Болото - Быков Василь Владимирович (читать книги онлайн полностью без сокращений txt) 📗
Да, он понял и сразу потерял желание угощать парня. Значит, нельзя. Что ж, разве впервые... Самому больше останется, как когда-то острили в танковом корпусе.
Свалив с себя тяжелый, нагруженный толом вещмешок, старшина Огрызков откинулся спиной на траву и вытянул ноги.
Он тоже вымотался за дорогу и не прочь был часок отдохнуть в тени, но чувствовал, что командир им этого не позволит. Словно заведенный, командир устремлен к цели и, пока ее не достигнет, не успокоится и никому покоя не даст. Видно, такой уж он человек. Все усложнялось еще и тем, что только у него имелось конкретное задание, полученное устно с запретом что-либо помечать или записывать. Огрызкову сообщили, куда они должны прибыть, но лишь в общих чертах – урочище Боговизна, где базировалось руководство партизанской зоной. Урочище огромное, даже не все вместилось на карту, но, дойдя до него, они должны найти то, что им надо. Лишь бы дотянуть до Боговизны. Идти в общем было безопасно, никто их не преследовал, парень вроде бы знал направление и пока уверенно вел. Наверно, они могли бы где-нибудь передохнуть в деревне, попить молочка и кой-чего другого. Но с этим командиром, пожалуй, отдыха не получится.
Посидев недолго над картой, Гусаков снова сердито выругался и устало поднялся на ноги:
– Старшина, а ну отойдем!
Они недалеко отошли в ольшаник, чтобы не было их слышно с полянки.
– Ты уверен, что парень не подведет? – вполголоса спросил Гусков.
Огрызков пожал плечами.
– Быть уверенным ни в чем нельзя. Но – ведет...
– Думаешь, он знает, куда?
– Наверно, знает. Он – здешний.
– Здешний! От этих здешних знаешь, чего можно ждать?
Старшина не ответил. Он лишь внимательно посмотрел на командира и подумал: «Ну чего мандражишь, подозреваешь? Плохой тебе проводник – поди в деревню, найди лучшего. Но опять, наверно, пошлешь старшину?»
– Ты вот что! – завершая разговор, сказал Гусаков. – Придем – про парня ни слова! Никому. Понял?
– Я-то понял. Но...
– А что – но?
– А все то же, – неопределенно ответил Огрызков, и Гусаков, наверно, расценил это по-своему.
– Сомневаешься? – прищурясь, спросил он. – И я сомневаюсь. Вот же положение, мать его растакую!..
Так ни о чем не договорившись и ничего не выяснив, оба вернулись на полянку. Тумаш с Костей лениво грызли московские сухари, и командир сразу скомандовал:
– Подъем! Потопали дальше. Ты, – повернулся он к Косте, – веди! Не туда заведешь, пеняй на себя! Понял?
Костя не ответил, лишь заметно помрачнел с лица и глубже надвинул на голову кепку.
В ольховой чаще они набрели на густые заросли малины. Крупные, налитые соком ягоды, словно виноградные гроздья, висели на высоких, в рост человека стеблях. Жаль, не было времени, лишь на ходу, отбиваясь от комаров, они успели сорвать по нескольку ягод. К вечеру в лесу комары прямо-таки зверели, казалось, за каждым кустом поджидая человека, тучами вились над головами, то и дело жаля в лицо, шею, руки, в неуемной жажде крови лезли в нос и глаза. Костя по сельской привычке в общем казался к комарам терпимым, остальные же отбивались от них, как могли. Парню же было не до комаров: порой он переставал узнавать местность и путался в направлении, куда следовало идти. Другое дело – если бы идти по дороге. Но командир сказал, что по дороге нельзя, и Костю охватывал испуг: а вдруг заведет не туда? Может, пойти в деревню, спросить? Но пустят ли одного в деревню?
Пока, однако, спутники его молчали. Упрямо продираясь сквозь ольховые заросли, молчал и Костя.
После комариных чащоб заросли поредели, в вырубках и перелесках идти стало легче. Иногда им попадались скошенные луговые участки, трава с которых была уже свезена, но осталось много травяных корневищ особенно под кустами. Здесь Костя до крови проколол стопу и захромал, стараясь, однако, чтобы этого не заметил командир. На ходу парень вспоминал Боговизну. Плохо, конечно, что он съездил туда всего один раз, и то зимней порой. Летом там все, наверно, выглядит иначе, и он боялся, что может не вспомнить подробностей дороги и заблудиться.
Если бы знать, что придется вести туда партизан... Сидя тогда в санях, он полдороги слушал рассказ деда Богатенка про его службу кучером у пана, какой злой и нехороший был пан и какой славной была молодая пани. У нее с кучером сложилось что-то вроде тайной любви, но не озорной и постыдной, а больше деликатной и жалостливой. Пани жалела парня, у которого перед тем умерла при родах молодая жена, и он очень переживал это. Пан в самом начале той, николаевской, войны погиб в Галиции, а пани после революции перебралась в Варшаву. Более кучеру встретить ее не пришлось, и он до сих пор ее вспоминает... «А как звали пани?» – спросил Костя. «Звали пани – Анеля», – сказал дед Богатенок. «Анеля, Анеля...» – ангельским голосом долго звучало в мальчишечьей душе это имя, в которое Костя вроде даже влюбился. Но это потом. А тогда его заботой было отвезти отцу валенки. На зимних колхозных лесозаготовках отец работал в веревочных чунях, в которые для тепла накладывал сена, обвязывал оборами и так отправлялся с мужиками в лес. Единственную в хате пару латаных валенок оставил сыну, чтобы тот мог ходить в школу. Говорил, будто в лесу они ему все равно не нужны, так как требуют ежедневной сушки, а там сушить негде. Наверно, однако, отец говорил неправду, потому что другие мужики где-то же сушили свою обувь. Тем не менее половину зимы Костя проходил в отцовских валенках, пока из города не приехала их добрая тетя Наста, привезла ботинки, ставшие тесными ее племяннику. Ботинки были не новые, но еще крепкие и пришлись по ноге Косте. Валенки же они с матерью решили передать отцу, и Костя повез их в Боговизну, где на боровом островке обосновались лесозаготовители. До поворота на станцию его подвез дед Богатенок, а последние три километра пути Костя пробежал по санной дороге.
Вяло отмахиваясь от комаров, он устало брел по кустарникам и все думал: а вдруг заведет не туда? Когда-то читал в книжках, что в определенных случаях можно ориентироваться по солнцу, но не понимал, как? Ведь солнце не стоит на месте, все время движется в небе и никак не указывает нужную сторону. Из дому направление на Боговизну приблизительно было известно – через лес, на Барсуки, затем по дороге на озеро и через вырубки на Большое болото. Там все было просто, а сейчас все спуталось. Может, лишь интуитивно он чувствовал, в какую сторону идти, однако нужной уверенности не было. И парень начал опасаться, как бы его неуверенности не заметили остальные. Костя испытывал неловкость перед этими присланными, как он понял, из Москвы партизанами. Очень хотел им услужить, видел, как они изнемогли от своей тяжелой ноши, и готов был что-либо нести. Но ему ничего не давали. Он бы с радостью понес автомат или винтовку. Винтовку, названную «СВТ», Костя видел впервые. Обычные винтовки он видел зимой, знал, как их заряжать, как стрелять, а вот эту – нет. Новое, значит, оружие в Красной армии, не то, что у партизан – коротенькие немецкие автоматы, как у братьев Яхремовых, – далеко ли из них достанешь? Прошлой зимой братья приезжали в деревню на заготовку продуктов для партизан. Привязав к саням трех коров, повели их на Остров Борок, в свой партизанский штаб, – тоже где-то на Боговизне.
В конце дня жара спала, начало вечереть, в лесу стало прохладнее. Уже в сгустившихся сумерках они набрели на едва заметную в кустах дорожку и пошли по ней. Дорожка была заброшенная, давно не езженная, но, казалось, вела в нужном направлении. Спустя недолгое время и вовсе стемнело. Окрестные лесные заросли поглотил ночной мрак, даже вблизи ничего нельзя было увидеть. Идти по дороге можно было лишь наугад, ощупывая землю ногами. Недолго пройдя в темноте, Костя понял, что сбился с пути. Наверно, то же понял и командир, который тихо скомандовал: «Стой!» Оба они остановились. Из сумрака вскоре подошел Огрызков, они подождали отставшего Тумаша, который, догнав их, раздраженно заговорил:
– И сколько можно? Без отдыха, без привала. Или мы от кого убегаем, или кого догоняем?
