Адская бездна. Бог располагает - Дюма Александр (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt) 📗
– Нет.
– В таком случае прощай.
И Самуил поспешил к ратуше.
Там он оставил полновластным хозяином положения генерала Дюбура, сказав ему:
– Мы вдвоем обновим Францию и всю Европу. Наконец пробил час новых деятелей и новых идей.
Входя в ратушу, он столкнулся с генералом Дюбуром, как раз выходившим оттуда.
– Куда это вы направляетесь? – спросил его Самуил.
– Домой, – ответил Дюбур.
– Как это домой?
– А какого, по-вашему, дьявола мне здесь делать? Здесь теперь командую не я.
– А кто же? – в тревоге закричал Самуил.
– Лафайет.
– Как так? Почему вы уступили ему свое место?
– Да это не я. Это все полковник Дюмулен, которому я поручил командовать охраной ратуши. Когда Лафайет появился на этом своем белом коне с эскортом примерно из дюжины вояк да еще пары десятков мальчишек, бивших в ладоши и восхищавшихся его конем, Дюмулен совсем голову потерял. «Ну, – сказал он, – каждый должен знать свое место», – и тут же отошел в сторону, дав этому доброму дядюшке пройти.
– Смерть и ад! – заревел Самуил, в бешенстве сжимая кулаки. – Так они приберут к рукам нашу революцию!
– О, это уже случилось. Для начала они учредили комиссию, составленную черт знает из кого, и уже обратились к народу с воззванием, чтобы снова его убаюкать. Депутаты тоже вмешались в это дело. Все проиграно. Пойду, запрусь у себя дома. Если опять пойдет стрельба, тогда выйду.
Он пожал Самуилу руку и удалился.
Генерал Дюбур не ошибся: с этой минуты дело революции было окончательно загублено.
Лафайет в свои годы уже не имел той энергии, которая нужна, чтобы руководить народным восстанием; с другой стороны, его прежняя репутация революционера и вольнодумца вооружила его опасным влиянием на массы.
Самуил вошел в ратушу и попытался добиться, чтобы его пропустили к Лафайету.
Но у дверей кабинета генерала дежурил часовой:
– Входа нет.
– Уже! – сказал Самуил. – Революцию сюда больше не пускают. Что ж! Если с властью поговорить нельзя, можно потолковать с народом.
Выйдя из ратуши, он смешался с толпой вооруженных людей, которая, дробясь на группы, запрудила площадь и улицы.
Но Самуил мог говорить все, что угодно, – популярность Лафайета оставалась слишком велика. В глазах толпы он был олицетворением возродившейся революции 1789 года.
Самуил не нашел никого, кто пожелал бы разделить его недоверие.
Однако он был не из тех, кого легко обескуражить. Он продолжал искать себе единомышленников.
Во время этих поисков он в конце концов повстречал одного из тех повстанцев, что сражались с ним бок о бок во время осады ратуши и взятия Тюильри.
– Что вы скажете по поводу происходящего? – спросил он его.
– Скажу, – отвечал повстанец, – что у нас украли нашу победу.
– Отлично! Хоть один человек нашелся! – вскричал Самуил. – Так что, неужели мы позволим нас провести?
– Только не я, по крайней мере, – сказал тот.
– И не я, – подхватил Самуил. – И что же вы рассчитываете предпринять?
– В данную минуту ничего. Народ верит Лафайету. Мы останемся без головы, если решимся посягнуть на этот доблестный призрак. Но надо быть наготове. Комиссия, засевшая в ратуше, наверняка примет какие-нибудь такие решения, что у народа откроются глаза. Тут-то мы и найдем поддержку. Тогда придет наш черед действовать, и действовать жестко.
– Хорошо, – сказал Самуил. – Где мы встретимся?
– На улице Перль, номер четыре. У Жака Гренье.
– Договорились.
Они пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны.
Самуил попробовал отыскать еще кого-нибудь из своих недавних собратьев по оружию, но его усилия были напрасны. Зрелище единодушного доверия, с которым Париж встречал самое имя Лафайета, наполняло его сердце безмерной горечью.
«Лгут монеты в сто су! Бог не хранит Францию, – думал он. – Но, – ах ты черт! – что если он сохранит Юлиуса? Стоит революции провалиться, и у меня опять пропадет нужда в его экю. Что мне тогда с ними делать? Стало быть, я стану добродетельным наперекор собственному желанию? Ну, пока надо подумать, как бы убить время. Не заглянуть ли к Лаффиту? Но для начала не мешает перекусить».
Он зашел в первый ресторан, который оказался открытым, и пообедал, так как со вчерашнего вечера у него не было во рту ни кусочка хлеба.
Уже начинало смеркаться, когда Самуил вошел в особняк Лаффита.
Внутри толпился народ. Все депутаты-либералы собрались здесь.
Ждали ответа герцога Орлеанского, которому было только что послано предложение стать главным наместником королевства.
Утром г-н Тьер уже ездил в Нёйи, но герцога Орлеанского он там не застал.
Еще 26-го герцог покинул дворец и в поисках безопасного приюта поспешил в Ренси.
Уступив настояниям г-на Тьера, герцогиня Орлеанская отправила графа де Монтескью к своему супругу с просьбой вернуться. Графу стоило немалого труда уговорить его, но в конце концов герцог Орлеанский дал себя уломать, и г-н де Монтескью двинулся в путь первым, успев увидеть, как герцог садился в карету.
Однако проехав сотню шагов, граф обернулся и увидел, что экипаж Луи Филиппа едет назад в Ренси. Пришлось и ему повернуть вспять, чтобы заново приступить к увещеваниям и на сей раз уже самому доставить этого робкого узурпатора к месту действия.
Было условлено, что Луи Филипп будет ждать в Нёйи обращения, подписанного двенадцатью членами Палаты депутатов, в котором ему будут предоставлены полномочия главного наместника королевства. Когда Самуил добрался до особняка Лаффита, прошло уже два часа с тех пор, как обращение было отправлено, и теперь все ожидали от герцога Орлеанского ответа.
– Принц и сверх того Бурбон! – сказал Самуил. – От этих людей толку не будет.
Тем не менее он остался, желая присутствовать при всех переменах, чтобы не упустить минуту, когда придет пора действовать.
Герцог Орлеанский прибыл около часа ночи и украдкой проскользнул в Пале-Рояль.
Двенадцать депутатов, сочинивших обращение, ждали утра, чтобы явиться к нему и без обиняков и посредников представить свои предложения.
Все знали, с какими колебаниями, отчасти искренними, отчасти наигранными, герцог Орлеанский вначале воспринял этот политический поворот и как он в конце концов согласился. Было тотчас составлено и отослано в Палату депутатов воззвание, встреченное аплодисментами.
Теперь оставалось сомнительным лишь согласие Лафайета. Никто не знал, как поступит старый республиканец: захочет нового государя или провозгласит республику. Было решено попробовать решить дело при помощи манифестации: герцог Орлеанский собственной персоной явится в ратушу в сопровождении наиболее популярных депутатов.
«Сейчас или никогда!» – сказал себе Самуил.
И он поспешил на улицу Перль, № 4.
Жака Гренье он перехватил на лестнице, тот как раз собирался уходить.
– Живо! – сказал ему Самуил. – Нам нельзя терять ни минуты.
И он быстро сообщил ему обо всем происходящем.
– Герцог Орлеанский в ратуше! – вскричал Жак. – Так значит, снова монархия? Но будь покоен, ему не пройти. Когда он туда отправится?
– Немедленно.
– Дьявольщина! – проворчал Жак. – Своих друзей я предупредить не успею. Но хватит и двух решительных людей.
– Я думаю так же, – отвечал Самуил. – Одному из нас надо перехватить его по дороге, а другому ждать у самой цели, возле ратуши. Ты бы где хотел быть?
– На дороге, – сказал Жак.
– А я в большом зале ратуши; если ты его пропустишь, от меня ему не уйти.
– Договорились. Пистолет у тебя есть?
– У меня их два.
Они вдвоем дошли до Гревской площади.
Там Самуил, обменявшись с Жаком рукопожатием, оставил его и вошел в ратушу.
Не прошло и четверти часа с той минуты, когда они расстались, как в толпе началось сильное волнение.
По набережной двигался, приближаясь, кортеж герцога Орлеанского.
Герцог ехал верхом, за ним следовал г-н Лаффит – савояры несли его на носилках.
