Куросиво - Рока Токутоми (книги бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗

Нет, в одиночку дела не решишь, это ясно. Битва при Сэкигахара, [184] решающая судьбы государства, потребует от обеих сторон максимального напряжения и искусства.

Борьба уже началась. Ослепший старик Хигаси, точь-в-точь как Иоситака Отани, [185] прислушивался в своей убогой хижине в Кофу к долетавшим издалека воинственным кликам и бряцанию оружия.

Глава XIV

1

– Холодны зимы в Косю. Грея спину вытертой меховой телогрейкой, засунув ноги в котацу, [186] за столом сидит, рослый, коренастый старик. В тусклом вечернем свете, проникающем сквозь закопченные сёдзи, он без устали стучит костяшками счетов, заглядывает в тетради и что-то пишет кистью, то вынимая ее из-за уха, то закладывая обратно.

– Добрый вечер!.. Отец, отец! Добрый вечер!..

Худенькая женщина лет пятидесяти, только что усевшаяся по другую сторону котацу, упорно пытается привлечь внимание старика, но он несколько туг на ухо и, кроме того, слишком поглощен своей счетной книгой.

– Значит, так… Тринадцать мешков, да плюс к этому еще восемь «сё», да плюс пять «го», да два «сяку», да девять «сай»… [187] Каково, еще просит, чтобы я снизил ему арендную плату! Нечего сказать, ловко придумал! Если уж на то пошло, так плату следовало бы повысить, да, да, повысить, вот что надо было бы сделать ка моем месте…

– Отец! С наступлением зимы вас!

Старик поднял голову. Его красное лицо и седые белые брови напоминали изображения буддийских святых, но маленькие, глубоко посаженные глазки, блестевшие за стеклами очков в черепаховой оправе, светились хитростью и алчностью. Это был тесть старого Хигаси, Сакон Сакаи. Свое семидесятилетие он отпраздновал добрых пять-шесть лет назад, и хотя голова его уже совершенно облысела, он все еще был бодр и достаточно крепок, чтобы пройти пешком несколько ри. С виду он казался моложе зятя, даром что между ними было почти двадцать лет разницы…

– А, это ты, Канэ? Похолодало, верно… Погрейся у котацу, я сейчас закончу… – с этими словами старик снова принялся без устали щелкать на счетах, как будто в комнате никого не было.

Дочь, хорошо знакомая с привычками отца, для которого на свете не существовало ничего превыше денег и забывавшего даже помолиться в те дни, когда производились расчеты, без лишних церемоний уселась у котацу. «Хорошо, тепло!» – с наслаждением прищелкнула она языком, окидывая взглядом комнату отца. Здесь ничего не переменилось за много десятков лет, даже стенной календарь висел на прежнем месте. Но вот отец закончил работу, убрал счеты, положил счетные книги в комод, где он хранил деловые бумаги, вымыл кисть в теплой воде, специально предназначенной для этой цели, вытащил из корзинки для бумаг какой-то клочок, аккуратно вытер об него кисть, воткнул ее в подставочку на столе, снял очки в черепаховой оправе, спрятал их в самодельный бумажный футляр и только после этого взглянул на дочь маленькими глазками, блестевшими из-под седых бровей.

– Похолодало, правда?

– Да, сильные холода наступили. Как ваше самочувствие, отец?

– Мое? У меня дел по горло, так что болеть некогда. А как поживает Сабуро-сан?

– Вот о нем-то я и хочу с вами поговорить, отец.

Старик Сакаи быстро скользнул взглядом по лицу дочери.

– А в чем дело? Гм… Деньги нужны?

– Нет, нет, не то… Денег у нас, конечно, все равно не хватает, но мы уж как-нибудь обойдемся, постараемся вас не беспокоить…

– Гм, разумеется, разумеется… Такой человек, как Хигаси, не станет попусту обременять старика тестя… Да и тебе тоже не пристало рассчитывать на заботы дряхлого отца… К тому же у меня самого…

– Нет, нет, отец, не об этом речь… Я вот насчет чего… У нас в доме прямо как по пословице – где тонко, там и рвется. С Сабуро опять случилась беда…

– С Сабуро? Когда?

– Вчера утром. Решил, видно, что уже может один ходить по дому, ну, и пошел по веранде, да так-то быстро, а там, как на грех, стояло ведро, он споткнулся, упал и сломал левую руку.

– Сломал руку? Вот беда! Скажи на милость… Вот ведь незадача… Опять придется возиться с врачами, опять тратить деньги. Недаром говорится – пришла беда, отворяй ворота… А Сабуро твоему, по совести говоря, чем ломаться и корчить из себя этакого нищего гордеца, следовало бы с благодарностью принять губернаторский пост. Ездил бы сейчас в экипаже, да и денежки водились бы. Так нет же, мало того что он не воспользовался тем, что посылал ему бог, мало того что он терпит нужду, теряет зрение, так ко всему этому он еще умудряется и руку сломать! Люди, которым ничего в жизни не надо, – никчемный народ! Посмотри на меня – я постоянно чего-то хочу, к чему-то стремлюсь. Исключительно благодаря этому у меня прекрасное здоровье, а ведь мне нынче стукнуло семьдесят шесть! Чего доброго еще и вас переживу! Будь у меня покровители, так я и губернатором и кем угодно не постеснялся бы стать, уж я бы обязательно согласился! И что только думает твой муж – понять не могу!

– Но ведь он слепой! Как же он может служить?!

– Глупости! Стань он тогда губернатором, что бы сейчас было? Ну-ка, подумай сама… Дело было в апреле… давай считать: апрель, май, июнь, июль, август, сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь… Хорошо, даже если вычесть три месяца, которые прошли с того дня, как он ослеп, – все равно остается шесть месяцев и столько-то дней… Теперь предположим, что жалованье ему положили бы триста иен в месяц. Значит, набежало бы тысяча восемьсот иен. Допустим, на прожитие ушло бы по сто иен в месяц. Вычитаем из тысячи восьмисот шестьсот – остается тысяча двести иен. Поняла? А если давать эти деньги в рост, как это делаю я, по двадцать два процента годовых, то можно было б…

– Отец, отец! – пыталась остановить его дочь, но старик, не обращая на нее ни малейшего внимания, придвинул к себе счеты.

– Вот, смотри, с процентами набежало бы около тысячи четырехсот иен. Постой, постой, я еще не все учел! Жалованье – это, знаешь ли, вроде почетного гостя, который приходит в назначенный час с парадного хода, а ведь есть еще неплохая штука, которая является потихоньку с черного хода – так называемые выгоды служебного положения… Это тоже, доложу тебе, замечательная статья! Что из того, что он ослеп? Ведь его же специально вызывали, так уж не заставили бы такого человека попусту терять время… Приискали бы ему какую-нибудь легкую должность, на которой зрение не требуется. Или назначили бы ему пенсию, или какое-нибудь пособие, но уж во всяком случае не вернули бы с пустыми руками. Стоило ему тогда согласиться, и три тысячи иен наверняка лежали бы у него в кармане…

Нет, не зря я всегда говорил, что люди, у которых нет никакого интереса к наживе, – самый никчемный народ!