Десница великого мастера - Гамсахурдиа Константин Семенович (первая книга .TXT) 📗
Габо суетился в ожидании гостей.
Над очагом, расположенным посреди дома, спускалась цепь, к которой был подвешен гусь. У очага сидела женщина. Она поворачивала гуся, жир стекал в подставленную под ним сковородку. Женщина крылышком смазывала гуся тем же жиром.
Стоял приятный запах. У Георгия и Гиршела разыгрался аппетит.
В хате Габо они застали Китесу, Эстате и незнакомого джавахетского пастуха Ундилаисдзе.
— А ну-ка, узнайте моего гостя, — обратился Георгий к друзьям юности.
Ни Габриэль, ни Китеса, ни Эстате не узнали Гиршела.
Царь не хотел выдавать секрета при чужом пастухе.
— Ну, ладно, — сказал он, — садитесь, давайте сначала выпьем, и потом я представлю вам этого молодца.
Габо влез на чердак и снял оттуда копченый курдюк трехлетней выдержки. И при всем том нищета царила кругом, на стенах висели лоскутья грубой домотканой шерсти, в углу были свалены изодранные мутаки и тюфяки. Три убогие колыбели стояли перед постелью. Дети жалобно пищали.
Мальчуган заливался тонким плачем, который переходил у него в икоту и кашель. Он кашлял и закатывался, как петушок. Женщины, занятые уборкой стола, не обращали на крики ребят никакого внимания. Георгий подошел к ребенку, приласкал его. Приложил указательный палец к подбородку.
— Агу-у-у! Агу-у!
Курдюк положили варить в котел. Гостям подали рыбу с острой подливой. Запах подливы, заправленной сельдереем, раздражал и без того завидный аппетит Гиршела.
Георгий подсел к очагу, взял у женщины крылышко и сам стал медленно смазывать жиром гуся, висевшего над очагом.
— Сколько у тебя детей, тетка?
— У меня? Да у меня двое.
— Близнецы?
— Близнецы, — ответила женщина стыдливо.
— Ну, дай им бог вырасти большими.
Георгий окунул крылышко в сковородку и смазал гуся.
— А чей же третий, тетка?
— Сестра у меня гостит. Этот маленький — ее сын. Бедняжка, заболел коклюшем.
Гиршел жадно поедал сома. Эстате то и дело вносил наполненные вином глиняные кувшины.
— Сегодня я был в гостях у моего побратима, голодом уморил он меня, окаянный! — шутил Гиршел и, свернув тонкий лаваш, обмакнул его в подливу и запустил в рот.
При виде влажных винных кувшинов Георгию тоже захотелось вина. Гиршел передал Эстате очередную чашу.
— Из этой чаши выпьем за здоровье нашего Глахуны, — произнес Эстате.
Георгий взял у друга чашу, поднял ее и сказал:
— Сначала выпейте за здоровье моего гостя Икункелидзе.
Гиршел улыбнулся и ничего не сказал.
— Этот человек приехал в Мцхету жениться. Он переплыл разлившуюся Куру, ибо обычай героев такой: ради возлюбленной быть готовым к любым испытаниям.
Глахуна посмотрел кругом и, убедившись, что женщины вышли, сказал:
— Нет, ребята, неправду я вам сказал. У него в Мцхете живет наложница — из-за нее не пожалел он живота своего.
Габо заметил, что Глахуна соревнуется в выпивке с неизвестным, и шепнул Эстате:
— Подлей водки в вино этому богатырю, а не то он всех нас перепьет.
Затем обратился к Георгию: — Ты налегай на гуся, Глахуна. Помни, это вино обманчиво.
Георгий оторвал ляжку у гуся. Гиршел ел молча. Своими хищными зубами он раздирал мясо, разгрызал кости, облизывая жирные пальцы.
С аппетитом ели и остальные. Кончились тосты за здоровье присутствующих и Домочадцев; Георгий взглянул на Ундилаисдзе и, когда убедился, что тот достаточно пьян, поднял бычий рог и произнес:
— Разрешите, друзья, и мне сказать тост. Помните вы друга нашего детства, племянника матери моей, Гир-шела?
— Как же не помнить, Глахуна, с ним мы не раз рыбачили на Арагве, — ответили все трое.
— Так вот, Гиршел бежал от сарацин и прибыл в Квелисцихе в день пасхи. Выпьем, ребята, за Гиршела. Вы помните, верно, и то, как он когда-то соревновался с нами в выпивке. Будь он теперь с нами, мы бы потешились над ним.
— Э-эх, будь он с нами! — загоготал Габо. Гиршел обнажил крепкие клыки, опорожнил рог и
стал грызть гусиное гузно. Вдруг он покраснел, как-то странно зашатался и выронил жирный кусок в миску. Его затошнило, но он удержался, упершись локтями в колени.
Габо наполнил турий рог до краев.
— Выпьем по обычаю за здоровье царя Георгия. Опорожнили турий рог. Снова стали есть молча.
— Как вы думаете, что ест сейчас этот бедняга, царь Георгий? — спросил Эстате.
— Наверное, как и мы, смакует курдюк трехгодичной выдержки, оленьи шашлыки ему не по карману, — пошутил Ундилаисдзе.
Царь Георгий в самом деле ел в эту минуту курдюк трехгодичной выдержки. Он улыбнулся и вытер ладонью жир с усов. В душе же Георгий испугался, как бы пастух не узнал его. Он подмигнул Габо — закати, мол, пастуху еще один рог. Тамада наполнил рог до краев. — Пью за здоровье твоих домочадцев! — обратился он к Ундилаисдзе. Мухранское вино окончательно сразило джавахетца. Он опустил голову и задремал. Вино все больше разбирало и Гиршела. Но, как и во всем, он состязался со своим родственником и в выпивке.
Стойко пил сам, но следил и за чашами, которые осушал Георгий.
— Соревнование со мной погубит тебя, Икункелид-зе! — крикнул ему Георгий. Одним дыханием опорожнил он огромную чашу и передал ее Гиршелу.
Гиршел лукаво улыбнулся ему. Китеса, Эстате и Габо удивились, что царь пьет сегодня с таким увлечением. Гиршел опьянел. Он стал приставать к Георгию:
— Довольно на сегодня! Пойдем заглянем во дворец Хурси…
Георгий не соглашался. Если они прекратят выпивку, Гиршел обязательно потащит его поглядеть на пхов-ских девушек. Увидев невесту, он не сумеет удержаться и выдаст себя. О них узнает весь город.
Он шепнул Габо, чтобы тот продолжил пирушку. Выпили за упокой усопших, вспомнили друзей, павших в боях. Выпили за духа — покровителя очага.
Встал старый охотник Эстате.
— Эту чашу выпьем мы за того осетра, который сегодня ночью, плывя вверх по Арагве, ищет в пучине свою подругу и мужественно рассекает волны, чтобы догнать ее в Гудамакари.
Тост кольнул в самое сердце Георгия. Почему-то этот осетр напомнил ему Гиршела — «ищет он свою подругу…» Бычий рог снова обошел круг. Георгий принял рог от Гиршела и, выпив, опрокинул его на ноготь большого пальца
Теперь Китеса поднял рог.
— Да здравствует олениха, которую царь Георгий держит в загоне и которая в трубное время зовет желанного друга.
При этом тосте Гиршел вспомнил о Небиере, а Небиера напомнила ему Шорену. Он наклонился к Георгию и опять шепнул ему:
— Если ты не пойдешь со мною, я один пойду к пховским девушкам.
Ревность впилась в сердце Георгия.
— Подожди немного, сейчас пойдем, — ответил он и наполнил турий рог.
— Выпьем за того самца-оленя, который в лесу Сапурцле преследует сейчас свою самку. Если другой самец попытается помешать ему, он рогами распорет своего соперника! — произнес он.
Тост за оленя-самца свалил Гиршела. Его затошнило, он вскочил и в темноте наткнулся на хлебный ларь.
Богатырь повалился наземь.
Четверо мужчин едва доволокли его до навеса, уложили на солому, накрыли буркой. Но бурка Габо едва доходила ему до колен.
Гиршел тут же захрапел.
— Знаете, ребята, кто этот человек? — спросил Георгий друзей своей юности. — Это Гиршел, племянник моей матери.
— Что же ты не сказал нам раньше! Мы не стали бы его так безжалостно накачивать, — сказал Габо с сожалением.
Все трое подошли к Гиршелу и расцеловали спящего.
— Я бы, ребята, давно узнал его, но шрамы на лице ввели, меня, в заблуждение, — сказал Эстате.
Уже вечерело, когда три друга провожали гостя.
— Пойдем в мою конюшню, — пожелал Георгий. Когда вошли в конюшню, Георгий попросил оседлать
золотистого жеребца.
От удивления Габо застыл на месте.
— В такое время седлать коня! Георгий вспылил:
— Царь Георгий приказывает тебе: седлай сейчас же!
Эстате и Китеса, изумленные, глядели на царя.
Наконец, старший по годам Китеса собрался с духом.
