Время таяния снегов - Рытхэу Юрий Сергеевич (читать книги онлайн без txt) 📗
Днем на рыбалку приходили девчата, разделывали улов. А с самого утра являлся Игорь Михайлович.
– Существенной пользы он, конечно, не приносит,– говорил Кайон,– но его рассказы по истории очень интересны.
И действительно, Игорь Михайлович, пока варилась уха и в собственном соку шипели нанизанные на палочки кетовые брюшки, предавался воспоминаниям из русской истории. Но когда ребята обращались к нему с просьбой рассказать, что-нибудь из его военной жизни, Игорь Михайлович мрачнел, хмурился и говорил потускневшим голосом:
– Да ничего там интересного не было. Не дай бог вам воевать!
Услышав эти слова впервые, Кайон обиделся и сказал ребятам:
– Считает нас неспособными к военным делам. Подумаешь – сам повоевал, а другим нельзя!
Саша робко вступался за учителя:
– Нет, ребята, он прав. Война только издали кажется привлекательной. Вот в Ленинграде…
– Слышали,– перебивал его Кайон.– Я не говорю о блокаде, а о настоящем бое, когда идет рукопашная схватка или ждешь с замиранием сердца приближения вражеского танка, чтобы кинуть в него гранату.
– У тебя представление о войне только по кинокартинам,– отмахивался от него Саша, и глаза у него становились грустными.
Ребятам нравилось на рыбалке. В палатке понемногу копились книги, которые приносил Ринтын из библиотеки. Пришлось даже сделать небольшую полочку. День за работой проходил незаметно. Надо было перерабатывать весь улов, а рыба ловилась не только ночью, но и днем. Самое трудное заключалось в том, чтобы вытащить носилки с рыбой на крутой склон, где были вырыты ямы для собачьего корма. Сложенная в них рыба кисла, а такую собаки особенно охотно ели зимой.
К осени погода ухудшилась. Все чаще налетал ветер, и спокойная гладь Въэнского лимана покрывалась рябью волн. Ринтын с беспокойством наблюдал за пляшущими на волнах поплавками, опасаясь, что веревка запутается в блоке и тогда придется бежать за лодкой на промысловый участок колхоза.
В этот вечер поднялась настоящая буря. Низкие рваные тучи неслись над лиманом, роняя на землю редкие, но крупные капли. Никому не хотелось вылезать из теплой палатки, где гудел в печи огонь и дрожало пламя стеариновой свечки. Дежурили на улице по очереди. Ринтын с Сашей лежали на вытертых оленьих шкурах, и Саша по обыкновению рассказывал о Ленинграде.
– Перед войной мы жили на даче под Ленинградом, в деревне Ижоры, недалеко от станции Елизаветино. Когда идешь от станции, путь лежит по лесу. Волков там, правда, никто никогда не встречал, но все же боязно, особенно ночью, а еще хуже в грозу…
– Никогда не видел грозу,– перебил Ринтын,– а вот в книгах о ней много пишут, даже драма есть у Островского “Гроза”.
– С непривычки, конечно, страшно. Кажется, что небо раскалывается на куски. Сначала яркий свет, а потом ужасный грохот. Что самое интересное – гремит гром и сверкают молнии, дождя нет, хотя все небо в низких темных тучах. А потом гроза начинает уходить: немного тишины – и начинается проливной дождь.– Саша помолчал и добавил: – Наверное, пора вытаскивать сеть.
Ринтын откинул вход в палатку, и ворвавшийся вихрь задул свечку. На улице выл ветер. На сушилах с глухим стуком билась о перекладину юкола, мелкий песок со склона больно бил в лицо.
– Кайон, где ты-ы-ы? – крикнул в темноту Ринтын.
– Ту-та! – отозвался из темноты Кайон.
Он сидел, скрючившись от холода, у самой воды в брезентовом плаще – единственном на всю бригаду.
– Не могли выбрать другого места для рыбалки,– ворчал он, как всегда.– Надо же додуматься выбрать именно кладбище… Ну, потянем, что ли.
Ребята впряглись в мокрую скользкую веревку и уперлись ногами в податливую гальку. Сеть шла непривычно тяжело, удалось сделать лишь несколько шагов.
– Все,– отпуская веревку, сказал Кайон,– блок запутался. Придется шагать за лодкой.
От этих слов на душе у ребят сразу стало холодно. Кому охота плестись пять километров в бурю и дождь!
Ветер хлопал брезентом палатки, видимо, сорвалась прижатая камнем пола, и по-прежнему глухо постукивала юкола. Всем было ясно, что оставить так сеть нельзя. Ее может волнами закрутить и порвать.
– Что ж, Ринтын,– сказал Кайон,– потянем с тобой жребий, кому идти.
– А почему вы меня не считаете? – возмутился Саша.– Ведь я тоже член бригады.
– Ничего, в хорошую погоду разберемся,– отмахнулся от него Кайон,– ты сейчас лучше помалкивай.
– Нет, уж на этот раз я не позволю! – продолжал шуметь Саша.– Что это за дискриминация?
– Что это за слово ты загнул? – заинтересовался, как всегда, Кайон.
– А то слово, что вы меня, как русского, отстраняете от трудной работы не первый раз!
– Ты это брось,– сердито сказал Кайон,– знаешь такие длинные слова и не понимаешь, что мы бережем твое здоровье. Не забывай, что пережил блокаду. Тоже скажет – дискриминация.
– Но ведь пойти и сказать, чтобы пригнали лодку, совсем не так трудно,– настаивал Саша.
– Ты пойми, Саша, если в такую погоду никто не захочет сюда вести ее, придется самому,– попробовал убедить Сашу Ринтын.
– Не напугаешь,– отрезал Саша,– не хуже вас умею управляться с веслами.
– Ну ладно,– решил прекратить спор Кайон,– пошли в палатку и потянем жребий.
В душе он был почти уверен, что Саше идти не придется.
Но Кайон ошибся. Самую короткую спичку вытянул Саша. Он торжествующе посмотрел на притихших от неожиданности товарищей и бережно, как драгоценность, положил на ладонь обломанную спичку.
Ринтын и Кайон озадаченно посмотрели друг на друга.
– Скидывай плащ,– скомандовал Саша Кайону,– я не хочу мокнуть под дождем. Ну, что вы онемели?
В это время у Ринтына в голове возникла мысль:
– Пожалуй, нет необходимости идти в такую погоду за лодкой. У меня есть план, в который я сейчас вас посвящу.
– Торжественное начало,– заметил Кайон.
– Только быстрей, а то мне скоро идти,– бросил Саша.
– Какой длины наша сеть? Метров двадцать? Умели бы мы плавать, можно было добраться до блока и вплавь, держась за верхнюю веревку, на которой укрепляются поплавки. Но из нас никто не умеет плавать, и поэтому…
