Бродяги Севера (сборник) - Кервуд Джеймс Оливер (электронная книга txt) 📗
Она кивнула головой.
– Ни одно живое существо, – продолжала она, – не может пробраться через Серную страну. По крайней мере, так утверждают. Но это неправда. Я проходила через нее сама. За этой самой Серной страной и находится Долина Молчаливых Призраков, как раз если идти между северным и южным Наганни. Именно этим путем вы и должны идти, если пожелаете туда добраться, Джимс, потому что иначе вам пришлось бы отправиться кружным путем от Доусона или Скагуэя, а сама страна эта так велика, что вы не обойдете ее и в тысячу лет. Там вас не найдут никакие сыщики в мире. Вы будете там совершенно свободны. Вот и все, что я хотела вам сказать. Больше вы не добьетесь от меня ничего. Не задавайте мне вопросов, потому что все равно я вам на них не отвечу.
Он стоял безмолвно, смотрел на нее. Потом уже спокойно, ровным голосом сказал:
– Маретта, я буду продолжать свою игру так, как вы хотите, чтобы я ее продолжал, потому что я люблю вас. Я не хочу кривить душой, говоря вам эти три слова. И я буду защищать вас, если понадобится, до последней капли крови. Но если я отправлюсь с караваном Лазелля, то обещаете ли вы мне…
Голос его дрогнул. Он старался подавить в себе сильное волнение. Ни малейшим движением ресниц она даже и виду не подала, что слышала его объяснение в любви. Она прервала его прежде, чем он успел окончить.
– Я ничего не могу вам обещать, что бы вы ни делали, Джимс. Джимс, скажите, ведь вы не такой человек, как все остальные, которых я научилась ненавидеть? Зачем же вы настаиваете? Если и вы такой же, как и они, то да, вы можете сейчас же уходить отсюда и не дожидаться каравана Лазелля. Но выслушайте меня. Ведь эта буря не будет продолжаться целые часы. Если вы ожидаете награду за продолжение вашей игры именно от меня, то я не задерживаю вас. Можете идти. Я разрешаю вам.
Она была очень бледна. Она поднялась с большого кресла и стала перед Кентом. Ни в ее голосе, ни в манере не было ни малейшего признака гнева, но глаза ее блестели как звезды. Что-то было в них такое, чего он не замечал в них раньше, и вдруг сердце его похолодело как лед. Со стоном он протянул к ней руки.
– Но ведь я же не убийца, Маретта! – воскликнул он. – Поймите это! Я вовсе не убивал Джона Баркли!
Она не ответила ему.
– Вы не верите мне! – продолжал он кричать. – Вы думаете, что именно я убил Джона Баркли и что вам объяснился сейчас в любви убийца!
Она вздрогнула. Точно холодная электрическая искра пронизала ее всю. Только потому, как вдруг краска вспыхнула у нее на щеках, он и мог догадаться, что было что-то ужасное, что-то такое, что она скрывала и за что принуждена была бороться, когда она стояла перед ним, тесно сжав руки. Потому что у нее в лице, в ее глазах, в тех слезах, которые комом подступали ей к горлу, он в этот момент ясно видел с трудом скрываемое ужасное страдание. А затем все это прошло, даже когда он снова с настойчивостью стал выгораживать себя и доказывать ей, что он не виновен.
– Я не убивал Джона Баркли!
– Да я даже и не думаю об этом, Джимс! – возразила она. – Есть кое-что другое…
Оба они позабыли о буре. А она завывала и стучалась к ним в стекла со двора. Но вдруг сквозь ее монотонный плач до них долетел звук, и Маретта вздрогнула так, точно ее поразила молния. Кент тоже бросился к окошку.
Послышались удары о что-то металлическое, которые уже и раньше предупреждали их о приближавшейся опасности. Но теперь они были настойчивее. Казалось даже, что, не довольствуясь этим, кто-то громко кричал со двора. Это было более, чем простое предупреждение, это была тревога по поводу уже близкой и неминуемой угрозы. И только в эту минуту Кент вдруг увидел, как Маретта схватилась руками за горло и как в глазах у нее вдруг вспыхнул огонь; а затем она вдруг заплакала и стала вслушиваться в долетавший до нее звук.
Глава XV
Но не прошло и десяти секунд, как Кент уже увидел, что Маретта Радисон была снова тем же великолепным существом, каким он видел ее в казарме, когда она с револьвером в руке держала в своей власти сразу трех человек. Звук этого второго предупреждения Муи в первую минуту подействовал на них как удар. Ими овладел как бы страх, почти граничивший с ужасом. А затем последовала реакция и так быстро, что это удивило самого Кента. В течение этих десяти секунд, как ему показалось, тоненькое, хрупкое тело Маретты сразу выросло, лицо ее засияло новым выражением; она обернулась к нему, и в ней зажегся тот же самый огонь, каким она горела тогда, когда имела дело с тремя полицейскими. Теперь уже она не боялась ничего. Она уже готова была к борьбе.
– Инспектор Кедсти идет назад! – сказала она. – Он возвращается! Я и не думала, что он это сделает именно сегодня.
– Ведь он не успел еще дойти до казарм! – воскликнул Кент.
– Нет. Возможно, что он что-нибудь забыл. Но пока он еще не пришел, я хочу показать вам приготовленное для вас гнездо, Джимс. Идем скорее!
Это было ее первым намеком на то, что он не должен оставаться в ее комнате. Она захватила с собой спички, прикрутила лампу и вышла в коридор. Он следовал за ней, пока она не дошла до его конца, где остановилась перед низенькой дверью, которая, очевидно, вела на чердак.
– Это маленькая кладовка, – прошептала она. – Я устроила ее как можно удобнее. Окошко завешено, так что вы можете зажигать огонь. Но только смотрите, чтобы свет не проникал сквозь щель под дверью. Заприте ее изнутри и будьте покойны. За все, что вы здесь найдете, будьте благодарны Фингерсу.
Она потихоньку отворила дверь и протянула ему спички. Когда он принимал их от нее, то его пальцы коснулись ее руки. Вспыхнувший огонь только чуть-чуть осветил то место, где они стояли. В полумраке его голова оказалась совсем близко к ней, и он увидел отражение огня в ее глазах.
– Маретта, вы верите мне? – все еще добивался он от нее положительного ответа. – Верите вы мне, что я полюбил вас, что я вовсе не убивал Джона Баркли и что готов защищать вас до последней капли крови?
С минуту она молчала. Ее рука тихонько выскользнула из его руки.
– Да, я верю вам, – ответила она наконец. – Спокойной ночи, Джимс!
И она быстро оставила его одного. У своей двери она остановилась.
– Входите же! – крикнула она ему. – Если все то, о чем вы сейчас говорили, верно, то входите скорей!
Она уже больше не дожидалась от него ответа. Дверь захлопнулась за ней, и Кент зажег спичку и, низко наклонившись, вошел в свою лазейку. В первый момент он увидел прямо перед собой лампу на ящике. Он зажег ее и тотчас же затворил за собой дверь и запер ее на ключ. Затем он огляделся вокруг.
Кладовка занимала всего каких-нибудь десять квадратных футов, и крыша так низко спускалась над головой, что он не мог стоять выпрямившись. Но не ничтожные размеры помещения поразили его в первую очередь, а все то, что здесь приготовила для него заранее Маретта. В углу была постель из одеяла и подушки, грубый пол был покрыт ковриком, и непокрытыми оставались только края вокруг него на пространстве каких-нибудь трех-четырех вершков. За ящиком находились столик и стул, а то, что оказалось на этом столике, заставило быстрее забиться его сердце. Маретта не упустила из виду того, что он мог быть голоден. Прибор был на одного, а еды было припасено на десятерых. И чего только тут не было! Жареная тетерка, холодный ростбиф, салат из картофеля с луком, пикули, сыр, масло, хлеб. Керосинка и на ней кофейник. Но что больше всего пленило Кента, так это автоматическое ружье системы Кольта, лежавшее на стуле. Маретта не унесла его с собой из казармы – значит, предусмотрительно запасла это оружие заранее. И положила-то она его как раз на виду, чтобы он не мог его как-нибудь проглядеть. Тут же за стулом, на полу, лежал ранец, наполовину чем-то заполненный. Около него был положен револьвер. Он тотчас же узнал его. Он видел его на стене у Фингерса.
Между ним и бурей не было ничего, кроме железной крыши, и над его головой раскатывался гром и выбивали дробь потоки дождя. Он посмотрел туда, где находилось слуховое окошко, тщательно завешенное одеялом. Даже сквозь это одеяло просвечивали вспышки молнии. Окошко это выходило как раз на самое крыльцо дома Кедсти, и Кента так и подмывало затушить лампу и выглянуть в него. В темноте он снял с него одеяло. Но само окошко не отворялось, и, убедившись в этом, он прижался лбом к стеклу и стал смотреть в ночное пространство.
