К востоку от Эдема - Стейнбек Джон Эрнст (книги онлайн бесплатно txt) 📗
— А теперь пей ты, мама, а я буду смотреть, — сказала она. — Будь м-милочкой. Спорим, два подряд не выпьешь.
— Не спорь, Кейт. Проспоришь. Я могу выпить шесть подряд.
— Ну-ка, поглядим.
— А если выпью, то и ты выпьешь?
— Конечно.
Состязанье началось, и на столе образовалась лужица пролитого вина, а в бутылке стало быстро убавляться.
— Когда я девушкой была… — сказала Фей, хохотнув. — Но рассказать, ты и не поверишь.
— А я такое могу рассказать, что никто не поверит, сказала Кейт.
— Ты? Глупенькая. Ты еще дитя.
— Такого дитяти ты в жизни не видала, — засмеялась Кейт. — Хорошо дитя — ага, дитя! — захохотала она тонко и визгливо.
Этот звук сквозь винные пары пробился к мозгу Фей. Она с трудом сосредоточила взгляд на Кейт.
— Какой странный у тебя вид, — сказала Фей. — Это от лампы, наверно. Ты словно бы совсем другая.
— Да, я другая.
— Зови же меня мамой, милая.
— Мама — милая.
— Кейт, мы так славно будем жить.
— Еще бы. Ты даже и не знаешь. Не представляешь.
— Я всегда хотела поехать в Европу. Поплывем туда на корабле, нашьем там платьев — красивых, парижских.
— Может, и поедем, но не сейчас.
— А почему, Кейт? У меня много денег.
— Нам надо куда больше наработать.
— Давай сейчас поедем, — принялась упрашивать Фей. — Продадим заведение. Дело идет бойко — мы тысяч десять за него получим.
— Нет,
— То есть как нет? Это мой дом. Хочу и продам.
— А забыла, что я твоя дочка?
— Мне твой тон не нравится. Что с тобой, Кейт? Еще вино есть?
— Есть немного. Гляди, вон оно в бутылке. Дуй из горла. Вот так, мама, проливай на грудку. Под корсет, мамаша, на жирный животик.
— Кейт, что за грубости! — ахнула Фей. — Нам же так славно было. Зачем ты все портишь!
— Дай сюда! — Кейт вырвала у нее из рук бутылку. Запрокинув голову, выпила до дна, уронила бутылку на пол. Лицо у Кейт теперь хищное, глаза поблескивают. Маленький рот приоткрыт, и видны острые зубки, длинные хищные клычки.
— Мама, милая мама, — с тихим смешком сказала Кейт. — Я покажу тебе, как надо вести бордель. Мы прижмем это вахлачье, что приходит к нам сюда опорожняться за доллар. Мы им дадим удовольствие, мама милая.
— Кейт, ты пьяна, — сказала Фей резко. — Не понимаю, что ты мелешь.
— Не понимаешь, мама милая? Хочешь, чтобы растолковала?
— Я хочу, чтоб ты была славная. Такая, как раньше.
— Теперь поздно. Я не хотела пить вино. Но ты меня заставила, жирная ты гусеница. Я же твоя дорогая дочурка — ты забыла? А я помню, как ты удивилась, что у меня постоянные клиенты. И думаешь, я так и брошу их? Думаешь, они несчастный доллар платят мне мелкими монетками? Нет, они десять долларов платят, и цена все растет. А к другой пойти они уже не могут. Никакая другая их теперь не удовлетворит.
Фей заплакала по-детски.
— Не говори так, Кейт. Ты не такая. Ты совсем не такая.
— Милая мама, жирненькая мама, стяни-ка подштанники с любого моего постоянного клиента. Погляди на синяки от каблучков в паху — полюбуйся. И на царапинки-порезы, что кровоточат себе тихонько. У меня в футляре такой миленький набор бритв — острых-преострых.
Фей было привстала со своего кресла, но Кейт толчком усадила ее снова.
— И знаешь, милая мама, весь дом этим займется. Двадцать долларов будет цена, и подонки эти будут ванну у нас после принимать. Мы шелковыми белыми платочками будем им кровь утирать, мама милая, кровь от узластых плеточек.
Фей хрипло закричала в своем кресле. Кейт быстро зажала ей рот жесткой рукой.
— Не шуми. Будь милочкой. Мажь дочкину руку соплями, но не шуми.
Отняла руку — крик не возобновился; вытерла пальцы о подол платья Фей.
— Уходи из моего дома, — прошептала Фей. — Уходи. У меня хороший дом, без гадостей. Уходи.
— Не могу, мама. Не могу покинуть тебя, бедненькую. — В голосе Кейт ощутился ледок. — Тошно мне от тебя. Тошно.
Взяв фужер со стола, она пошла к комоду, достала настойку опия, налила полфужера.
— Вот, мама, пей. Тебе станет легче.
— Не хочу.
— Будь милочкой. Выпей. — И она ласково влила настойку в рот Фей. — Ну, еще глоток — только один.
Невнятно побормотав, Фей обмякла в кресле и уснула, густо захрапела.
А на Кейт нашел ужас, заполнил закоулки ее мозга и породил панику. Она вспомнила, чем кончилось в тот раз, с Эдвардсом, и ее затошнило от страха. Она сцепила, сжала руки; паника росла. Кейт зажгла свечу от лампы, сквозь мрак коридора неверной походкой направилась на кухню. Насыпала в стакан сухой горчицы, подлила туда воды и, размешав, выпила. Горло, пищевод, желудок обожгло; она держалась за края раковины. Ее бурно вырвало. От мучительных рвотных потуг колотилось сердце, она ослабла, но все-таки победила вино, рассудок прояснился.
Кейт повторила в памяти весь ход вечера, — как зверек, принюхиваясь к эпизоду за эпизодом. Умыла лицо, вымыла раковину, поставила горчицу на полку. Потом вернулась в спальню Фей.
Светало, Фримонт-Пик чернел на фоне зари. Фей попрежнему храпела в кресле. Кейт вгляделась в нее, раскрыла постель Фей. С трудом, с натугою приподняла, перетащила туда эту безжизненно-вялую тяжесть. Раздела Фей, обмыла ей лицо, убрала платье. Становилось все светлей. Кейт сидела у кровати, глядя на спокойное теперь лицо. Рот у Фей был открыт, она шумно дышала.
Вот Фей дернулась, пробурчала что-то сухими губами и со вздохом захрапела снова.
В глазах у Кейт блеснула мысль. Выдвинув ящик комода, она порылась в домовой аптечке. Настойка опия, «Болеутолитель», микстура Пинкем, укрепляющий раствор железа, мазь Холла, горькая соль, касторка, нашатырный спирт… Взяла бутылочку с нашатырем, подошла к постели, намочила носовой платок и, отклонись подальше, приложила платок ко рту и носу Фей.
Удушающе-резкий запах спер дыхание Фей — и, хрипя, и барахтаясь. Фей вырвалась из черной паутины забытья. Широко раскрыла глаза — в них был ужас.
— Успокойся, мама, — сказала Кейт. — Успокойся. Это был дурной сон. Тебе приснилось.
— Да, приснилось. — И опять она откинулась, уснула, но — после нашатырной встряски — уже беспокойней, не так глубоко. Кейт поставила бутылочку в комод. Убрала на столе, вытерла винную лужицу, отнесла посуду на кухню.
