Таинственный сад - Бернетт Фрэнсис Ходгсон (читать хорошую книгу .TXT) 📗
Она внушала такое доверие Мэри и Колину, что они рассказали ей даже про научный эксперимент с волшебством.
— Вы тоже, конечно, верите в волшебство, — без тени сомнения проговорил Колин.
— Ну да, — кивнула миссис Соуэрби. — Правда, я называю это другими словами. Но разве это так важно? Вон в разных странах люди говорят на других языках, но они же не становятся от этого хуже, чем мы! Нет, тут не в словах дело. Главное, мы с тобой, Колин, мой мальчик, верим в силу одну и ту же. От нее и листва растет на деревьях, и твое здоровье от нее вернулось, и все-все вообще от нее, и главное, конечно, Добро в мире. Никогда не переставай верить в ту силу Колин. Ею полон весь мир. Недаром же вы так хорошо прославление пели, когда я вошла сюда.
— Это мы пели от радости, — объяснил Колин. — Я вдруг понял, что совсем-совсем выздоровел. И тогда какая-то сила подняла меня на ноги от грядки, которую я полол, и мне стало просто необходимо, чтобы волшебство услыхало мою благодарность.
— Ну, вы так прочувствованно гимн пели, что уж наверное были услышаны, — ответила миссис Соуэрби. — Но даже если бы ты какие другие слова возносил в благодарность, тебя бы тоже услышали. Главное, чтобы душа у тебя была радостна и чиста. А слова… Не такая уж сильная в них и важность, мой мальчик. — И она вновь потрепала Колина по плечу.
Затем миссис Соуэрби подала знак Дикену. Тот отправился к дальним кустам, откуда извлек корзинку с едой. Сегодня угощение было даже вкуснее обычного, и Мэри с Колином уплетали за обе щеки. Добрая женщина любовалась на них и рассказывала сказки и разные смешные истории, которые на йоркширском диалекте звучали особенно хорошо. Когда же дети подчистили съестные припасы, настала очередь хохотать до слез самой миссис Соуэрби, ибо они разыграли в лицах несколько сцен, в которых Колин изображал перед домашними из себя капризного инвалида.
— Теперь-то вы сами видите, миссис Соуэрби: нам приходится очень трудно, — пожаловался Колин. — Когда мы вместе, нас с Мэри все время смех разбирает. Но больные ведь редко смеются. Вот мы и пытаемся себя как-то сдержать.
— Конечно, пытаемся, — подтвердила Мэри. — Только как раз когда надо сдерживаться, я совсем против воли начинаю думать о том, что, если Колин и дальше будет каждый день понемногу толстеть, лицо у него сделается круглое, прямо как полная луна. И когда я так начинаю думать, я уже ничего не смогу поделать со своим смехом.
— Уж теперь-то я вижу: нелегко вам играть эти роли! — посочувствовала миссис Соуэрби. — Но долго вам это делать и не придется. Мистер Крейвен скоро приедет.
— Откуда вы знаете? — спросил Колин.
Миссис Соуэрби усмехнулась.
— Вижу, ты сильно расстроишься, Колин, если папа узнает о твоем улучшении раньше, чем ты сам его увидишь. Наверное, даже ночами обдумываешь иногда, как лучше преподнести сюрприз мистеру Крейвену?
— Да, — не стал скрывать Колин. — Почти каждую ночь придумываю что-нибудь новое. Просто не знаю, что делать, если ему расскажет кто-то другой! — в отчаянии воскликнул он.
— Не беспокойся, мой мальчик. Все должно быть, как надо, — отвечала с уверенностью миссис Соуэрби. — Представляю, как папа твой удивится. Мне и самой бы хотелось тогда поглядеть на его выражение. Он скоро, скоро вернется.
Затем она пригласила Мэри и Колина в гости. Детально обсудив предстоящий визит, выработали такой план действий. В пустошь детей отвезут на пролетке. Там они устроят пикник, после чего познакомятся со всеми братьями и сестрами Дикена, а Дикен им покажет свой сад. Вечером они в той же пролетке вернутся домой.
— А теперь мне пора, — поднялась с травы миссис Соуэрби. — Я еще хочу повидать миссис Мэдлок.
Впрочем, Колина уже тоже надо было возвращать в кресле домой. Но прежде чем усесться в него, мальчик встал рядом с матушкой Дикена и, теребя от смущения полу ее голубой накидки, сказал:
— Как мне хотелось бы, чтобы вы и моей мамой были!
Миссис Соуэрби склонилась к нему и обняла так крепко и ласково, будто он приходится Дикену родным братом.
— Милый мой мальчик, — усиленно пряча глаза, прошептала она. — Твой папа скоро вернется к тебе.
Глава XXVII
В САДУ
С тех пор как стоит мир, каждый век приносит какие-то удивительные открытия. Прошлое столетие, например, было богато открытиями куда больше, чем все предыдущие. А нынешнее, двадцатое от Рождества Христова, наверняка их подарит такое множество, что люди будут вынуждены удивляться на каждом шагу. Ибо когда открывают новое, большинство просто не может поверить, что это возможно. Но идут годы, и новое властно утверждается в жизни. И наконец наступает момент, когда всем остается лишь недоумевать, как же их предки много лет обходились, не зная об этом открытии?
Одним из открытий минувшего века было то, что человечество наконец осознало: наши мысли таят не меньше энергии, чем заряд электричества. Добрые мысли подобны свету, а злые могут убить или безвозвратно испортить жизнь, если люди их вовремя не изгонят.
Мы с вами лишь смутно помним издерганную некрасивую девочку, которая, живя в Индии, злилась чуть ли не на весь свет. Полно! Неужели такой была Мэри Леннокс? Была! Ибо злые помыслы, подобно опасной болезни, разъедали не только ее душу, но даже тело. Потом сама жизнь заставила Мэри перемениться, и в этом было спасение. Она избавилась от дурных мыслей, и душа ее постепенно оттаяла.
Колин Крейвен изменился еще сильнее, чем Мэри. Пока, скрываясь у себя в детской, он думал лишь о близкой кончине, впереди его не ждало ничего. Не попадись на его пути Мэри, вероятно, он так и терзал бы до смерти слуг и доктора ужасающими своими скандалами и, уж конечно, нипочем бы не выздоровел. Но Мэри открыла Колину весну, и солнечный свет, и пение птиц. А попав в Таинственный сад, он поверил, что будет жить. И вот, стоило ему избавиться от мыслей о смерти, как сила стала прибывать с каждым днем. «Научный эксперимент», который Колин позже поставил, и даже то, как он сумел вдруг подняться на ноги с инвалидного кресла, — куда меньшие чудеса в сравнении с тем, что ему удалось изменить образ мыслей. Ибо именно это было залогом всех остальных чудодейственных превращений юного мистера Крейвена.
Только там расцветут пышно розы,
мой мальчик,
Где ты выполол все сорняки!
Пока оживал Таинственный сад, а Мэри и Колин на глазах хорошели и крепли, далеко от Йоркшира путешествовал человек, которого вот уже десять лет держали в плену беспросветно мрачные мысли. Он бродил по прекрасным норвежским фиордам, по горам и долинам Швейцарии, но нигде не мог забыть, что глубоко несчастен и жизнь его кончена. Даже возле озер с голубою водой и на горных склонах, утопающих под коврами душистых цветов, тоска не отпускала его. Ужасное несчастье отняло у этого человека покой и надежду на будущее. Жизнь свою он считал безвозвратно загубленной. Забросив дом и обязанности, он больше не хотел ни о чем знать и скитался по свету. Но и в путешествиях порою впадал в такую отчаянную тоску, что случайные спутники старались скорее избавиться от его общества. Одним он казался помешанным, другие считали, что он совершил какое-то преступление и оно теперь тяжким бременем лежит на его душе.
Высокий, с изможденным лицом и согбенной спиной, он словно пытался обойти стороной жизнь. Останавливаясь в гостиницах, он аккуратно записывал в книгах: «Арчибальд Крейвен, Мисселтуэйт Мэнор, Йоркшир, Англия». Пробыв в каком-нибудь дивном краю день, два, неделю, он со столь же опустошенным сердцем следовал дальше, чтобы в новой стране по-прежнему не найти покоя. Так длилось уже десять лет. И нынешний год не принес никаких перемен. Даже глядя утром на пики гор, когда на них светит восходящее солнце, мистер Крейвен не ощущал ни красоты, ни величия мира, который словно рождался у него на глазах.
Однажды, бредя по прекрасной долине в Тироле, мистер Крейвен сел отдохнуть на берегу ручейка, который весело журчал среди густой зелени. Течение было быстрым. Вода перекатывала по дну камешки, и казалось, кто-то тихо и нежно смеется. К ручейку то и дело слетались птицы, чтобы попить, и на мистера Крейвена вдруг снизошел почти забытый покой. Будто бы тяжесть страданий, давившая его много лет подряд, внезапно свалилась. Он с облегчением вдыхал полной грудью чудесный воздух, любовался подсвеченной солнцем водой, и ему казалось, что он вот-вот погрузится в сон. Но он не заснул, а начал разглядывать цветы и деревья вокруг. На краю берега, у самой воды, росло множество голубых незабудок, и мистер Крейвен, сам удивляясь, поймал себя внезапно на том, что цветы эти доставляют ему почти такое же наслаждение, как в те годы, когда он еще был счастлив. «Да тут же прекрасно!» — подумал он, и это была первая светлая мысль, которая посетила его с тех пор, как не стало его дорогой жены. Едва родившись, мысль эта стала расти, вытесняя из его головы все остальное. Так свежий ключ, забив в застойном пруду, вытесняет гнилую воду. Разумеется, мистер Крейвен пока не осознавал этого. Он просто по-прежнему любовался чудесным видом и чувствовал себя все лучше и лучше.
