Торговый дом Гердлстон - Дойл Артур Игнатиус Конан (читаем бесплатно книги полностью txt) 📗
Жизнь этого большого водного пути так занимала пытливый ум Тома, что он нередко, покончив с дневными делами, продолжал стоять на старой пристани, задумчиво покуривая трубку. Здесь было потише — жизнь, которая когда-то кипела ключом, отхлынула к другим, более удобным причалам. Повсюду валялись огромные ржавеющие якоря, тяжелые цепи, тут и там уныло торчали брошенные котлы и другие отжившие свой век предметы, которых много накапливается в подобных местах, и людям, чья фантазия достаточно прихотлива, они кажутся скелетами каких-то диковинных чудовищ, выброшенных на берег приливом. Кому принадлежали они когда-то? Кто ими дорожил? Какую и кому сослужили они службу? Тому казалось порой, что все первоначальные владельцы этих предметов и даже их наследники давно сошли в могилу, бросив эти мрачные останки на произвол судьбы, и они ждут теперь, чтобы кто-нибудь из милосердия удостоил их погребения.
С этого удобного наблюдательного пункта Тому далеко была видна река, и он, следя взглядом за проплывавшими по ней судами, бороздил вместе с ними безбрежный океан и уносился мыслями к далеким прекрасным странам, где жарче солнце и синее небеса. Вот трудолюбиво пыхтит крошечный паровой буксир и тянет за собой величественный трехмачтовик, тяжеловесный черный корпус которого с устремленными в небо мачтами вздымается над водой, а стеньги кажутся издали тончайшей паутиной какого-то гигантского паука. Он приплыл из Кантона, из страны крошечных ног и миндалевидных глаз, проплыл с грузом чая, кофе, пряностей и прочих хороших вещей. А вот судно компании «Мессажери» — французский флаг изящно полощется над его кормой, а его пронзительный гудок шлет предостережение неповоротливым лихтерам, ползущим со своим черным грузом к чумазому угольщику, паровой ворот которого свиристит, словно коростель. А вот этот плавучий дворец — корабль из Австралии; его бесчисленные иллюминаторы подобны желтым глазницам, и в сгущающихся сумерках все ярче брызжут из них струи света. А вот медленно приближается роттердамский пакетбот; он рад вернуться в тихие воды после изрядной трепки, выпавшей на его долю в Северном море. А этот каботажный бриг, как видно, испытал трепку похуже: его грот-мачта треснула, и на всех реях копошится крошечная человеческая мошкара — берет рифы, сплеснивает, чинит паруса.
А наш старый знакомец тоже попал в этот шторм и сейчас держит путь к надежному пристанищу — к докам Альберта. Конечно, это не кто иной, как неустрашимый капитан Гамильтон Миггс, чей корабль все еще продолжает упорно держаться на воде к изумлению самого бравого капитана и всех, кому известны мореходные качества этой посудины. Не раз и не два уже готова была она погрузиться на дно; не раз и не два внезапно наступивший штиль или усердное выкачивание воды из трюма всей командой помешало ей выполнить предначертанную ей судьбу. Сам шкипер был так поражен этим неустанным вмешательством провидения, что уверовал в сверхъестественную способность судна не тонуть ни при каких обстоятельствах и с легким сердцем и удвоенной энергией отдался своему старому, излюбленному занятию — снова стал периодически напиваться до белой горячки и периодически протрезвляться снова.
«Черный орел» прибыл с ценным грузом, и капитан Миггс был соответственно в приподнятом настроении. Открытое лицо Тома и его честные глаза пришлись по душе этому старому морскому волку и пропойце, и, когда на следующее утро Том поднялся на борт корабля, Миггс приветствовал его с шумной сердечностью.
— Разрази меня гром, а вы неплохо выглядите! — закричал он. — Сразу видно, что вы не лежали в штиле возле Фернандо-По и не глотали сырой туман в Габоне.
— Вы тоже неплохо выглядите, капитан, — сказал Том.
— Сносно, сносно. Так, познабливает малость по временам.
— Ну что ж, начнете, верно, сейчас разгрузку? Вот накладная — я должен проверить груз. Будем открывать люки?
— Эта работа не для меня, — решительно ответил капитан Гамильтон Миггс. — Вот Сэнди — Сэнди Макферсон станет на разгрузку. Верно, Мак? Тебе надо немножко поразмять свои старые шотландские кости. А с меня хватит того, что я привел сюда из Африки это решето — не хватает еще, чтобы я работал на выгрузке.
Макферсон, помощник капитана, был высоченный рыжебородый детина из Абердина.
— Ладно, я займусь, — сказал он без дальних слов. — Идите на берег или куда вам нужно.
— В трактир «Петух и курослеп» — вот куда, — сказал капитан. — Послушайте, вы, мистер Димсдейл, как закончите здесь, приходите туда, разопьем по стаканчику вина. Я простой моряк, но у меня тоже, черт побери, еще кое-что бьется в груди. И ты, Макферсон, валяй туда же — покажешь мистеру Димсдейлу дорогу. Значит, «Петух и курослеп», на углу Секстен-Корт.
Том и Макферсон поблагодарили за приглашение, и капитан загромыхал по сходням, стремясь поскорее стать на твердую землю.
Весь день Том стоял у открытого люка «Черного орла», проверяя груз, поднимавшийся на свет божий из его недр, а Макферсон со своими разнообразными помощниками — матросами, грузчиками и негром-либерийцем из Западной Африки — трудились в трюме. Пыхтела и фыркала машина, с бряцаньем опускалась в трюм тяжелая цепь.
— Ну, живей! — кричал помощник капитана.
— Есть, сэр!
— Все в порядке?
— Все в порядке, сэр.
— Подымай!
И снова гремела и бряцала цепь, и гудела машина, и поднималась в воздух пара бочонков с пальмовым маслом — казалось, кран, словно гигантские щипцы, выдернул из челюсти судна два деревянных зуба. Том стоял с записной книжкой в руке, смотрел вниз, в черную пропасть трюма, и ему чудилось, что корабль привез в своих недрах малярийный воздух тропиков, — такой затхлой сыростью веяло на него оттуда. Огромные жуки ползали по тюкам, а порой из трюма выскакивала и крыса, да еще такой величины, какие бывают лишь на судах, приплывающих из тропиков. Один раз, когда поднимали тюк со слоновой костью, раздались испуганные возгласы, и Том увидел, как длинная желтая змея, притаившаяся в складках тюка, скользнула обратно во мрак. Нередко случалось, что эти смертоносные твари находили себе пристанище в углублениях тюков и лежали там, притаясь, пока холодный воздух Англии не пробуждал их от спячки на беду какого-нибудь незадачливого грузчика.
Весь день Том стоял среди шума, грохота и сквернословия, вдыхал пар и запах машинного масла, проверял грузы и направлял их на склады. После полудня все пошли обедать, а в два часа работа возобновилась и продолжалась до шести часов, когда все кончили работу и разошлись — кто по домам, кто в пивные, в зависимости от наклонностей. Том и помощник капитана, порядком притомившиеся за день, решили принять предложение капитана и явиться в указанный им трактир. Помощник капитана нырнул к себе в каюту и вскоре появился обратно: лицо его лоснилось, а всклокоченные волосы были приведены в некоторый порядок.
— Я совершил свои омовения, — заявил он с важным видом, сделав торжественное ударение на последнем слове, ибо, как многие шотландцы, испытывал непреодолимое тяготение к мудреным и звучным словам. Надо признаться, что в лице мистера Макферсона эта национальная черта приобрела несколько преувеличенные формы, так как он никогда не мог устоять против искушения уснастить свою речь каким-нибудь замысловатым, хотя и не совсем идущим к делу словечком, если считал, что оно должно в общем и целом усилить впечатление.
— Наш капитан, — продолжал он, — не чувствовал себя целесообразно в этом плавании. По глазам было видно, что его одолевают телесные недуги.
— Может, просто ипохондрия, — заметил Том.
Шотландец поглядел на него с возросшим уважением.
— Клянусь Юпитером! — воскликнул он. — Вот это здорово сказано. Пожалуй, после того словечка, которое отчубучил Джимми Мак-Джи с «Кориско» в прошлое плавание, я не слышал ни одного такого удачного выражения. Не будете ли вы так добры повторить это еще разок?
— Ипохондрия, — весело рассмеявшись, повторил Том.
— И-п-о-х-о-ндрия, — раздельно произнес помощник капитана. — Верно, Джимми Мак-Джи не знал этого словечка, а то бы он мне его сообщил. Теперь уж я обязательно пущу его в ход, спасибо вам, что научили.
