и разговору что о взрыве. Даже про смерть Саадаллы позабыли.
— Убит главный футувва улицы, — заметил Арафа. — Завтра футуввы начнут грызться между собой за его место. Но скоро время футувв кончится. И первым поплатится убийца твоего отца. Он взглянул на жену, которая перевязывала его рану. Аватыф ничего не ответила, а Ханаш с тревогой смотрел на брата. Острая боль заставила Арафу склонить голову ему на руки.
