Гость из Альтрурии - Хоуэллс Уильям Дин (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗

— Неужели нет у нас средств лучше узнать друг друга? Уверен, что обе стороны настроены по отношению друг к другу вполне дружелюбно.

— Ошибаетесь, — сказал Кэмп, — с нашей стороны, во всяком случае, никакого дружелюбия нет. Вы являетесь в деревню с целью получить за свои деньги максимум, мы же стремимся давать вам за ваши деньги минимум. Вот и все, и если у мистера Гомоса по атому поводу какое-то другое мнение, то он жестоко ошибается.

— Я еще не пришел ни к какому заключению в этом вопросе, ведь все это для меня так ново, — кротко ответил альтрурец. — Но, скажите, почему бы вам не основывать свои взаимоотношения на доброте?

— Потому что основываются они — как и все остальное у нас — на спросе и предложении. Какая уж тут может быть речь о доброте? Но даже существуй она в натуре, есть обстоятельство, которое уничтожает ее в корне. Летняя публика — как мы их называем — на туземцев — как они называют нас — смотрит сверху вниз, и для нас это не секрет.

— Ну, мистер Кэмп, я убеждена, что про меня вы не можете сказать, что я смотрю на туземцев свысока, — задорно сказала миссис Мэйкли.

Молодой человек рассмеялся.

— Смотрите, смотрите! — сказал он без всякой неприязни и прибавил: — И имеете на то право. Мы для вас не компания, вы это знаете, и мы знаем. У вас больше денег, вы лучше одеты, лучше воспитаны. Вы разговариваете о вещах, о которых большинство туземцев ни малейшего понятия не имеет. Я знаю, принято делать вид, что это вовсе не так, но я делать вид не собираюсь.

Я вспомнил, как мой приятель банкир сказал, что не желает фарисействовать, и подумал, уж не встретился ли нам еще один такой свободолюбец. Я, правда, не вполне понимал, как может молодой Кэмп позволить себе такую роскошь, но потом решил, что терять ему, в сущности, нечего — рассчитывать получить выгоду от кого-то из нас он не мог, а миссис Мэйкли вряд ли откажется от услуг его сестры как портнихи, если она и впредь будет шить так хорошо и дешево.

— А что, если бы, — продолжал он, — кто-нибудь из местных поймал бы вас на слове и заявился со своей женой к вам с визитом, как это делают дачники, желая завязать с кем-то знакомство?

— Я была бы только рада, — сказала миссис Мэйкли, — и прием бы им был оказан самый любезный.

— Такой же, как дачникам?

— Пожалуй, с дачниками у меня нашлось бы больше общего: общие интересы, общие знакомые и, по всей вероятности, больше тем для разговора…

— Они принадлежали бы к одному с вами классу, вот и вся разница. Если бы вы поехали на Запад и к вам пожаловал бы с супругой владелец одной из огромных ферм, простирающихся на двадцать тысяч акров, неужели вы повели бы себя с ними так, как с нашими туземцами? Да никогда! Все вы были бы состоятельные люди и как таковые отлично понимали бы друг друга.

— Вот уж нет, — перебила его миссис Мэйкли. — Есть масса богатых людей, с которыми никто не хочет знаться и которые никак не могут попасть в общество — людей темных и грубых. И, уж если говорить о деньгах, мне не кажется, что селяне радуются им меньше других.

— Напротив, больше, — сказал молодой человек.

— Ну так как же? — спросила миссис Мэйкли, будто выдвинула неоспоримый аргумент. Молодой человек ничего не ответил, и она продолжала: — А теперь давайте спросим вашу сестру — пусть она скажет, делала ли я когда-нибудь разницу между ней и другими юными девушками, живущими у нас в гостинице?

Молодая девушка покраснела, не испытывая, видимо, желания отвечать.

— Ну, Лиззи! — воскликнула миссис Мэйкли, и по тону ее можно было понять, что она не на шутку обижена.

Мне эта сцена показалась достаточно мучительной, и я посмотрел на миссис Кэмп в надежде, что она скажет хоть что-нибудь и разрядит атмосферу. Но она промолчала. На ее крупном приветливом лице отражался лишь интерес к разговору, ничего больше.

— Вы же сами знаете, миссис Мэйкли, — сказала девушка, — что вы не относитесь ко мне так, как к барышням из гостиницы.

Ни в тоне ее голоса, ни в выражении глаз не сквозило обиды, только сожаление — она как будто думала, что, если бы не это досадное обстоятельство, она могла бы любить эту женщину, от которой, по-видимому, видела много добра.

Слезы выступили на глазах у миссис Мэйкли, и она обратилась к миссис Кэмп:

— Значит, вы все так к нам относитесь? — спросила она.

— А почему бы и нет? — вопросом на вопрос ответила больная. — Однако нет, не все деревенские жители смотрят на вещи нашими глазами. Многие из них испытывают как раз те чувства, как вам бы хотелось, но это потому, что они живут бездумно. А раз задумавшись, начинают испытывать те же чувства, что и мы. Но я не осуждаю вас. Вы не можете переделать себя, так же как и мы. По крайней мере, в этом мы друг от друга мало чем отличаемся.

Усмотрев в этих словах признаки потепления, миссис Мэйкли слегка приободрилась и жалобным голосом — словно напрашиваясь на дальнейшее сочувствие — проговорила:

— То же самое сказала мне и хозяйка домика, который мы видели по дороге: кто-то должен быть богат и кто-то должен быть беден — так уж устроен мир.

— А как бы вам понравилось быть в числе тех, кто должен быть беден? — спросил молодой Кэмп с ехидной усмешкой.

— Не знаю, — сказала миссис Мэйкли с неожиданной горячностью, — но уверена, что я не стала бы обижать ни бедных ни богатых.

— Я очень сожалею, если мы обидели вас, миссис Мэйкли, — сказала миссис Кэмп с достоинством, — но вы задавали нам вопросы, и нам казалось, что вы хотите получить на них правдивые ответы. Зачем же было нам приглаживать правду?

— Иногда вы все же это делаете, — сказала миссис Мэйкли, и на глазах у нее снова показались слезы. — И потом вы ведь знаете, как я расположена ко всем вам.

У миссис Кэмп сделался растерянный вид.

— Может, мы и наговорили лишнего. Но я не могла иначе — да и дети, разумеется, не могли, — раз уж вы стали нас расспрашивать прямо при мистере Гомосе.

Я взглянул на альтрурца, который сидел молча и внимательно слушал, и внезапно в душу мне закралось сомнение относительно него: да человек ли он, обычный смертный, индивидуум, как мы все, или же некая лакмусовая бумажка, посланная свыше, чтобы выявить всю скрытую в нас искренность и показать, как мы в действительности относимся друг к другу. Бредовая мысль, но мне подумалось, что можно будет использовать ее в одном из моих будущих романов, и я почувствовал за ней прилив профессиональной благодарности.

— Да уж, — сказал я с веселой иронией. — Всем нам пришлось проявить гораздо больше искренности, чем хотелось, и если мистер Гомос намерен по возвращении домой написать путевые заметки, уж в чем, в чем, а в недостатке прямодушия обвинить нас он не сможет. Я всегда считал, что это одно из наших достоинств! Взять хотя бы мистера Кэмпа или моего приятеля банкира — нет, я не думаю, чтобы у мистера Гомоса был повод упрекать нас даже в излишней сдержанности.

— Ну что бы он там у себя о нас ни рассказал, — со вздохом сказала миссис Мэйкли, устремив благоговейный взгляд на саблю, висящую над кроватью, — он должен будет подтвердить, что, несмотря на все деления и классы, все мы — американцы, и даже если в мелочах наши взгляды и мнения расходятся, все равно мы дети одной страны.

— Ну, в этом-то я как раз не уверен, — возразил Рубен Кэмп с неприличной поспешностью, — я никак не считаю, что мы дети одной страны. Для вас Америка одно, а для нас совсем другое. Для вас Америка — это досуг, удобная легкая жизнь, разнообразные развлечения из года в год, а если и работа, то работа, которую вам хочется делать. Для нас же Америка — это работа, которую мы должны делать, причем работа тяжелая, отнимающая все время. Для вас она — свобода, но о какой свободе может говорить человек, если он не знает, будет ли у него завтра обед? Как-то раз, работая на железной дороге, я участвовал в забастовке и сам видел, как люди приходили и отрекались от своей свободы за возможность прокормить семью. Они не сомневались в своей правоте и понимали, что им нужно отстаивать свои права, но им приходилось покоряться и лизать руку, кормящую их. Да, все мы американцы, только вот, мне кажется, миссис Мэйкли, Америка у всех у нас разная. Ну какая может быть страна у человека, занесенного в черный список?