Момент истины (В августе сорок четвёртого) - Богомолов Владимир Осипович (книги онлайн полные версии бесплатно txt) 📗
Странное дело: Свирид, можно сказать, вывел нас на Казимира Павловского, считай, помог, а у меня к нему – ни признательности, ни элементарного уважения. Не нравился мне этот горбун с самого начала.
В третьем часу, взяв грабли, он ушёл в сторону Каменки, и тотчас его жена с крынкой и маленьким лукошком проследовала к сестре. Теперь я уже не сомневался, что делает она это тайком от мужа. Спустя минуты девочка с жадностью ела кусок хлеба – очевидно, своего у них не было.
Я подолгу рассматривал её в бинокль. Не знаю, кто был её отцом – какой-нибудь фриц, Павловский или ещё кто, – но малышка мне нравилась, собственно, чем она виновата?.. Её всё интересовало, она непрерывно двигалась, старалась всё потрогать руками. Удивительно, что в свои два года она уже обладала женственностью, была занимательна, забавна, и когда, играя у крыльца, заснула на траве, мне стало скучно и одиноко.
И тут меня как в голову ударило – ведь мне сегодня двадцать пять лет!
Весёленький день рождения, нечего сказать… Сидишь в пыли на верхотуре, блохи тебя жрут, как бобика, а тебе и покусать в охотку нечего. И не зря ли сидишь, вот главное…
Да, четверть века – не семечки, можно сказать, половина жизни. Тут время и бабки подбить – кто ты есть и чего стоишь?..
Говорят, люди обычно довольны собой, но недовольны своим положением. А у меня наоборот. Мне нравится моё дело и должность вполне устраивает. И риск по душе: тут кто кого упредил, тот и жив… Ценят меня, и наград не меньше, чем у офицера на передовой, чего же мне не хватает, чего?!
Сам понимаю: чердак слабо мебелирован – извилины мелковаты… Культуры не хватает, знаний кое-каких… Что ж, как говорит Эн Фэ, это дело наживное…
50. Доклад Полякова, вопросы прибывших и обсуждение
Вылетевшей из Москвы в Лиду группе оперсостава, возглавляемой генералом Моховым, не повезло: в районе Орши их транспортный самолёт был внезапно атакован двумя «мессершмиттами», получил повреждения и совершил вынужденную посадку прямо на поле.
Москва требовала подтвердить их прибытие, а где они находятся, никто не знал. Наконец поступила радиограмма, что они ремонтируются своими силами и просят содействия. Пока Егоров связался с командующим ВВС фронта и за ними послали самолёт, прошло ещё время – они прибыли в Лиду с опозданием на пять часов.
Егоров был доволен, что прибывших возглавляет Мохов, спокойный, рассудительный генерал-майор, с которым он служил когда-то на Дальнем Востоке (они даже дружили семьями) и впоследствии не раз сталкивался по работе во время войны.
Они встретились у самолёта как старые товарищи, обнялись сердечно, и Егоров прежде всего предложил пообедать, но Мохов отказался.
– Пусть покормят оперативный состав, – сказал он, кивнув головой в сторону спускавшихся по трапу офицеров. – А мы давайте сначала поговорим о деле.
По дороге от самолёта к отделу контрразведки он рассказывал Егорову, как их внезапно обстреляли, как лётчик насилу перетянул терявшую высоту машину через лес и как потом уже, после трудной аварийной посадки, «мессершмитты» несколько раз проходили над ними и поливали из пушек и пулемётов, стараясь поджечь.
Вместе с Егоровым и Поляковым в кабинет начальника отдела, кроме Мохова, из прибывших прошли ещё двое: назначенный ответственным за радиотехническое обеспечение розыска инженер-полковник Никольский и новый «направленец», офицер, осуществлявший общее наблюдение за контрразведкой фронта, майор Кирилюк.
Занимавший до Кирилюка долгое время эту должность подполковник, месяц тому назад прибыв в командировку к Егорову, пожелал участвовать в захвате разведывательных документов противника в окружённом Вильнюсе, был в бою тяжело ранен и спустя трое суток похоронен в освобождённом городе. Кирилюка, подтянутого длиннолицего офицера, белокурого, с высоким прямым лбом и васильковыми глазами, Егоров и Поляков увидели впервые.
В кабинете расселись двумя группами: Егоров и Поляков за письменным столом, а прибывшие – в конце длинного приставного, куда Поляков сейчас же предупредительно положил розыскное дело, карандаши и несколько листов чистой бумаги.
– Как девочки? – усаживаясь, спросил Егоров у Мохова.
– Спасибо, хорошо! – улыбнулся тот. – Учатся, дежурят, помогают матери… Ну и, конечно, погрузки, разгрузки, уборка урожая, лесозаготовки – всё как положено, – с заметным удовлетворением сообщил он. – Ольга через год кончает, совсем взрослая… Да и Катька уже невеста!..
Он осёкся, вспомнив о сыновьях Егорова, вспомнив, что старшую, Ольгу, и одного из егоровских близнецов дразнили в детстве женихом и невестой. И, ощутив неловкость, предложил:
– Начнём.
– Николай Фёдорович… – Егоров повернулся к Полякову.
– Мы знакомились с делом в Москве, так что в курсе… – предупредил Мохов. – Нас интересуют сведения, поступившие уже после ночи, и, разумеется, более всего конкретные соображения по реализации… Вкратце!
Поляков поднялся и, взяв карандаш, подошёл к карте.
– Нами разыскивается сильная квалифицированная разведгруппа противника, действующая с заданием оперативной разведки в тылах нашего и соседних фронтов. Несомненна связь разыскиваемых с агентурой или же одиночным весьма осведомлённым агентом в тылах Первого Прибалтийского фронта, также несомненно стационарное наблюдение на железной дороге в Гродно или Белостоке и маршруты с визуальным наблюдением на рокадных коммуникациях Шауляй – Вильнюс – Гродно – Белосток.
Называя районы действия разыскиваемых, Поляков показывал их карандашом на карте.
– Случай сложный, – продолжал он, – кочующая рация с использованием автомобильного транспорта и, очевидно, сменных номеров. Мы имеем дело с очень опытными и осторожными людьми… Коль вы просите «вкратце», я не стану излагать подробно ход наших рассуждений и мотивировки деталей, а перейду сразу к нашим соображениям… После анализа всех розыскных данных, произведённого сегодня ночью, у нас имеется твёрдое предположение о наличии тайника, в котором находится передатчик разыскиваемых, где-нибудь в северной части Шиловичского леса.
– Площадь этой северной части? – справился Мохов.
– Пятнадцать – семнадцать квадратных километров…
– Генерал Колыбанов высказал опасение, не замыкаетесь ли вы на Шиловичском массиве, не уделяете ли ему чрезмерное внимание?
– Давайте посмотрим вместе.
Поляков быстро разложил на приставном столе квадратные листы среднемасштабной карты Южной Литвы и Западной Белоруссии. Прибывшие из Москвы и Егоров подошли и встали возле него.
– Седьмого августа разыскиваемые нами лица в районе Озёр, вот здесь, завладели «доджем» сержанта Гусева, затем проехали за Столбцы… сюда, где, очевидно, находилась рация, осуществили выход в эфир, после чего вернулись на запад, вот… сюда, примерно в тот же район. Заметьте, дорога от Озёр к Столбцам и обратная к Заболотью, где обнаружили «додж», проходит мимо Шиловичского леса. Тринадцатого августа они выходили в эфир из северной части этого леса… Шестнадцатого августа КАО выходила в эфир в тридцати – сорока километрах к востоку от Шиловичского леса. Передача велась с движения, вероятно из автомашины с тентом, двигавшейся по грунтовой дороге. Я посылал туда людей, и там обшарили большой участок, но шестнадцатого вечером лил сильнейший дождь и следы протектора, естественно, не сохранились. Весьма маловероятно, чтобы при ведении передачи с движения рацию затем увозили в том же направлении. Как показывает наш немалый опыт, её обычно возвращают в прямо противоположном направлении или же назад и несколько в сторону. Мы полагаем, что шестнадцатого вечером искомая рация была возвращена в тайник в северной части Шиловичского леса… Обратите внимание: хотя действия разыскиваемых затрагивают и соседние фронты, передачи ведутся из полосы нашего фронта в силу его серединного положения… Разумеется, они не возят с собой рацию без необходимости – это рискованно… Очевиден определённый цикл, совершаемый ядром группы скорей всего порознь: они получают сведения от своей агентуры в тылах Первого Прибалтийского, в районах Гродно и Белостока, собирают сведения визуальным наблюдением на рокадных коммуникациях, возвращаются в полосу нашего фронта, встречаются в обусловленном месте и радируют немцам.
