Под бичом красавицы (Роман) - Бремек Рихард (читать полностью книгу без регистрации txt) 📗
В дверях, ухмыляясь, стояла Сабина.
— Что прикажете, милостивая барышня?
Герта овладела собой. Величавым и, вместе с тем, презрительным жестом она указала на связанного и проговорила громко и ясно:
— Стащите этого негодяя куда-нибудь подальше, чтобы ничего не было слышно, и побейте его там плетью! Я желаю, чтобы наказание было особенно жестоко! Возьмите каучуковую плетку там, на стуле!
С дьявольским смехом схватила женщина орудие пытки и вытащила связанного осужденного за дверь.
— Сколько ударов прикажете, милостивая барышня? — спросила она оборачиваясь.
Герта фон Геслинген отвернулась.
— Пятьдесят! — сказала она машинально, и отправилась в спальню.
IX
Одетая в легкое, прозрачное одеяние, баронесса из Scherwo сидела в мягком кресле у письменного стола. Большой полуисписанный лист бумаги лежал перед ней. В стороне от нее, в почтительном расстоянии, стоял на коленях Федор, устремив пылающий взор на полуоткрытые формы тела своей красивой повелительницы.
— Ты сказал всю правду, Григорий? Ты ничего не прибавил и ничего не утаил? Помни, что твое обвинение направлено против дворянки, моей родственницы!
— Я сказал святую правду, госпожа! Моя клятва — служить верой и правдой своей госпоже — вынудила у меня это признание и я думаю, что я доказал этим, как я уважаю свою милостивую госпожу, как я предан ей в покорности и послушании! Ах, госпожа, повелительница!
— Почему ты вздыхаешь, Григорий? Тебе трудно служить у меня?
— Нет, нет! Но я теряю разум при виде такой красоты. Ваше гордое величие и могущество одурманивают меня. Приятный запах вашего благородного тела возбуждает во мне горячее желание. Я хотел бы по целым часам лежать в ногах моей прекрасной госпожи, ощущать в немом обожании вашу святую, сладостную близость, великое, таинственное и бесконечно-прекрасное очарование вашего существа и доказывать свою бесконечную любовь несвязными, жалкими словами и горячими, покорными поцелуями ног моей госпожи, которые она ставит в знак могущества и славы на затылок раба!
Баронесса Ада сладострастно улыбнулась и поднялась, чтобы взять с полки турецкую сигару. Ее газовое платье позволяло Федору ясно различать очертания ее красивой фигуры, и в нем вспыхнуло сильное, страстное желание.
— В сущности, я должна была снова рассердиться на тебя, Григорий, — сказала красавица, опять усаживаясь в кресло. — Но я хочу быть милостивой за то, что ты доказал мне свою преданность! Однако, о своих чувствах ты должен молчать: знай, что для раба великий грех смотреть на свою госпожу похотливыми глазами. Самое строгое наказание — слишком ничтожно за такую дерзость!
И она посмотрела на своего коленопреклоненного раба полузадорным, полусерьезным взглядом и громко рассмеялась над его смешным отчаянием.
— Что ты за повеса, Григорий! Ну, я хочу наградить тебя за привязанность и поцеловать тебя. Да, да, дивись только, настоящий поцелуй в губы, мой мальчик!
Она забавлялась его смущением и смеялась еще громче.
— Подойди, мой пылающий раб! Отчего же ты так неуклюж теперь, когда твоя госпожа наделяет тебя такой большой милостью?
Она отодвинула кресло от письменного стола и повернулась к нему. Федор не мог дольше устоять, вскочил, встал на колени вплотную к прекрасной, гордой женщине и в горячем, безумном желании обнял ее соблазнительную фигуру. Улыбаясь, она нагнулась к нему и обожгла его пылающие страстью губы горячим поцелуем. Затем осторожно освободилась от его объятий.
— Итак, Григорий, это был поцелуй признательности. Будь же и впредь моим послушным рабом, умеющим ценить милость своей госпожи!
Вздохнув, он опустился на колени, и она стала гладить рукой его волнистые, мягкие волосы.
— Приготовь мне ванну, Григорий!
Он нехотя поднялся и направился через длинный ряд комнат в спальню и находящуюся рядом с ней ванную. Окончив свою работу, он доложил об этом баронессе, все еще сидевшей у письменного стола и перечитывавшей только что снятое с слуги показание.
В нем сообщались события последнего времени: попытки Герты фон Геслинген освободить раба ее тетки, его отказ подчиниться этому и наказание за ослушание.
— Она поплатится за это, глупая девчонка. Как она смеет вмешиваться в дела, которые ее не касаются, — едва слышно сказала баронесса.
Затем она заперла лист в один из ящиков письменного стола и обратилась к Григорию:
— Я устала, Григорий, снеси меня!
Он удивился:
— Как вы изволили приказать, госпожа?
— Ты должен снести меня в ванну. Разве ты не слышишь?
Он быстро вскочил и осторожно поднял ее. Она села к нему на руки и обняла его шею. Федор, трепеща от восторга, снес свою прекрасную повелительницу в ванную и бережно посадил ее в мягкое кресло.
— Приготовь простыню! — приказала она, сбрасывая свое легкое одеяние. — Сегодня я недолго буду сидеть в ванне, — и, прекрасная, как богиня, она вошла в теплую воду.
Немое восхищение охватило Федора, когда он, закутав свою прекрасную госпожу в мягкое полотно, вытер ее красивое тело и набросил на ее прелестные плечи длинную, мягкую шубу, которую она всегда одевала после купанья. Затем он встал на колени у мягкого кресла, в котором она отдыхала, и, в смирении, приник губами к ее голым ногам, прежде чем одеть на них сандалии.
— Григорий, пойди к барышне и скажи ей, что я прошу ее прийти в гостиную! — приказала баронесса, приводя перед зеркалом в порядок свои прекрасные, золотистые волосы.
— Слушаю-с, госпожа!
Напоминание о его молодой истязательнице вызвало в нем дрожь.
Он ненавидел эту жестокую, надменную девушку, приказавшую несколько дней тому назад избить его с изысканной жестокостью. Он боялся ее близости.
Герта фон Геслинген приняла его не особенно милостиво. Она, по-видимому, собиралась на прогулку верхом. На ней было черное, туго облегавшее ее грациозную фигуру платье и мягкая фетровая шляпа. У нее в руке был хлыст. На ее маленьких, узких ногах красиво сидели элегантные сапожки амазонки с блестящими шпорами и высокими каблуками. Она слушала коленопреклоненного слугу, нахмурив лоб: ей очень не хотелось идти теперь к тетке.
— Ты пришел кстати, парень! — крикнула она, махая хлыстом. — Нагнись и посмотри, почему качается левая шпора. Скорей, негодяй!
Она нетерпеливо топнула звенящим сапогом, и он тотчас же подчинился приказанию молодой дамы.
— Ну, поспеши же, лентяй.
Федор осмотрел шпору и нашел, что был сломан язычок, которым шпора прикрепляется к каблуку. Он лежал в ногах молодой девушки и поправлял ее элегантную обувь, а она стояла, жестокая и прекрасная в своем платье амазонки. Глядя на ее стройную фигурку, он впервые ощутил смущение от ее близости и не мог отделаться от какого-то смешанного чувства страха и наслаждения.
Герта фон Геслинген поглядела нетерпеливо на слугу, все еще возившегося с сапогом.
— Скажешь ли ты мне, наконец, что случилось? — спросила она гневно.
Он объяснил ей.
— Отломан? — сказала она в прежнем тоне. — Не мог ты мне раньше сказать об этом, невнимательный негодяй? Ты ведь знал, что я на днях поеду кататься? Ты опять хочешь порки? — И она в бешенстве ударила его несколько раз хлыстом по спине. — Подожди, лентяй, я отучу тебя от забывчивости, — и еще раз хлыст свистнул в воздухе. — Оторви обе шпоры и принеси мне их в полном порядке через полчаса, а то я позову Сабину с каучуковой плеткой. Ты меня знаешь!..
Она откинула голову и пошла к тетке, подобрав шлейф своего платья.
На баронессе Аде было бархатное платье, плотно облегавшее ее пышный стан. Она не особенно приветливо поздоровалась с племянницей и тотчас же приступила к делу.
— Это очень неприятная история, Герта, — сказала она, строго сдвинув брови, и села в широкое кресло, указывая молодой даме на мягкий пуф. — И самое скверное в этом деле, дитя, то, что я не могу взять тебя под свою защиту! Но я прежде всего хочу выслушать тебя.
