Приключения в Красном море. Книга 2 (Человек, который вышел из моря. Контрабандный рейс) - Монфрейд Анри де (версия книг .txt) 📗
Таким образом, караван может отправляться в дорогу налегке, взяв с собой только самое необходимое. Кто способен угнаться за быстрыми верблюдами, отважно шагающими по смертоносной пустыне? После трех-четырех часов погони преследователям, лишенным запасов воды, придется подумать о возвращении.
Обсудив все детали, мы назначаем срок поставки на ближайшую пятницу, то есть через три дня. За это время верблюды успеют добраться до побережья.
Покончив с делами, бедуины приносят барана, зажаренного на вертеле, и кладут его на глиняное блюдо с гречневыми лепешками. Горгис достает свой великолепный нож, который он носит за поясом, как заправский моряк. Я захватил с собой перочинный нож. Ставро роется в карманах и наконец извлекает из жилета крошечный ножик с перламутровой рукояткой. Я ожидал увидеть у этого разбойника грозный кинжал и не могу сдержать улыбки. Горгис тоже хохочет при виде смущенного гиганта, вооруженного лезвием, годным лишь для зачинки карандашей. Один из бедуинов милостиво передает ему свою джамбию [37], и все приступают к трапезе.
Я восхищаюсь Горгисом, снова превратившимся в простого матроса. Он держит в руке огромную кость и обкусывает ее со всех сторон прекрасными зубами, и великолепный бриллиант на его перстне ослепительно сверкает сквозь жир, текущий по пальцам.
Я с наслаждением уплетаю поджаристое, горячее и сочное мясо, которое так и тает во рту. Остатки доедают слуги и погонщики верблюдов, сидящие вблизи барака. Все они — родственники Омара. Подросток лет четырнадцати, в длинной голубой рубахе, прекрасный, как бог, поливает нам на руки воду, затем приносит Омару медаху, а мы с Горгисом предпочитаем сигареты.
— Вы убедились, — говорит мне Горгис, — что бедуины ничем не походят на арабов, живущих на равнине. Они — дикари и останутся ими еще долго. Я не бог весть какой ученый, но думаю, что это другая раса. Бедуины настолько же воинственны, честны и надежны, насколько трусливы, ленивы и подлы феллахи. Человеческая жизнь для бедуинов ничего не значит… Они могут напасть на караван, чтобы ограбить его, и безжалостно всех перерезать, но им даже в голову не приходит, что это преступление. Если же вы доверили им свое добро и они обещали его беречь, то будут защищать его до конца, даже ценой собственной жизни.
— Примерно то же самое я наблюдал у йеменских арабов, — говорю я. — Не удивлюсь, если окажется, что у этих горцев общие с ним корни.
— Возможно, ведь у Омара множество родственников в Йемене и южнее. Люди его племени часто заключают браки с представителями неджских, уагабитских и шамарских племен.
— Это родина моего верного Джебели, — откликается Ставро, который слушает наш разговор, покуривая наргиле.
При звуке этого имени Омар улыбается и интересуется делами Джебели.
— Вы обещали мне рассказать его историю, — говорю я Ставро. — По-моему, момент для этого настал.
— О! Это не история, а всего лишь обычный случай, одна из тех неведомых драм, о которых знают лишь пустыня да море.
XXXII
История Джебели
— Прежде чем его окрестили Джебели, он звался Муссой. Он рыбачил в море вместе с братом и маленьким сыном — единственным ребенком, который остался в живых от жены, умершей вдали отсюда, на арабском побережье. Она умерла от оспы, и, ухаживая за ней, он заразился этой страшной болезнью и ослеп на один глаз. Мусса и его брат, будучи бережливыми, как все арабы племени омранов — это своего рода аравийские овернцы, — сумели накопить денег на покупку в кредит рыбацкого баркаса. Они отправились в Суэц, где рыба идет лучше всего, и все лето работали в поте лица; улов выдался знатным, и в начале зимы все их долги были уплачены. Перед братьями, связанными узами крепкой дружбы, и ребенком, ибо они оба его нежно любили, открывалось прекрасное, ничем не омраченное будущее. Они решили продолжать рыбачить в Суэцком заливе, а затем вернуться в родные края.
Да будет вам известно, чтобы вы поняли продолжение этой истории, что в Египте контрабандой гашиша кормятся, и неплохо, таможенники и береговая охрана. Я говорю о начальниках, о тех, кто сидит в конторах. Все прочие — солдаты, которые бродят по берегу или бороздят море, большей частью берберы, всего лишь грубые животные, бывшие рабы, исполняющие приказы, не задумываясь. Они довольствуются несколькими талерами, но к их услугам лучше не прибегать…
Горгис убежденно кивает головой, подтверждая слова Ставро.
— Однако для того, чтобы иметь возможность поживиться контрабандой, надо доказать, что служба организована как следует, особенно с тех пор, как в Египте появился этот чертов англичанин майор Ингран. С ним шутки плохи. Поэтому таможня хватает всякую мелкую рыбешку и обращается с ней безжалостно. Когда конфискуют каких-нибудь двадцать ок, все газеты прославляют бдительного начальника полиции или местных таможенников, которым раздают награды и новые чины. Если нарушителей мало, то есть эти хитрые ищейки не могут ничего разнюхать, тогда они нанимают какого-нибудь бедолагу на роль контрабандиста. Ведь несчастных, предпочитающих тюрьму с полным довольствием нищенскому прозябанию, кругом хоть отбавляй. Им дают контрабанду, которую таможня всегда держит в запасе, и ловят их в условленном месте.
Теперь вы понимаете, какое значение приобретает для чиновников, обязанных бороться с контрабандой, факт конфискации гашиша, даже в самом незначительном количестве. Наши газетчики знают свое дело, и в Египте, как, впрочем, и повсюду, умеют из мухи сделать слона.
Каждый день пограничники на мегари [38] объезжают оба берега залива в поисках подозрительных следов или других знаков. Два пограничника с соседних постов, расположенных в пятидесяти километрах один от другого, движутся навстречу и, встретившись на полпути, рассказывают о том, что им удалось заметить. Затем они следуют дальше, а на следующий день проделывают тот же путь в обратном направлении.
Мы с Горгисом проворачивали в ту пору мелкие делишки с командами некоторых пароходов. Мы получали от них товар в Суэцком заливе. Незадолго до событий, о которых пойдет речь, мы потеряли в море мешок с гашишем. Такие вещи случаются порой в плохую погоду, когда ночи особенно темны. Помнится, в тот день, когда груз был уже сброшен в море, мы были вынуждены отойти подальше из-за маленького парохода, подплывавшего к нашему буксиру. Это был белый пароход с очень высокими мачтами, и мы были напуганы его странным видом. Но это оказалась всего лишь прогулочная яхта, державшая курс на юг. Она приблизилась к нам только для того, чтобы получше разглядеть рыбацкий баркас. Видимо, эти туристы впервые оказались в Красном море и надеялись встретить здесь дикарей или людей с песьими головами. Под тентом на корме собралась веселая компания: элегантные дамы в светлых нарядах и джентльмены в адмиральских фуражках смеялись, глядя, как наша лодка подскакивает на волнах. Они не подозревали, что их веселье станет прелюдией к душераздирающей драме: из-за их прихоти мы не успели подхватить мешок вовремя и тщетно проискали его целую ночь и все следующее утро. Решив, что он утонул, мы вернулись в Суэц.
Но мешок не утонул… Он долго плыл по морю, как вестник беды, гонимый неведомой силой, управляющей человеческой судьбой. Затем его прибило к берегу, где его обнаружили два охранника с поста на мысе Зафрана. Пролежав долго в воде и под солнцем, товар испортился. Если бы он был пригодным, охранники сбыли бы его через какого-нибудь посредника, но он потерял всякую цену. Однако фабричная марка на мешке была еще видна, и по запаху можно было определить характер продукта.
Доблестные пограничники решили разыграть спектакль. Они высушили мешок на солнце и зарыли его там, где часто бывали рыбаки. Несколько дней спустя они увидели лодку, бросившую якорь неподалеку от берега из-за сильного волнения.
Это была лодка Муссы.
