Милый друг - де Мопассан Ги (лучшие книги .txt) 📗
Комиссар, в ожидании, пока ее соучастник встанет с постели, снова подошел к ней.
– Часто вы этим занимаетесь, милостивый государь? – с заносчивым видом спросила она.
– Стараюсь как можно реже, сударыня, – вполне серьезно ответил он.
Она презрительно усмехнулась:
– Очень рада за вас, занятие не из почтенных.
Она делала вид, что не замечает своего мужа.
Лежавший в постели господин тем временем одевался. Он натянул брюки, надел ботинки и, напяливая жилет, подошел к ним.
Полицейский чин обратился к нему:
– Теперь, милостивый государь, вы скажете мне, кто вы такой?
Тот не ответил.
– В таком случае я вынужден арестовать вас, – сказал комиссар.
– Не трогайте меня! – неожиданно завопил господин. – Моя личность неприкосновенна.
Дю Руа подлетел к нему с таким видом, точно хотел сбить его с ног.
– Вас застали с поличным… с поличным… – прошипел он. – Я могу вас арестовать при желании… да, могу. – И срывающимся от волнения голосом выкрикнул: – Это Ларош-Матье, министр иностранных дел!
Полицейский комиссар попятился от неожиданности.
– В самом деле, милостивый государь, скажете вы мне наконец, кто вы такой? – растерянно пробормотал он.
Тот собрался с духом и во всеуслышание заявил:
– На сей раз этот подлец не солгал. Я действительно министр Ларош-Матье.
И, показав пальцем на грудь Жоржа, где, точно отблеск, горело красное пятнышко, добавил:
– И я еще дал этому мерзавцу орден, который он носит на фраке!
Дю Руа смертельно побледнел. Он сделал одно быстрое движение – и вырванная из петлицы лента, язычком пламени изогнувшись в воздухе, полетела в камин.
– Вот чего стоят ордена, которые дают такие прохвосты, как вы.
Они стояли друг против друга, стиснув зубы, сжав кулаки, задыхаясь от бешенства: один – худощавый, с встопорщенными усами, другой – толстый, с усиками, закрученными в колечки.
Комиссар сейчас же стал между ними.
– Вы забываетесь, господа, ведите себя прилично!
Они молча отвернулись. Мадлена, не двигаясь с места, все еще покуривала и улыбалась.
– Господин министр, – начал полицейский чин, – я застал вас наедине с присутствующей здесь госпожой Дю Руа, вы лежали в постели, она почти раздета. Ваше платье разбросано в беспорядке по комнате. Все это доказывает факт прелюбодеяния. Вы не можете спорить против очевидности. Что вы на это скажете?
– Мне нечего сказать, исполняйте свой долг, – пробормотал Ларош-Матье.
Комиссар обратился к Мадлене:
– Признаете ли вы, милостивая государыня, что этот господин – ваш любовник?
– Я не отрицаю, он мой любовник! – вызывающе ответила она.
– Этого достаточно.
Блюститель порядка записал еще некоторые данные о состоянии квартиры и о расположении комнат. Министр между тем кончил одеваться, перекинул пальто на руку, взял шляпу и, когда комиссар отложил перо, спросил:
– Я вам еще нужен? Что я должен делать? Мне можно уйти?..
Дю Руа повернулся к нему и, нагло улыбаясь, сказал:
– А, собственно говоря, зачем? Мы кончили. Можете снова лечь в постель, милостивый государь. Мы оставляем вас одних. – Дотронувшись пальцем до рукава полицейского комиссара, он прибавил: – Идемте, господин комиссар, нам здесь нечего больше делать.
Блюститель порядка, слегка удивленный, последовал за ним. Но у порога комнаты Жорж остановился, чтобы пропустить его вперед. Комиссар из вежливости отказался.
– Проходите же, сударь, – настаивал Жорж.
– После вас, – сказал комиссар.
Тогда журналист поклонился, почтительно-насмешливым тоном проговорил:
– Теперь ваша очередь, господин полицейский комиссар. Здесь я почти у себя дома.
И осторожно, с нарочито скромным видом затворил за собой дверь.
Час спустя Жорж Дю Руа входил в редакцию «Французской жизни».
Вальтер был уже там, – «Французская жизнь», получившая за последнее время широкое распространение и немало способствовавшая успеху все разраставшихся операций его банка, по-прежнему выходила под его неослабным наблюдением и руководством.
Издатель поднял на него глаза:
– А, это вы! Что это у вас такой странный вид? Почему вы не пришли к нам обедать? Вы сейчас откуда?
Дю Руа, заранее уверенный в том, какое впечатление произведут его слова, отчеканил:
– Я только что свалил министра иностранных дел.
Вальтер подумал, что он шутит.
– Свалили министра… То есть как?
– Я изменю состав кабинета. Вот и все! Давно пора выставить эту мразь.
Старик обомлел, – он решил, что его сотрудник пьян.
– Послушайте, вы спятили, – пробормотал он.
– Ничуть. Я только что застал мою жену с господином Ларош-Матье. Полицейский комиссар установил факт прелюбодеяния. Министру крышка.
Вальтер в полном недоумении поднял очки совсем на лоб.
– Полно, вы шутите? – спросил он.
– Нисколько. Я даже напишу об этом заметку для хроники.
– Но чего же вы хотите?
– Я хочу свалить этого мошенника, этого негодяя, опасного для общества! Берегись тот, кто становится мне поперек дороги! Я никому ничего не прощаю! – положив шляпу на кресло, прибавил Жорж.
Издатель никак не мог понять, в чем дело.
– Ну а… ваша жена? – спросил он.
– Завтра же я начинаю дело о разводе. Я ее отошлю к покойному Форестье.
– Вы хотите разводиться?
– А как же? Я был смешон. Но мне приходилось строить из себя дурачка, чтобы захватить их врасплох. Теперь все в порядке. Хозяин положения я.
Вальтер все еще не мог опомниться; он растерянно смотрел на Дю Руа и думал: «Черт возьми! С этим молодчиком надо быть в ладах».
– Теперь я свободен… – продолжал Жорж. – У меня есть кое-какое состояние. В октябре, перед новыми выборами, я выставлю свою кандидатуру у себя на родине, – там меня хорошо знают. С такой женой, которая всем мозолила глаза, мне нельзя было занять положение, нельзя было заставить уважать себя. Она меня одурачила, завлекла и поймала в свои сети. Но как только я разгадал ее фокусы, я уже стал в оба следить за этой мерзавкой. – Он расхохотался. – Бедняга Форестье так и остался рогоносцем… беспечным, спокойным, доверчивым рогоносцем. Ну а я сумел избавиться от этого нароста, который достался мне от него в наследство. Руки у меня развязаны. Теперь я далеко пойду. – Он сел верхом на стул и, как бы мечтая вслух, повторил: – Далеко пойду…
Старик Вальтер, по-прежнему не опуская очков, смотрел на него во все глаза и говорил себе: «Да, этот негодяй далеко пойдет».
Жорж встал.
– Я сейчас напишу заметку. Это надо сделать осторожно. Но имейте в виду: для министра это будет страшный удар. Он пойдет ко дну. Никто его не вытащит. «Французской жизни» теперь уже нет смысла его выгораживать.
Старик некоторое время колебался, но в конце концов махнул рукой.
– Валяйте, – сказал он, – так ему и надо.
IX
Прошло три месяца. Дю Руа за это время выхлопотал развод, его жена снова стала носить фамилию Форестье. Пятнадцатого июля Вальтеры рассчитывали уехать в Трувиль, и на прощание решено было провести день за городом.
Поездка была назначена на четверг. В девять часов утра большое шестиместное ландо, запряженное четверкой лошадей, тронулось в путь.
Завтракать собирались в Сен-Жермене, в павильоне Генриха IV. Милый друг, не переваривавший присутствия и даже самой физиономии маркиза де Казоля, изъявил желание быть на этом пикнике единственным кавалером. Но в последнюю минуту решили рано утром заехать за графом де Латур-Ивеленом. Его предупредили об этом накануне.
Лошади крупной рысью бежали по Елисейским полям; затем проехали Булонский лес.
Был чудный, не слишком жаркий летний день. Ласточки чертили на синеве небес большие круги, и след от их полета, казалось, долго еще таял в воздухе.
Дамы сидели сзади: мать – в середине, дочери – по бокам; мужчины – лицом к ним: в середине Вальтер, а по бокам гости.
Проехали через Сену, обогнули Мон-Валерьен, миновали Буживаль, а там, до самого Пека, дорога шла вдоль реки.
