Цветок в пустыне - Голсуорси Джон (книги онлайн полностью .TXT) 📗
– Как могли забыть такого замечательного пса? – удивилась Динни. – Он тоскует.
Уилфрид просунул пальцы сквозь сетку. Собака подняла голову. Они увидели красные ободки век и шелковистую чёлку, свисающую со лба. Животное медленно встало и начало подрагивать, словно в нём шла какая-то борьба или оно что-то соображало.
– Иди сюда, старина.
Пёс медленно подошёл. Он был весь чёрный, квадратный, с лохматыми ногами, словом, явно породистый, отчего пребывание его среди бездомных сородичей казалось ещё более необъяснимым. Он стоял так близко от проволоки, что до него можно было дотянуться. Сначала его короткий хвост повиливал, затем снова повис, как будто животное хотело сказать: "Я не пропускаю ни одной возможности, но вы – не то, что мне надо".
– Ну что, старина? – окликнул Уилфрид собаку.
Динни наклонилась к спаниелю:
– Поцелуй меня.
Собака взглянула на них, вильнула хвостом и снова опустила его.
– Не слишком общительный характер, – заметил Уилфрид.
– Ему не до разговоров. Он же тоскует.
Динни наклонилась ещё ниже. На этот раз ей удалось просунуть через сетку всю руку:
– Иди сюда, мой хороший! Пёс обнюхал её перчатку. Хвост его опять качнулся, розовый язык на мгновение высунулся, словно желая удостовериться в существовании губ. Динни отчаянным усилием дотянулась пальцами до его гладкой, как шёлк, морды.
– Уилфрид, он замечательно воспитан!
– Его, наверно, украли, а он удрал. Видимо, он из какой-нибудь загородной псарни.
– Вешала бы тех, кто крадёт собак! Тёмно-карие глаза пса были по краям подёрнуты влагой. Они смотрели на Динни с подавленным волнением, будто говоря: "Ты – не моё прошлое, а будет ли у меня будущее – не знаю".
Девушка подняла голову:
– Ох, Уилфрид!..
Он кивнул и оставил её наедине с собакой. Динни присела на корточки и стала почёсывать животное за ушами. Наконец вернулся Уилфрид в сопровождении служителя, который нёс цепочку и ошейник.
– Я забираю его, – объявил Уилфрид. – Срок вчера кончился, но его решили подержать ещё неделю, из-за того что он породистый.
Динни отвернулась, глаза её увлажнились. Она торопливо вытерла их и услышала, как служитель сказал:
– Я сперва надену на него ошейник, сэр, а потом уж выпущу. Он того гляди убежит. Никак не привыкнет к месту.
Динни обернулась:
– Если хозяин объявится, мы ею немедленно вернём.
– На это надежды мало, мисс. По-моему, владелец собаки просто умер. Она сорвала ошейник, отправилась искать хозяина и потерялась, а к нам послать за ней не догадались. Вы не промахнулись, – пёсик-то славный. Рад за него. Мне было бы жалко его прикончить: он ведь совсем молодой.
Служитель надел ошейник, вывел собаку и передал цепочку Уилфриду; тот оставил ему свою карточку.
– На тот случай, если наведается хозяин. Пойдём, Динни, прогуляем его. Идём, старина.
Безымянный пёс, услышав сладчайшее слово собачьего лексикона, кинулся вперёд, насколько позволяла цепочка.
– По-видимому, служитель прав. Дай бог, чтобы его предположение подтвердилось. Собака у нас приживётся, – заметил Уилфрид.
Выйдя на траву, они попытались завоевать доверие пса. Тот терпеливо переносил их заигрывании, но не отвечал на них. Он опустил глаза и поджал хвост, воздерживаясь от слишком поспешных выводов.
– Отвезём-ка его домой, – предложил Уилфрид. – Посиди с ним, а я сбегаю за такси.
Он обмахнул скамейку носовым платком, передал Динни цепочку и скрылся.
Динни села и стала наблюдать за псом. Тот рванулся вслед Уилфриду на всю длину цепочки, затем улёгся наземь в той же позе, в какой девушка увидела его впервые.
Насколько глубоко чувствуют собаки? Они, безусловно, понимают, что к чему: любят, ненавидят, страдают, покоряются, сердятся и радуются, как, люди. Но у них маленький запас слов и поэтому – никаких идей! И всетаки лучше любой конец, чем жить за проволокой и быть окружённой собаками, уступающими тебе в восприимчивости!
Пёс подошёл к Динни, потом повернул голову в том направлении, где скрылся Уилфрид, и заскулил.
Подъехало такси. Пёс перестал скулить, бока у него заходили.
"Хозяин!" Спаниель натянул цепочку.
Уилфрид подошёл к нему. Цепочка ослабела. Динни почувствовала, что пёс разочарован. Затем цепочка опять натянулась, и животное завиляло хвостом, обнюхивая отвороты брюк Уилфрида.
В такси пёс уселся на пол, цепочка опустилась на ботинок Уилфрида. На Пикадилли его охватило беспокойство, и он положил голову на колени девушки. Эта поездка между Уилфридом и псом привела эмоции Динни в такое смятение, что, выйдя из машины, она облегчённо вздохнула.
– Интересно, что скажет Стэк? – усмехнулся Уилфрид. – Спаниель – не слишком желанный гость на Корк-стрит.
По лестнице пёс поднялся спокойно.
– Приучен к дому, – растроганно констатировала Динни.
В гостиной спаниель долго обнюхивал ковёр. Наконец установил, что ножки мебели не представляют для него интереса и что подобные ему здесь не проживают, и положил морду на диван, кося краем глаза по сторонам.
– Хоп! – скомандовала Динни. Спаниель вскочил на диван.
– Боже! Ну и запах! – ужаснулся Уилфрид.
– Давай выкупаем его. Ступай напусти воды в ванну, а я тем временем его осмотрю.
Динни придержала пса, который порывался вдогонку Уилфриду, и принялась перебирать ему шерсть. Она заметила несколько жёлтых блох, но других насекомых не обнаружила.
– Плохо ты пахнешь, мой хороший! Спаниель повернул голову и лизнул девушке нос.
– Ванна готова, Динни.
– Я нашла только блох.
– Если хочешь помогать, надевай халат, не то испортишь платье.
Уилфрид встал к ней спиной. Динни сбросила платье и надела голубой купальный халат, смутно надеясь, что Уилфрид обернётся, и уважая его за то, что он этого не сделал. Она закатала рукава и встала рядом с ним. Когда спаниеля подняли над ванной, собака высунула длинный язык.
– Его не стошнит?
– Нет, собаки всегда так делают. Осторожно, Уилфрид, – они пугаются всплеска. Ну!
Спаниель, опущенный в воду, побарахтался и встал на ноги, опустив голову и силясь устоять на скользкой поверхности.
– Вот шампунь. Это всё-таки лучше, чем ничего. Я буду держать, а ты намыливай.
Динни плеснула шампунем на чёрную, словно полированную спину, окатила псу водой бока и принялась его тереть. Эта первая домашняя работа, которую она делала сообща с Уилфридом, рождала в девушке чистую радость, она сближала её и с любимым и с его собакой. Наконец она выпрямилась.
– Уф! Спина затекла. Отожми на нём, шерсть и спускай воду. Я его придержу.
Уилфрид спустил воду. Спаниель, который вёл себя так, словно был не слишком огорчён расставанием с блохами, яростно отряхнулся, и обоим пришлось отскочить.
– Не отпускай! – закричала Динни. – Его нужно вытереть тут же в ванне.
– Понятно. Обхвати его за шею и держи.
Закутанный в простыню, пёс с растерянным и несчастным видом потянулся к девушке мордой.
– Потерпи, бедный мой, сейчас всё кончится и ты будешь хорошо пахнуть.
Собака опять начала отряхиваться.
Уилфрид размотал простыню.
– Подержи его минутку, я притащу старое одеяло. Мы его завернём, пусть обсыхает.
Динни осталась с собакой, которая пыталась выскочить из ванны и уже поставила передние лапы на край. Девушка придерживала их, наблюдая за тем, как из глаз животного исчезает накопившаяся в них тоска.
– Вот так-то лучше! Они завернули притихшего пса в старое армейское одеяло и отнесли его на диван.
– Как мы назовём его, Динни?
– Давай перепробуем несколько кличек. Может быть, угадаем, как его зовут.
Собака не откликнулась ни на одну.
– Ладно, – сказала Динни. – Назовём его Фошем. Если бы не Фош, мы никогда бы не встретились.
XVIII
Настроение, возобладавшее в Кондафорде после возвращения генерала, было тревожным и тяжёлым. Динни обещала вернуться в субботу, но настала среда, а она всё ещё находилась в Лондоне. Даже её слова: "Формально мы не помолвлены", – никому не принесли облегчения, потому что генерал пояснил: "Это просто вежливая отговорка". Под нажимом леди Черрел, жаждавшей точного отчёта о том, что произошло между ним и Уилфридом, сэр Конуэй лаконично ответил:
