Мы - живые - Рэнд Айн (прочитать книгу txt) 📗
— Однако, Павлуша, будь осторожен. Если ты оскорбишь чувства Товарища Сони, то она, занимая такое высокое положение…
— Я знаю. Черт возьми! Под ее чутким руководством находятся две профсоюзные организации и пять женских кружков. Ничего не поделаешь, придется мне ее пригласить.
В комнате Павла Серова было почти темно: шторы на окнах задернуты, на лампу наброшен женский шарф оранжевого цвета. То здесь, то там, на фоне стен, кресел и тахты выступали из темноты бледные лица гостей. В центре комнаты на полу стояло блюдо с шоколадным тортом из ресторана «Де Гурме», на торте был след от чьей-то подошвы. Возле подушки на кровати Серова лежала разбитая бутылка. Виктор и Мариша сидели на тахте. Рядом с ними на полу лежала шляпа Виктора, служившая пепельницей. Граммофон наигрывал фокстрот «Джон Грэй», пластинку заело, игла подпрыгивала на одном и том же месте, издавая резкий, скрипучий звук; но никто этого не замечал. Какой-то молодой человек, сидя на полу и опершись на спинку кровати, пытался запеть; он бормотал себе под нос какой-то печальный мотив, лишенный мелодии; время от времени он вскидывал голову и начинал визжать, пробуя взять высокую ноту, так что всех передергивало, и тогда кто-нибудь запускал в него туфлю или подушку с криком: «Гришка, заткнись!» — после чего он снова опускал голову. В углу возле плевательницы спала девушка. На ее лоснящееся, разрумянившееся лицо спадали липкие пряди волос.
Павел Серов шатаясь бродил по комнате, размахивая пустой бутылкой, и, с трудом ворочая языком, с обидой в голосе настойчиво предлагал выпить:
— Кто-нибудь хочет выпить?.. Давайте выпьем?..
— Черт побери, Павел, — отозвался кто-то из темноты, — у тебя же бутылка пустая…
Павел остановился, качаясь из стороны в сторону, посмотрел бутылку на свет, плюнул с досады и зашвырнул ее под кровать.
— Вы думаете, что у меня больше нет? — сказал Павел, грозя пальцем. — Неужели вы считаете меня жмотом?.. Презренным жмотом, который не может позволить себе купить столько водки, сколько нужно?.. Ведь вы же действительно считаете меня жалким жмотом? Хорошо, я вам сейчас покажу… Я вам покажу, на что я способен… Я вам покажу…
Он порылся в ящике под столом, шатаясь приподнялся и стал размахивать над головой неоткупоренной бутылкой.
— Я все могу, все. — Сказав это, Павел заковылял в тот угол, из которого был брошен упрек. Он усмехнулся в лица тем, кто повернулся взглянуть на него; затем широко размахнулся и запустил бутылкой в книжный шкаф. Послышался звон разбитого стекла. Одна из девушек пронзительно закричала. Кто-то из мужчин грязно выругался.
— Мои чулки, Павел, мои чулки! — всхлипывала девушка, задирая юбку выше колен, — чулки были залиты водкой.
Мужская рука, возникшая из темноты, коснулась девушки.
— Ничего страшного, дорогуша. Сними их.
Серов торжествующе захихикал:
— Ну что, могу я себе это позволить? А? Могу?.. Павел Серов способен сейчас на все!.. Он может позволить себе все что угодно!.. Он может купить вас всех с потрохами!
Кто-то залез под стол и начал рыться в ящике в поисках непочатых бутылок.
Послышался стук в дверь.
— Войдите! — прорычал Серов. Никто не входил. В дверь снова постучали. — Какого черта? Что вам нужно? — Шатаясь, он подошел к двери и рванул ее на себя.
В коридоре стояла полная женщина с мертвенно-бледным лицом. Это была соседка Павла. На ней была длинная фланелевая ночная рубашка. Женщина вся дрожала, сжимая в руке концы старой шали, которая была накинута на ее плечи, и смахивая нависающие на сонные глаза пряди седых волос.
— Товарищ Серов, — захныкала она в негодовании, — прекратите весь этот шум, пожалуйста. В такой поздний час… сегодня у вас, молодежи, совсем нет совести… вы не боитесь Бога… нет, вы…
— Иди своей дорогой, бабуля, давай, иди откуда пришла! — в приказном тоне рявкнул Серов. — Иди ложись, накройся подушкой и не возмущайся. А может, хочешь прокатиться до ГПУ?
Женщина поспешно развернулась и, крестясь, засеменила прочь.
Товарищ Соня сидела и курила в углу возле окна. На ней был сшитый на заказ зеленый френч с карманами на груди и на бедрах; несмотря на то, что френч был из дорогой импортной ткани, Товарищ Соня не обращала внимания, что пепел падает прямо на него. Девушка, сидящая рядом, заунывно вопрошала вполголоса:
— Скажи, Соня, почему ты сняла с должности Дашку? Ей необходима была эта работа, она действительно…
— Я не обсуждаю подобные вопросы в нерабочее время, — холодно ответила Товарищ Соня. — Кроме того, я всегда поступаю во благо коллектива.
— Конечно же, я не сомневаюсь в этом, но послушай, Соня…
Товарищ Соня заметила Павла Серова, который стоял, пошатываясь, возле дверей. Оборвав девушку на полуслове, она встала и направилась к Павлу.
— Сюда, — сказала Товарищ Соня, поддерживая Павла своей крепкой рукой и подводя его к креслу. — Тебе лучше сесть. Вот так. Давай я тебя усажу поудобнее.
— Соня, ты — настоящий друг, — пробормотал Павел, в то время как Соня подкладывала ему под спину подушку, — ты настоящий друг. Ты бы не стала кричать на меня, если бы я захотел слегка пошуметь, ведь правда?
— Конечно.
— Ты же, в отличие от некоторых присутствующих здесь подлецов, не считаешь меня пьяницей, правда?
— Конечно же, не считаю, Павел. Некоторые просто не ценят тебя.
— Точно. В этом-то все и дело. Меня не ценят. Я великий человек. Я скоро буду великим человеком. Но они этого не знают. Никто этого не знает… Я буду очень могущественным человеком. Да по сравнению со мной всякие иностранные капиталисты станут просто ничтожеством… Да, именно ничтожеством… Я буду отдавать приказы самому товарищу Ленину.
— Павел, наш великий вождь умер.
— Да, верно. Товарищ Ленин умер… Ну и что?.. Мне нужно выпить, Соня. Мне очень плохо. Товарищ Ленин мертв.
— Все хорошо, Павел. Но тебе лучше не пить сейчас.
— Но мне очень плохо, Соня. Никто не ценит меня.
— Я ценю тебя, Павел.
— Ты — настоящий друг. Ты — самый настоящий друг, Соня… На тахте Виктор обнимал Маришу. Она хихикала, считая пуговицы на пиджаке Виктора; на третьей пуговице Мариша сбилась со счета и начала все сначала.
— Ты — благороден, Виктор, — шептала она, — ты — порядочен и хорошо воспитан. Вот за что я люблю тебя. А я всего-навсего жалкое отродье. Моя мать была раньше кухаркой… Я помню, что много-много лет назад она работала в большом доме, у хозяев были лошади, кареты и ванная комната, а я помогала матери чистить на кухне овощи. В том доме жил элегантный юноша, сын хозяев. Ах! Какие красивые наряды он носил. Он говорил на разных иностранных языках и выглядел, прямо как ты. Я даже никогда не осмеливалась смотреть на него. И сейчас мой кавалер — благородный молодой человек. — Она расплылась от счастья в улыбке. — Забавно, правда? У меня, Маришки, чистильщицы овощей, такой кавалер!
— Замолчи, — сказал Виктор и поцеловал ее, его одолевал сон. Какая-то девушка, стоявшая в темноте над ними, посмеиваясь, спросила:
— Когда же вы собираетесь расписаться в ЗАГСе?
— Отстань, — отмахнулась от нее Мариша. — Когда-нибудь распишемся. Мы уже помолвлены.
Товарищ Соня подтащила поближе к Серову кресло. Павел положил голову на ее колени, и она стала поглаживать его волосы.
— Ты — редкая женщина, Соня, — бормотал Павел, — редкая… Ты же понимаешь меня…
— Конечно, Павел. Я всегда говорила, что ты самый талантливый и самый способный из всех нас.
— Ты — чудесная женщина, Соня. — Он принялся целовать ее, причитая: — Никто не ценит меня.
Потом повалил ее на пол, склоняясь над мягким, тяжелым телом.
— Мужчина нуждается в женщине… — шептал он, — понимающей, сильной и крепкой женщине… Я не понимаю, кому нравятся все эти тощие кикиморы?.. Мне нравятся такие женщины, как ты, Соня…
Они не заметили, как оказались в маленькой кладовой, расположенной между комнатой Павла и квартирой соседей. Приглушенный лунный свет проникал через затянутое паутиной окно и освещал груду ящиков и корзин. Павел прислонился к плечу Товарища Сони, при этом он, запинаясь, приговаривал:
