Кодекс порядочных людей, или О способах не попасться на удочку мошенникам - де Бальзак Оноре

Совсем напротив, нынешний стряпчий [104] — юноша любезный, веселый и остроумный, одетый не хуже, чем любой из завсегдатаев кофейни Тортони [105]; он посещает балы, празднества и концерты; жена его своими туалетами затмевает славнейших придворных красавиц; наш стряпчий презирает все, что не элегантно; кабинет его подобен будуару, а библиотеку свою он носит в голове; он смеется над вещами самыми серьезными, ведь наша прекрасная Франция тем и хороша, что здесь все принимают шутя. «Мы лишим его права собственности, мы возбудим против него судебное преследование», — все это произносится тоном Полишинеля. Стряпчие разъезжают в кабриолетах, играют в экарте, их писцы сочиняют водевили [106], и, если верить им, никому это еще не повредило.

Нотариусы дольше сопротивлялись совершенствованию; их убеждения дольше противостояли новым идеям; но в конце концов и они захотели стать наравне с веком, так что ныне нет ничего более обыкновенного, чем гостиная, где танцуют нотариус, врач, стряпчий, судебный исполнитель и судья. Если бы Господь благоволил прибавить к ним еще и священнослужителя, можно было бы спокойно умереть прямо на балу; ведь при вашем последнем вздохе присутствовали бы представители всех четырех средневековых факультетов: права, медицины, богословия и свободных искусств, и вы бы успели даже составить завещание по всей форме.

Остались еще простаки, которые воображают, будто в обязанности стряпчего входит посещать Дворец правосудия, помогать своим клиентам и выискивать для них в Своде законов полезные статьи, а в обязанности нотариуса — составлять договоры и вникать в намерения договаривающихся сторон; все это годилось для прошлого века, где всякая вещь обретала идеальную форму, всякое сословие имело набор непременных обязанностей; нынче же все монетизировано; теперь не говорят: господин Такой-то был назначен генеральным прокурором при кассационном суде, чтобы защищать интересы своей провинции, как делал некогда Лашалоте [107]. Нет, теперь говорят иначе: господин Такой-то только что получил прекрасное место генерального прокурора при кассационном суде, он будет получать двадцать тысяч франков жалованья, а заплатил за назначение сто тысяч; значит, он вложил свои деньги из двадцати процентов годовых.

Нынче ни стряпчим, ни нотариусом не становятся ради того, чтобы исполнять профессиональные обязанности; конечно, люди, избравшие этот род деятельности, догадываются, что при случае им придется посещать Дворец правосудия или составлять разные документы и описи имущества, но в первую очередь они думают совсем о другом: положим, должность стоит двести тысяч франков… а приносить она будет двадцать тысяч; значит, я вкладываю деньги из десяти процентов. Выходит, покупать должность нотариуса или стряпчего выгоднее, чем покупать недвижимость: землю или дома. Надо признать, что во Франции научились превращать пустые слова в источник дохода. Нынче все сводится к одному, во всем видят большую или меньшую продуктивность; осталось только понять, какого рода этот продукт! Из чего он делается? В этом-то и загвоздка.

Положим, одному человеку сказали: «Вот тебе серебряный галун; обшивай им только обшлага и воротник; бери моток и пользуйся без стеснения», — и вот уже все кругом так же страстно мечтают о галунах, как беременная женщина — об исполнении своего каприза; галуны покрывают все и вся, и что в результате? В один прекрасный день мотку приходит конец; галуны кончились.

Ваш кошелек — тот же моток! Однажды законодатель сказал нотариусам и стряпчим: «Вперед! Галунов не жалеть!»; они усвоили урок, и с тех пор, сколько бы короли, включая Карла IX с его Муленским ордонансом [108], ни пытались этому противостоять, моток продолжал разматываться и проматываться.

То, чего не смогли сделать короли Франции и официальные тарифы, попытаемся сделать мы; мы раскроем хитрости некоторых государственных чиновников. Увы! Они взимают свои контрибуции так законно и так ловко, что сочинение этой части трактата далось нам непросто. К счастью, эпиграфом к нему мы могли бы поставить:

В серале я рожден, его я знаю тайны [109].

1. О НОТАРИУСЕ

На первый взгляд опасности, какими грозит вашему кошельку появление нотариуса, не слишком велики; по крайней мере, они, как правило, остаются незамеченными, так что порой невежество этого слуги закона дает себя знать только во втором поколении: купчая, брачный контракт или мировое соглашение, составленные неточно и неловко, внезапно взрываются, как бомба, и уничтожают все ваше состояние; впрочем, вам-то уже все равно, вы умерли, а сражаться приходится вашим наследникам. Если ошибку допустил нотариус, сражение это всегда происходит во Дворце правосудия; наш многолетний опыт подсказывает нам, что в основе большей части судебных процессов лежит не что иное, как невежество нотариусов. Нотариусы все равно что реки, которые питают собой океан судебных повесток. Точнее даже сказать иначе: они те заснеженные альпийские вершины, с которых незаметно стекают ручейки, превращающиеся затем в величайшие реки Европы.

О вредоносности ошибок в нотариальных документах нужно помнить всегда, а особенно сегодня, когда нотариусы сочиняют юридические акты, пританцовывая, составляют опись имущества, напевая арию Россини, а землю покупают, приговаривая: «У меня король, значит, все взятки мои».

Бороться с этим можно одним-единственным способом: если вы, на ваше несчастье, владелец большого состояния, вам надобно самому погрузиться в изучение законов, актов и проч.; вы должны изучить судопроизводство, должны уметь составить документ, имеющий юридическую силу, оформить передачу наследства и раздел имущества; такова оборотная сторона богатства: не стоит удивляться, что многие люди предпочитают бедность.

Если богач сумеет самолично вести свои дела, он предохранит себя от роковых изъянов, какими страдает большая часть нотариальных актов.

Есть и другое средство — призвать толкового адвоката и показать ему документ перед тем, как ставить свою подпись; тут главное — не дать адвокату возможности стакнуться с нотариусом.

Именно так поступают в богатых и знатных семействах; юноше, который должен унаследовать огромное состояние, не пристало приобретать теоретические познания на факультете правоведения, а практические — в конторе стряпчего, поэтому богатые семейства обзаводятся так называемым советом — собранием многоопытных казуистов, призванных блюсти интересы собственника.

Другая, не меньшая опасность — это множество мелких дополнительных соглашений, из которых нотариусы создают гарнир к крупному делу.

Вообразим, например, сложное дело о наследстве: вас заставят подписать два десятка доверенностей и бесчисленное множество расписок; доверенность пошлют за полсотни лье какому-нибудь помощнику, а тот ответит, что этой бумаги недостаточно.

У вас умер дедушка: да хранит Господь его душу! При жизни покойный обожал мебель, картины, табакерки и проч.

Вы не единственный наследник; нужно составлять опись. Вот тут-то вы и узнаете, во что обойдутся вам увлечения милейшего дедушки.

Нотариус берется за работу; начинает он с заглавия. Вы полагаете, что в начале надо выставить просто-напросто: «Опись имущества господина Такого-то…» Несчастный глупец!..

В заглавие должны войти все ваши звания, полномочия, наследственные права и проч.; здесь же следует упомянуть доверенности от ваших сестер и братьев, находящихся за много лье от вас.

Простой писец справился бы с этой работой за одно утро: написать-то нужно от силы семь-восемь страниц; нотариусу, однако, потребуются целых три вакации. Вакация в данном случае — это вовсе не каникулы, это определенный период времени, в течение которого нотариус с писцами трудятся у вас на дому. Такие вакации стоят очень дорого. Вот как это происходит.