О водоплавающих - О'Брайен Флэнн (читаем книги онлайн бесплатно TXT) 📗

— За кого ты меня принимаешь? — сказала Добрая Фея тоненьким брюзгливым голоском. — Уж не за почтового ли голубя?

— Если хочешь, чтобы он взбеленился, — сказал Коротышка, — назови его хорьком. Когда я так его называл, он был готов с потрохами меня съесть.

— Могу я вас спросить, мистер Кейси, — проворно встрял в разговор Пука, — как вы полагаете, моя жена действительно кенгуру?

Поэт изумленно воззрился на него.

— Бога ради, что вы имеете в виду, подкидывая мне такие вопросики, а? — спросил он.

— Просто я размышлял над этим, — ответил Пука.

— Кенгуру? Да я ее в глаза не видел, откуда мне знать, кто она такая, — может, помесь бульдога с канарейкой? Так вы хотите сказать, кенгуру — сумчатое животное?

— Кейси знает, что говорит, — вмешался Кривая Пуля. — Точно, сумчатое.

— Помолчите минутку, — быстро проговорила Добрая Фея, — я вижу человека на дереве.

— Где? — спросил Коротышка.

— Далеко, тебе не увидать. А я все вижу насквозь.

— Скажи мне, Бога ради, что значит сумчатое? — спросил Пука.

— Я не совсем ясно его вижу, — продолжала Добрая Фея, — между нами лес и примерно на полмили. Что же касается сумчатых, то это научное название животных с мешком на брюхе, в котором они носят свое потомство.

— Будь у тебя крылья, — сурово произнес поэт, — слетала бы да разглядела его хорошенько, чем сидеть в кармане и разглагольствовать про то, чего все мы видеть не можем.

— Если сумчатое и значит существо с сумкой, — учтиво вмешался Пука, — то в чем же разница? Разве слово «кенгуру» не дает более ясную картину?

— За кого вы меня принимаете? — спросила Добрая Фея. — Уж не за воздушного ли змея? Разница между сумчатым и кенгуру в том, что первое обозначает род, а второе — вид, то есть первое — это понятие общее, а второе — частное.

— Вряд ли, сдается мне, там, на дереве — кенгуру, — сказал Кривая Пуля. — В наших краях кенгуру по деревьям не лазают.

— Вполне вероятно, там, на дереве — моя жена, — сказал Пука. — Она у меня совсем как птичка, усядется на помело да как полетит! Могла в два счета нас обогнать.

— Кто, скажите мне, ради Бога, когда-нибудь слышал, чтобы птички на помеле летали? — спросил Коротышка.

— Я и не говорил, что моя жена — птица.

— Похоже, парень-то прав, — поддержал его Кривая Пуля.

— Отлично, — недовольно фыркнула Добрая Фея. — Выходит, я уже человека от птицы отличить не могу. Ну что ж, птица так птица. Синица или какой-нибудь вьюрок.

Рука Коротышки дернулась к кобуре.

— Это ты не про то ли дерево толкуешь? — воскликнул он. — Ну вон про то, там? На том дереве точно кто-то сидит.

Добрая Фея кивнула.

— Отвечай, чертово отродье! — пророкотал Коротышка.

— Прошу вас, умерьте свой пыл, — нервно произнес Пука, — и вовсе нет нужды в подобных выражениях. Да, это то самое дерево. Мне даже показалось, что этот человек мне кивнул.

— Так чего ж она молчит-то! — никак не мог угомониться Коротышка, выхватывая второй револьвер.

— Если я выберусь из кармана, — сказала Добрая Фея тонким-претонким голосом, — то кому-то здорово не поздоровится. Столько всего за один день наслушаться! У кого хочешь терпение лопнет.

— Слезай с дерева, да поживей, чертов ублюдок! — прорычал Коротышка.

— Охолонись, — сказал Кривая Пуля. — Сам знаешь — сидячих не бьют.

— Кто бы это ни был, — заметил поэт, — это не человек, потому что на нем штанов нет. Скорей уж сумчатое.

— Я так и не пойму, в чем же разница, — хладнокровно сказал Пука, — и зачем все время говорить «сумчатое», когда есть куда более понятное и привычное слово?

— Если ты не слезешь с этого проклятого дерева через две секунды, — проревел Коротышка, взводя курки, — я из тебя живо труп сделаю. Считаю до десяти. Раз, два...

— Как хорошо, что у меня нет тела, — заметила Добрая Фея. — Рядом с этим сумасшедшим громилой, который хватается за свои железки, как только ему представляется случай кого-нибудь подстрелить, невозможно чувствовать себя в безопасности. Термин «кенгуру» — более узкий, поэтому понятие «сумчатое» включает его в себя, являясь более широким по смыслу и более доходчивым.

— Пять, шесть, семь...

— Ага, теперь понятно, — сказал Пука. — Вы имеете в виду, что сумчатое носит кенгуру в своей сумке.

— Десять, — решительно произнес Коротышка. — В последний раз спрашиваю — собираешься слезать?

Тихо захрустели ветви в гуще зеленой кроны — так летний ветерок задумчиво ласкает овсяное поле, — почудилось слабое, безжизненное движение, и на путников снизошел голос, жалобный и печальный в своей бесконечной усталости, тонкий голос, нараспев прочитавший такие строки:

— Господи, спаси и сохрани! — сказал Кривая Пуля.

Коротышка яростно потряс в воздухе своими кольтами и проглотил скопленную для плевка слюну.

— Значит, не слезешь?

— Мне кажется, я знаю этого джентльмена, — учтиво вмешался Пука. — Сдается мне (впрочем, может быть, я и заблуждаюсь), что это некто по имени Суини. Он не совсем в своем уме.

— Так стрелять или нет? — спросил Коротышка, обращая свою растерянную шарообразную физиономию к внимательно следившей за его действиями компании.

— Ты имеешь в виду род Суини, что из Рэтхэнгена, или тех Суини, что из Суонлинбара? — поинтересовалась Добрая Фея.

— Опусти свою чертову пушку, — резко произнес Кейси. — Сукин кот, что сейчас говорил, поэт. Поэтов, сукиных этих котов, я по голосу признаю. Руки прочь от поэта! Я и сам могу стих сочинить, а посему уважаю всякого, кто способен на то же. Убери оружие.

— Нет, я совсем не то имел в виду, — ответил Пука.

— Или льнокудрых Суини из Килтимаха?

— Мужчина, по всему видать, уже пожилой, — заметил Кривая Пуля, — так как же ты можешь оставить его сидеть на ветке, как петуха на шестке? Ну, уйдем мы, а вдруг он заболеет или припадок с ним какой приключится, что тогда делать?

— По мне, так пусть хоть подавится своей блевотиной, — ответил Коротышка.

— Нет, и не этих тоже, — учтиво ответил Пука.

— Тогда, может быть, Мак Суини из Ферна или Боррис-ин-Оссори?

В этот момент раздался душераздирающий вопль, похожий на мычание потревоженного телка-однолетки; сердито зашумели потревоженные ветви, и несчастный безумец рухнул вниз, обдираясь об острые, переплетенные, как решето, ветви тиса, — стенающий черный метеор, буравящий ощетинившиеся шипами и колючками зеленые облака. Он упал на землю, из широкой раны на правой стороне груди сочилась кровь, а истерзанная спина была утыкана терниями, словно на ней вырос маленький лес деревьев, для Эрина типических; мучительно кривящийся рот был вымазан зеленым соком трав, но губы шевелились, ни на минуту не переставая произносить еле слышные странные стихи. Тело незнакомца было неравномерно покрыто перьями, поникшими и потрепанными.

— Святый Боже, спустился-таки! — воскликнул Кривая Пуля.

— Нет, и не этих тоже! — прокричал Пука, стараясь, чтобы голос его был слышен среди поднявшегося шума.

— Тогда, быть может, Суини из Хэролдс-Кросса?

Джэм Кейси стоял на коленях подле густо усеянного синяками, как оспинами, тела короля, шепча какие-то вопросы в глухую раковину его уха и выдергивая из израненной груди мелкие колючки своими рассеянными, бездумными пальцами, — поэт наедине с поэтом, бард, извлекающий тернии из тела барда-собрата.