Тайный брак - Коллинз Уильям Уилки (лучшие книги онлайн TXT) 📗
Я перешел через улицу и с противоположного тротуара стал смотреть в окна. Несколько минут я прислушивался к музыке, которая сквозь отворенные окна ясно доносилась до меня, и мысленно старался представить себе, что делала в это время Маргрета. Потом я повернулся направо и бессознательно пошел куда глаза глядят.
Я чувствовал крайнее нетерпение, но никакой усталости, я знал, что и двух часов не пройдет, как я увижу свою жену. До тех пор настоящее не существовало для меня: я переживал прошедшее и будущее. Я шел один, не заботясь ни о чем, толкался между людьми, ничего не замечая. Из многих картин, представляющихся в большом городе любопытному наблюдателю во время ночной прогулки, ни одна не привлекла моего внимания.
Ничто не возмущало, ничто не пугало меня на этом пути, населенном лондонскими жителями в эти ночные часы, полные поразительных и печальных картин, в эти торжественные часы, когда сталкиваются вместе добродетель и порок, в этом дивном движении человеческой жизни, которая никогда не перестает, ни даже под холодною сенью могилы, но и за гробом все еще рвется вперед и останавливается только перед страшным судом, как в недрах Мертвого Моря.
Да, я шел мимо поразительных и плачевных картин, представляемых Лондоном ночью, и ни разу не обратил внимания на предметы, окружавшие меня, я ничего не слышал, да ни к чему и не прислушивался, внимая только гимну любви, раздававшемуся в моем сердце, все видения исчезли перед блистательным образом, носившимся в моем усладительном мечтании. В чем же весь мир вмещался для меня в эту минуту? Он весь был в маленьком коттедже, куда мы завтра должны переселиться! Где были все создания вселенной? Все воплощалось в одной Маргрете!
Иногда мои мысли с отрадой переносились к прошлому, я припоминал тот день, когда впервые увидел ее, те летние вечера, когда мы, сидя рядом, читали какую-нибудь книгу. И вдруг мне чудилось, что я опять дышу ее дыханием, я ловлю те же мимолетные надежды, испытываю те же сожаления, как и в дни тяжелого испытания. Но большей частью моя голова была полна мыслями о завтрашнем дне. Эта первая юношеская мечта, эта надежда пожить с блаженством с любимой женой в надежном убежище, священном для друзей и чужих, — вот была моя мечта… И через несколько часов эта мечта станет действительностью, и скоро начнется рассвет!..
В последнюю четверть часа я машинально приблизился к дому Маргретиной тетки именно в ту минуту, когда на церковных часах било одиннадцать, и этот бой заставил меня опомниться. На улице набралось еще больше экипажей, у подъезда столпилось еще больше кучеров и лакеев. Что это значит — съезд или разъезд? Неужели гости станут уже разъезжаться в то время, когда в других местах только начинают съезжаться? Я решился подойти ближе к дому, чтобы Удостовериться, играет ли музыка, или нет.
Достаточно было сделать только несколько шагов чтоб услышать веселые аккорды арфы и фортепьяно. Вдруг двери подъезда отворились, и на лестнице показались кавалер с дамой. Свет из сеней прямо падал на их лица, и я узнал Маргрету и Маньона. Они возвращались домой часом ранее назначенного срока. Зачем? Причина могла быть только одна: Маргрета думала обо мне, о том, что я должен вытерпеть, если, придя в Северную Виллу, буду ждать ее до двенадцати часов. Я бросился было к ним, намереваясь заговорить с ними, но в ту же минуту голос мой был покрыт шумом, поднявшимся в толпе кучеров. Кто-то кричал, что к нему запустили руку в карман, другие кричали, что поймали вора. Началась драка, вмешалась полиция, вмиг меня окружила вопящая и размахивающая руками толпа, точно выскочившая из-под земли.
Прежде чем я успел выбраться из этой свалки и выйти на улицу, Маргрета с Маньоном сели уже в наемный экипаж. Я успел-таки выбраться вовремя, чтобы заметить быстро удалявшийся экипаж. Другой фиакр стоял возле меня, я вскочил туда и приказал кучеру догонять экипаж, ехавший впереди. Прождавши так долго и так терпеливо, я не мог допустить, чтобы простая случайность остановила меня от принятого намерения. Я вспылил до бешенства в народной свалке, задержавшей меня, и готов был собственноручно хлестать кнутом жалкую клячу извозчика.
Расстояние между нашими экипажами с каждою минутою уменьшалось, и я высунул было голову, чтобы закричать своему извозчику, чтоб он остановил кучера первого экипажа, как вдруг он повернул в боковую улицу, диаметрально противоположную дороге в Северную Виллу…
Что это значит? Зачем они не прямо едут домой?
Извозчик спросил меня, не лучше ли будет сейчас же остановить их, пока они не так еще далеко отъехали, откровенно сознаваясь, что с его лошаденкой он не в состоянии тягаться с первым извозчиком. Без всякой мысли, почти машинально, не имея ни намерения, ни достаточной причины для этого, я отверг его предложение и приказал просто следовать за ними как только можно скорее. Странное ощущение овладело мной, когда я произносил эти слова, точно язык мой был отголоском чужого языка. Вдруг мне стало жарко, и нервное волнение охватило все мое существо, потом я почувствовал такой озноб, что едва мог пошевелиться. Отчего бы это?
Мой фиакр остановился. Я выглянул и увидел, что лошадь свалилась с ног.
— Ну уж, барин, — сказал извозчик, спокойно слезая с козел, — как мы ни хлопочи теперь, а все не поспеть за ними, вишь как они шибко повернули за угол улицы!
Я заплатил ему, а сам поспешно выскочил из экипажа, решившись пешком следовать за ними.
Мы очутились на пустыре, рядом с полузастроенной колонией, неподалеку от станции железной дороги. Я услышал резкий свист и тяжелый вздох паровоза, промчавшегося мимо меня во мраке сквера, где я мгновенно очутился. Преследуемый мной фиакр остановился на углу улицы перед несколькими гостиницами.
Очень скоро, выйдя из экипажа и не оглядываясь ни направо, ни налево, Маргрета и Маньон пошли вдоль улицы. Вот они остановились перед девятым домом. Я следовал за ними так близко, что мог слышать стук двери, захлопнувшейся за ними, и даже мог сосчитать, сколько подъездов находилось между сквером и тою дверью, куда они вошли.
Страшное подозрение вдруг вкралось в мою душу, я сам не мог сознательно сказать, что я подозревал, но это ужасное ощущение проскользнуло во мне подобно холоду от нечаянного соприкосновения с трупом, оно пронзило насквозь мое сердце.
Я поднял глаза на дом. Это была гостиница, гостиница нежилая, или, по крайней мере, имеющая какой-то таинственный вид. Действуя машинально, не повинуясь никакому определенному внушению, ничего не чувствуя, кроме неясной, инстинктивной решимости следовать за ними и во внутренность дома, я подошел прямо к двери и дернул звонок.
На мой призыв выскочил половой. Свет от лампы из коридора упал прямо мне на лицо. Половой разинул было рот, чтобы спросить у меня, что мне надо, но, взглянув мне в лицо, отскочил назад. Не теряя времени на объяснения, я запер дверь за собой и сказал ему поспешно:
— Сейчас вошла дама с кавалером.
— А вам что за дело? — начал было он, но тут же, изменяя тон, добавил:
— Позвольте, сэр, узнать, какое вы имеете дело к этим особам?
— А то, чтобы ты сейчас же проводил меня в такое место, откуда я мог бы все слышать, что они будут говорить, мне ничего больше не надо. Вот тебе золотой, исполни только мое желание.
С глупою радостью глаза его устремились на золотую монету, которую я держал перед ним. На цыпочках подошел он к другому концу коридора и прислушался. Но я ничего не слыхал, кроме громкого и усиленного биения своего сердца. Он вернулся ко мне, бормоча про себя:
— У хозяина спокойно, он ужинает. Попробуем. Но обещайте мне тотчас же уйти и не поднимать шума, — шепнул он мне. — Мы все здесь тихонько живем и все, что похоже на скандал, не водится у нас… Скажите же, обещаете ли вы ходить тихо и ни слова не говорить?
— Хорошо.., обещаю.
— Так пожалуйте сюда и помните: надо идти тихонько.
Когда я шел за ним по лестнице, мне казалось, что я совсем цепенею, что мной двигала какая-то машина или, скорее, какое-то таинственное, непреодолимое влечение. Он привел меня в пустую комнату и, показав на стены, сказал шепотом:
