Триумф зла - Стенбок Эрик (читать книги полностью без сокращений бесплатно TXT, FB2) 📗
— Как он попал сюда и что он рассказал о себе?
— Он пришел к нам, — отвечал гостиничный, — босым и одетым в лохмотья, Он принес с собой картину, которую вы видели. При нем была большая сумма денег, которую он отдал аббату и умолил принять его в общину. Он попросил лишь, чтобы на время послушничества картина висела в его келье, каковое желание было удовлетворено. Он выглядел бледным и больным; я знал, как жутко он страдал, но о ту пору я был единственный, кто приносил ему пищу и имел больше возможностей наблюдать за ним. Однако никакие страдания не отвлекали его от соблюдения малейшего правила нашего устава. Он никогда не рассказывал о себе — по крайней мере, о той части жизни, которая описана в этой рукописи. Постепенно он оправился и после пострига отдал картину в церковь. О его смерти я вам уже рассказал.
— Вы разрешите мне скопировать рукопись? — спросил я.
— Конечно, — ответил он. — Вы наш духовный наставник и можете делать с рукописью, что вам будет угодно. Однако да не будут сочтены за дерзость мои слова — я должен просить вас не публиковать ее, ибо это может привести к гибели многих душ.
КОНЕЦ
Примечание автора:
Сюжет рассказа навеян картиной Альбрехта Дюрера «Меланхолия».
КОРОЛЕВСКИЙ БАСТАРД, ИЛИ ТРИУМФ ЗЛА
Король продолжал защищаться:
— Нет, Ильма, я отношусь справедливо к Семпронии. Она ненавидит меня так же, как я ненавижу ее. Не могу описать, в какую муку превратилась моя жизнь. Могу сказать лишь одно; я всегда отношусь к ней вежливо и почтительно, а в ответ получаю грубость. Не думайте, что это мой отец заставил меня жениться. Когда бы так, я бы противостоял этому любыми средствами. Мне и так было известно, что если бы этот союз не был заключен, разразилась бы ужасная война; тогда как следует жертвовать собой ради других. Но, принеся себя в жертву единожды, неужто я обречен идти на жертвы и дальше?
Вы знаете, как я обожаю детей. Для своего ребенка я ничего не пожалею; а он будто инстинктивно избегает меня, хотя я всегда был добр к нему. Я исполнил свой долг по отношению к государству и произвел на свет наследника трона. У меня уже не будет детей с этой стороны. Но как же мне хочется ребенка, которого я мог бы называть своим. Как это жестоко — почти абсурдно, — что я, властитель, наделенный так называемой абсолютной властью, не имею своего уголка, где я мог бы насладиться миром и покоем среди тех, кого люблю. Я не притворяюсь, что не пребываю в самодовольной уверенности, что вы питаете ко мне ответные чувства; и поэтому пожалеете меня и не будете ко мне жестоки. Я, в самом деле, хочу многого от вас; но подразумевает ли это бесчестье? Мы должны вести себя так, как будто состоим в браке; я должен буду блюсти верность. Если что-нибудь произойдет с Семпронией, я публично, перед всем миром, объявлю о нашем браке.
— Молчите! — сказала она. — Не говорите так! Ничто не может заставить меня выйти за вас замуж. Дорогой мой, вы знаете, как остро я ощущаю позор. Но я понимаю ваше положение… Да… Я соглашусь стать вашей наложницей. Я девственница; ни один мужчина не подходил и не подойдет ко мне. Одно лишь условие — от вас я не получу ни гроша. Разумеется, я не дойду до такого абсурда, чтобы заявить, что возвращу вам ваши подарки, как вот это изумрудное ожерелье; я бы не рассталась с ним, даже если бы умирала с голоду. Это не сам подарок — это даритель. Вы, кажется, не понимаете, как сильно я вас люблю. Видите вон ту большую вазу? В ней — лепестки всех цветов, которые вы когда-либо дарили мне. А в том ящике — каждый клочок бумаги, на котором когда-либо вы что-нибудь мне писали.
* * *
Когда Валентину исполнилось семь лет, король сказал:
— Он уже достаточно взрослый для титула. Как мы наречем его? Герцог…
Ильма ответила:
— У него не будет вообще никакого титула; даже того, что ношу я. Сожалею, что вы заговорили об этом.
Довольно необычно для властителя такой значительной страны, как Никосия, выступать в роли наставника маленького мальчика; но король не потерпел бы, чтобы того обучал кто-либо другой. Все свое свободное время он проводил на скромной вилле Ильмы, и, конечно же, его наставничество принесло добрые плоды. Он был человеком необыкновенной эрудиции, и мальчик учился у него с феноменальной быстротой. Тогда как его сводный брат, кронпринц Балдуин, несмотря на целый штат учителей — и самых лучших, каких можно было только нанять, — так ничему и не научился.
К моменту начала этого рассказа оба принца уже возмужали. Матерей их уже не было на свете. Король постарел, — вернее, преждевременно одряхлел под бременем обязанностей. Управлять делами Никосии одному было совсем нелегко.
Принц Балдуин, родись он в другом сословии, был бы человеком довольно незначительным и безвредным. Положение наследника трона сделало его в некоторой степени агрессивным, что так не нравилось многим. Не то чтобы у него был плохой характер; он был довольно обходителен, когда был в духе.
Ему нравилось брататься с лесниками и конюхами. Но даже они, его фавориты, не до конца доверяли ему, зная, что полюбившиеся ему слова в другой день он сочтет оскорблением. Себя он считал очень популярным, ибо на пирушках любил держаться со всеми запанибрата. Но популярным он не был. Сам же король действительно пользовался популярностью, ибо во многих отношениях облегчил народу жизнь. В самом деле, он практически избавил народ от рабства, что вызвало единодушную благодарность, не говоря уже о личной к нему привязанности. Однако для всех мил не будешь. Для некоторых королевские реформы обернулись потерей положения и состояния, и такие испытывали к монарху острейшую ненависть. Именно они старались повлиять на принца Балдуина, который с отцом виделся не иначе как на официальных приемах; а народ знал и понимал. С Валентином все обстояло по-другому.
Неизменная учтивость со всяким — к какому бы сословию тот ни принадлежал — расположили к нему и знать, и простых людей. Он был ужасом правящего класса, которому было известно как влияние его на отца, так и то, что проницательный его ум обнаружил много такого, что они хотели бы скрыть.
Его происхождение не было тайной, и хотя он не носил никакого титула, его воспринимали именно как королевского сына. И начали ходить толки здесь и там, что «лучше бы правил этот, чем другой».
Однако толчком всему послужила довольно обыденная история. Кронпринц охотился в одном из королевских поместий и со всей свитой остановился в придорожном кабачке выпить и отдохнуть. Хозяйки кабачка на месте не оказалось, и гостей приняла ее юная дочь. Девушка, естественно, была очень смущена присутствием кронпринца и его многочисленных присных. Балдуин же был в веселом расположении духа — возможно, чуточку под хмельком. Он принялся подтрунивать над девушкой и, наконец, обнял ее за талию, что вызвало смех у свиты и слезы у девушки. Когда охотники, наконец, уехали, она понемногу оправилась и принялась поливать свой садик, представлявший ее особенную гордость. Но тут прибыл некий весьма привлекательный господин ученого вида, спросил бокал вина и выразил свое восхищение устройством ее садика. Гордость и удовольствие переполнили ее. В это время появилась ее мать, а заодно еще несколько человек — крестьяне, возвращавшиеся с работы; это было как раз их время. Церемонно поприветствовав хозяйку, незнакомец отбыл.
— Какой приятный господин, — начала девушка.
— Как! ты не знаешь, кто это? — спросила ее мать.
— Нет! кто он?
— Это же сын короля!
— Вот как, — сказала девушка горячо, — если это сын короля, то мне он понравился гораздо больше другого. И если наш король — Господь его сохрани! — умрет, то как было бы хорошо, чтобы этот стал королем!
Тогда от крестьян донесся голос:
— Как было бы хорошо, чтобы этот стал королем!
И другой, громче:
— Как было бы хорошо, чтобы этот стал королем!
