Знак беды - Быков Василь Владимирович (е книги .TXT) 📗
— Хозяин! — снова рявкнул басом косматый, и Петрок, напрягая внимание, старался угадать, кто же это. Но догадаться никак не мог, верно, это были незнакомые.
— Я тут, — сказал он из сеней.
— Хозяин, свету! Свету дай!
— Та где же теперь свету? Нетути света. Вот разве из печки…
— Дай из печки! Лучину зажги!
Петрок вошел в хату, которая сразу стала тесной от посторонних, и приткнулся у самого порога, уже точно зная, что добром для него это ночное посещение не кончится. Степанида торопливо прилаживала на загнетке длинную лучину с огнем на конце. Вскоре свет от нее забрезжил по четырем неуклюжим настороженным фигурам, которые развалисто топтались по хате, оглядывая стены, ощупывая скамьи, стол. Петрок снова попытался угадать, есть ли тут кто из знакомых, но не узнал никого. Тот большой, что первым ввалился в сенцы, когда разгорелась лучина, повернул к нему носатое, обросшее щетиной лицо.
— Хозяин?
— Ну, хозяин. Известно…
— Бандиты заходят? Говори быстро!
— Какие бандиты? — не понял Петрок. — От нас вот недавно немцы выехали, считай, неделю стояли…
Двое присели на скамью, поставив между колен винтовки, двое остались на середине хаты.
— Сало есть? — спросил носатый, и не успел Петрок ответить, как другой, стоявший впереди, повернулся боком, подставив его взгляду левую, с белой повязкой руку. «Ага, полицаи, значит», — понял Петрок, который сначала даже не знал, как себя с ними вести, что говорить.
— Да что ты к нему с салом?! — каким-то приятным, открытым голосом упрекнул полицай носатого и с усмешкой спросил Петрока: — Водка есть?
— Откуда? Нету водки, — выдавил Петрок вдруг осипшим голосом. Гости заговорщически переглянулись.
— Брось зажиматься! — готов был обидеться полицай. — Ставь бутылку, и не будем ссориться.
— Так честно, нет. Что я, врать буду? — стараясь как можно искреннее и потому, наверно, фальшиво сказал Петрок. Однако гости, видно, уже уловили эту неестественность в его голосе и еще больше удивились.
— Ты видел? — после недолгой заминки сказал полицай носатому. — Отказывается!
— Что, жить надоело? А это ты нюхал?
Прежде чем Петрок успел что-либо понять, носатый ткнул ему под нос холодный ствол выхваченного из-под полы нагана. Петрок невольно поморщился от резкой вони пороховой гари.
— Самогону, живо!
— Так я же не имею, — слабо стоял на своем Петрок, хотя уже знал, что его слова никого из них убедить не способны.
— Какой самогон! — вдруг загорячилась Степанида, которая до сих пор молча жалась в тени возле печи. — Где он возьмет его вам?
— Гужу где-то взял, — тихим голосом, почти ласково сказал полицай с повязкой. — А нам жалеет. Нехорошо так. Не по-честному.
— Какому Гужу? Кто вам сказал?
— Колонденок сказал, — уточнил полицай, и Петрок догадался: наверно, это приезжие полицаи из Кринок. Конечно, мост починен, теперь будут ездить и кринковские, и вязниковские, и еще многие из далеких и близких деревень, и все станут заворачивать на Яхимовщину, которая, на беду, оказалась под рукой, при дороге. И Петрок ужаснулся при мысли; что же он затеял с тем самогоном? Разве можно напоить этих собак изо всей округи? Разве у него хватит на это времени, хлеба, двух его старых натруженных рук?
— Колонденок тут месяц не показывался, — смело соврала Степанида, и полицаи недоуменно переглянулись.
— Как это не показывался?
— А так. Не было его здесь. Может, где в другом месте взял.
— Неправду говоришь, — заулыбался полицай с повязкой. — Колонденок не обманывает.
— А ну обыскать! — вдруг закричал носатый. — Все обыскать! Берите лучину и всюду — в сенях, в коровнике…
— Так хутор сожжете, разве так можно с огнем, или вы свесились! — запричитала Степанида.
Но двое, что сидели на лавке, живо вскочили и, похватав с загнетки лучины, начали поджигать их в грубке. В дымно мерцающем смраде осветились их небритые т стекшие лица, видно, оба были на хорошем подпитии, и ждать от них какой-либо осторожности не приходилось. С лучинами они подались в сени, слышно было, полезли в истопку, из дверей потянуло стужей, и Петроковы плечи в одной жилетке передернулись дрожью. Двое, что остались в хате, свободнее расступились перед хозяином.
— А ну иди сюда! — жестко приказал носатый. Петрок молча ступил на середину хаты и остановился, готовый ко всему: — Водку дашь?
— Так нету, — сказал он почти уже безразличным тоном, понимая, что доказывать, божиться тут бесполезно. Они были в таком состоянии пьяного ослепления, что его слова вряд ли могли для них что-нибудь значить. Им нужна была водка.
— А если найдем?
— Найдете, так ваша, — смиренно сказал Петрок, почувствовав, однако, что сказал неудачно: еще подумают, мол, он где-то прячет. Но там, где прячет, они не найдут, даже если перевернут всю усадьбу и еще весь овраг вдобавок.
— Найдем, получишь пулю. За гнусный обман, — пообещал полицай.
— А не найдем, тоже пристрелим как собаку, — злобно уточнил носатый. — Так что подумай хорошенько.
— Что ж, воля ваша, — пожал плечами Петрок, поняв, что выхода для него не будет. — Только нету горелки.
Настала небольшая заминка, полицаи, видать, ожидали, что скажут те, кто отправился шарить в истопке. Степанида поменяла лучину на загнетке, чтобы стало светлее в хате, где теперь густо пластался дым и очень воняло горелым. Петрок боялся, как бы не подожгли что в истопке или в сенях, потому какой же осторожности можно было ожидать от пьяных? Из этих двоих, что остались в хате, полицай с повязкой казался ему менее пьяным или менее хищным, и Петрок сказал, обращаясь к нему:
— Да не ищите, ей-богу, нет. Что мне, жалко, ей-богу…
— Бандитам приберегаешь? — рявкнул носатый. — А нам фигу? За нашу службу народу?
— Да что ты ему мораль читаешь, — по-прежнему очень сердечно сказал полицай. — Время теряешь. Поставь его к стенке. Жить захочет — найдет!
И он по-хорошему засмеялся, сверкнув широким рядом белых зубов.
«Вот тебе и добряк!» — разочарованно подумал Петрок. А он вознамерился его просить, чтобы не издевались, поверили, что ничего нет. Как-то вдруг Петрок перестал бояться за свою усадьбу, опасаться поджога. Теперь он хотел только одного — самому как-нибудь выпутаться из этой беды — и думал, что видно, не удастся, не выпутаешься.
