История одной судьбы - Овалов Лев Сергеевич (читать книги онлайн бесплатно серию книг txt) 📗
Анна понимала, ему обидно, что приходится приспосабливаться к положению жены.
Так, не помирившись с ним, она и уехала через несколько дней в Сурож.
Тарабрин торопил с переездом. Опять приходилось жить на два дома. Опять дети без материнского присмотра. Но теперь спокойнее. Родных внуков Надежда Никоновна не обижала.
Анна остановилась у Ксенофонтовых. Она не порывала знакомства с Евдокией Тихоновной. Не часто, но от случая к случаю обязательно заглядывала к ней, наезжая в Сурож. То заночует, то гостинца пришлет. Махотку сметаны, творожку, масла.
Евдокия Тихоновна охотно приняла Анну.
— Милости просим, Анечка. Теперь ты эвон какое начальство! Гришка мой и тот за тебя голосовал…
Гриша Ксенофонтов тоже был коммунистом. Работал все там же, в мастерских, только теперь они были не эмтээсовские, а эртээсовские. Он стал совсем взрослым, работал не токарем, а механиком, успел кончить заочный техникум, стал вполне солидным человеком, но по-прежнему приносил весь свой заработок матери. Сама Евдокия Тихоновна ушла на пенсию, пеклась только о сыне, хотя дело находила себе всегда.
Анна у Ксенофонтовых чувствовала себя как дома.
— Живи, сколь ни захочешь, хоть одна, хоть всей семьей, — сказала ей тетя Дуся. — Все равно не задержишься. Только послушай моего совету. Переедешь, живи открыто, у всех на виду. Ты теперь человек видный, и пусть тебя всем будет видно, И тебе легче, и люди в тебе уверенней будут.
Она была простой человек, тетя Дуся, простой, но умный, знала: уважение людей в темноте да украдкою не найдешь.
Сам Семен Евграфович Жуков, председатель райисполкома, повез Анну по городу. Как ни разросся город, а жилья не хватало.
Теперь Анна поселилась недалеко от райкома. Две комнаты, кухня, прихожая.
— Это временно, Анна Андреевна, — утешил ее Жуков. — Будем подыскивать.
— Зачем? — возразила Анна. — Обойдемся.
— Тесно, — не соглашался Жуков. — Трое детей, муж, свекровь…
— Не трое, а двое. Третья в Пронске. Я человек неизбалованный.
Жуков хитренько на нее поглядел.
— Там будет видно…
Алексея не столько занимала квартира, сколько его будущая работа.
— На маслозаводе свободно место бухгалтера, — сказала Анна. — Иван Степанович предлагает его тебе. Я бы на твоем месте взяла.
— Ты берешь все, что ни предложат…
Алексей поворчал, потом пошел с Анной обедать, потребовал «сто грамм», повторил, смягчился, остался ночевать в городе и на другой день поехал с женой в «Рассвет» в спокойном и даже благодушном настроении.
Надежде Никоновне сказали, что надо собираться.
— А корову есть куда ставить? — осведомилась свекровь.
Алексей задумался. Про корову-то он и забыл! Но Анна, оказывается, отлично о ней помнила.
— Коровы не будет, — сказала она. — Все.
— То есть как не будет? — всполошилась свекровь. — Без коровы я не поеду!
— Не будет, — повторила Анна, глядя на мужа. — Это надо только представить! Новоизбранный секретарь перебирается в город и ведет за собой на веревке корову.
— Аня права, — сказал Алексей. — Нельзя с коровой.
— Все равно не отдам! — закричала Надежда Никоновна. — О детях нужно думать, а не о людях. Корова моя, я беру!
— Корова куплена на мои деньги, — медленно произнесла Анна, — и корова останется в колхозе.
— Вы не правы, мама, — сказал Алексей. — Конечно, вам будет скучно, но корову придется продать.
— Не продать, а отдать, — поправила Анна.
— Как — отдать?
— Очень просто. Бесплатно отдать колхозу.
— С какой стати?
Анна глядела как бы сквозь мужа. Она так стиснула губы, что они побелели, и Алексей только в этот момент понял, какая она упрямая Не жена, а какой-то дьявол Разве такая будет уважать мужа?…
Ему на помощь пришла Надежда Никоновна.
— Тебе и так сделали скидку! — крикнула она Анне. — Других берут с коровой, с избой! А тебя с каким приданым взяли? С девкой, да еще неизвестно чьей!
Анна точно окаменела. Она медленно пошла к двери. Алексей подумал, что она насовсем уходит. У него вдруг перехватило дыхание. Он не хотел ее терять Она нравилась ему теперь гораздо меньше, чем тогда, когда он женился, но он уже привык жить с ней, жить с ней ему было легче.
— Заткнись! — прикрикнул он на мать. — Не ты покупала…
Анна остановилась на пороге, посмотрела на мужа, на свекровь.
— Вот вам бог, а вот порог, — негромко, но очень отчетливо и удивительно спокойно сказала она. — Хотите жить по-своему, можете уходить.
Она вышла в кухню. Притихшие и нахохлившиеся, как воробьи, сидели у печки дети.
— Ниночка, — вполголоса обратилась она к дочери. — Сбегай, умница, за Василием Кузьмичом…
Ниночка вернулась вместе с Поспеловым. Он пришел встревоженный, нарочито спокойный, должно быть, Ниночка сказала что-то о ссоре Но в доме было тихо. Поспелов вопросительно посмотрел на Анну.
— Пройдемте в кухню, — пригласила она.
Свекровь сидела у стола, опустив голову. Алексей стоял у окна.
— Вот какое дело, Василий Кузьмич, — стараясь говорить как можно бодрей, обратилась к нему Анна. — Мы тут обсудили между собой и решили отдать Машку. Она еще добрая корова, послужит колхозу. Это наш, так сказать, подарок колхозу. За все доброе. Пришлите кого-нибудь сейчас с фермы, пусть заберут.
XXXVI
Сперва Анне показалось, что ее работа в райкоме мало чем отличается от работы в отделе сельского хозяйства. Те же бумажки, те же заседания, то же сидение в канцелярии Но постепенно она начала улавливать разницу.
Для Анны ее новая деятельность была как бы скачком от арифметики к алгебре. До сих пор она оперировала простыми числами, и решение всех задач определялось элементарными правилами арифметики, теперь ей приходилось решать уравнения, иногда весьма сложные уравнения, приходилось извлекать корни и находить многие неизвестные.
Когда Анна училась в школе, алгебра при первом знакомстве поразила ее своей отвлеченностью, лишь постепенно она постигла конкретный характер ее обобщений. Так было и с партийной работой. Было множество частных случаев, они стекались в райком отовсюду, принималось множество частных и совершенно конкретных решений, но каждое частное решение было в то же время и обобщением, каждое решение, чего бы оно ни касалось, становилось одновременно формулой, дававшей направление последующим решениям. Но если математики имеют дело с числами и цифрами, партийные работники соприкасаются с реальными событиями и живыми людьми.
На этот раз Анна нелегко обживалась в Суроже. С первых же дней на нее легла громадная ответственность — она ее сразу ощутила, а знаний, опыта, умения разбираться в обстановке было еще недостаточно Иногда она ловила себя на том, что смотрит Тарабрину в рот, как делают это ученики, чающие от учителя истины.
Двоякое впечатление производил на нее Тарабрин С одной стороны, опытный работник, умеющий принимать решения и разбираться в людях. С другой стороны, с каждым днем ей юсе заметнее в нем какое-то окостенение В районе он работал давно, к нему все привыкли, и он ко всем привык и, главное, привык быть для всех непререкаемым авторитетом. Он был умен, это было несомненно, но, к сожалению, сам-то он думал, что его окружают разве что только не дураки.
Бюро райкома состояло из очень разных людей, был здесь и председатель райисполкома Жуков, казавшийся Анне добродушным и весьма покладистым человеком, и директор леспромхоза Ванюшин, как говорили, «самый богатый человек в районе», державшийся несколько особняком — леспромхоз был в районе наиболее рентабельным предприятием, подчиненным непосредственно области, и редактор газеты Добровольский, молчаливый, не в пример большинству журналистов, и, кажется, очень добрый человек, и третий секретарь Щетинин, сочетавший в себе прилежание и суетливость…
Все они казались неплохими людьми, со всеми можно было работать, но Анне претило, что все они слишком послушны Тарабрину. Во всяком случае, никто не пытался спорить с Тарабриным, если даже держался, как замечала иногда Анна, иного мнения.
