Под бичом красавицы (Роман) - Бремек Рихард (читать полностью книгу без регистрации txt) 📗
— Ну, скорей, — продолжала она неумолимо. — Если ты не позволишь мне тотчас же связать тебя, — это сделает Сабина. Слышишь?
И она посмотрела на него подозрительным, вызывающим взглядом.
В отчаянии он заскрипел зубами.
— О, Господи, чем я заслужил это? Я терпеливо перенесу какие угодно прихоти, но только не это, только не это!
— Ты, значит, хочешь, чтобы я позвала Сабину? — спросила она, кладя руку на сонетку.
— Нет, нет, я подчиняюсь добровольно, — крикнул он в бессильной ярости.
Удовлетворенная улыбка скользнула по ее искаженным насмешкой губам. Затем она принесла из спальни веревки.
— Руки вверх!
Она связала ему руки и ноги прочными бечевками. Он не сопротивлялся, но охал и стонал и, наконец, в изнеможении свалился на пол. Так прошло четверть часа. Связанный по рукам и ногам, он не мог больше двигаться; он поднял к ней свое бледное лицо и сказал слабым голосом:
— Значит, вы действительно хотите меня бить?
Она недовольно отвернулась. Горячая кровь прилила к ее лицу. Он повторил свой вопрос и прибавил тихо:
— Бейте меня, если это доставляет вам удовольствие!
Она посмотрела на него очень презрительно.
— Ты не заслуживаешь ничего другого, кроме плети, — сказала она насмешливо и безжалостно посмотрела на его беспомощное положение.
— Вы скоро забыли, что я — член вашей среды, — проговорил он с горькой иронией.
Она, как кошка, нагнулась над ним и резко рассмеялась ему в лицо.
— Член моей среды? Да ты с ума сошел? Напомнить мне тебе, кто ты? Ты — ничто, ты раб, червь, жалкое существо, трепещущее перед плеткой своей госпожи и ползающее перед ней в пыли. Ты не человек, ты — собака, ужасная собака, привыкшая к побоям. И тебя нужно бить, чтобы ты слушался и не грубил, раб. Подожди, ты еще испробуешь от меня это.
Она поспешила в свою спальню и вернулась с каучуковой плетью.
Он в ужасе посмотрел на нее.
— Герта, Герта, пожалейте!
Дико и некрасиво вспыхнули ее глаза.
— Герта? Скажи, собака, кто это такая? Быть может, это я? Подожди, я проучу тебя… Но с какой стати я стану сама дрессировать тебя? Пусть это делает Сабина. Она лучше сумеет отхлестать тебя так, как ты того заслуживаешь!
И она опять сделала попытку позвать служанку. Он снова стал просить ее отказаться от этого, с трудом выговаривая каждое слово, и жалобно умолял избавить его от этого страшного позора.
— Если в вас есть хоть искра сострадания, пожалейте меня! Бейте меня! Я молча перенесу все наказания, какие вы сочтете себя вправе назначить, но избавьте меня от позора быть наказанным этой скверной женщиной! Ах, отчего вы так бессердечны, так суровы! Зачем вы хотите терзать меня, когда я заслуживаю только сожаления? Неужели вы забыли, что было между нами?
Слезы заблестели на его томных глазах и глубокий вздох вырвался из его измученной груди.
Она видела жалкое состояние этого несчастного человека, но не чувствовала к нему никакого сострадания. Она только хотела привести в исполнение задуманный план и испробовать с этим падшим человеком последнее средство. Она устало опустилась в кресло так, что он очутился у ее ног.
— Я хочу на минуту забыть о том, кто ты, Федор. Хочу перенестись в прошлое, хотя во мне и убито всякое сочувствие к тебе. Подумай, ведь ты сам довел меня до этого. Неужели ты воображаешь, что можно иметь сожаление к рабу, стоящему под плетью, что можно вспоминать, кем этот раб был когда-то? Ты мог бы рассчитывать на человеческое сочувствие и сожаление лишь в том случае, если бы ты находился в таком положении случайно. Впрочем, и тогда ты должен был бы проявить больше мужества и выйти из своего недостойного положения! Подумай, кто может сжалиться над человеком, который потерял мужскую гордость и в непонятном ослеплении бросился под ноги жестокой женщине? Что ты можешь сказать в свое оправдание?
— Я смотрю на свое настоящее положение, как на искупление за свое прежнее легкомыслие и преступление, — сказал Федор с горькой усмешкой.
Она запальчиво закричала на него:
— Избавь меня от таких смешных отговорок. Лучше постыдись своего недостойного положения. Неужели ты совершенно не думаешь о будущем, неужели для тебя безразлично общественное мнение?!
— Я никому не обязан давать отчет в своих действиях, и, так как мне теперь ясна причина вашего жестокого обращения, я настоятельно прошу вас оставить всякую попытку обратить меня на путь истины. Это — напрасный труд! Я буду вам очень благодарен, если вы освободите меня, как можно скорей, от мучительных пут!
Она гневно посмотрела на него.
— Правда, ты не заслуживаешь сострадания, — сказала она недовольно. — Хорошо, я отказываюсь напомнить тебе таким способом, что ты — юнкер Федор фон Бранд! Когда ты был юнкером, я могла любить тебя. Теперь, когда ты, падший, презираешь мою спасающую руку, я к тебе равнодушна! Но я все-таки решила насильно вырвать тебя из твоего ослепления. И только по этой причине ты лежишь связанный тут, в моих ногах. Ты убежишь еще этой ночью как можно дальше и начнешь где-нибудь в другом месте порядочную жизнь. У тебя ведь есть штатское платье, которое делает тебя неузнаваемым, как слугу?
— Да, но….
— Необходимые средства я дам тебе от имени твоего опекуна, который, — ты можешь теперь узнать об этом, — спас для тебя часть твоего состояния. Я хочу помочь тебе в твоем бегстве и доставлю тебе чужих лошадей и экипаж…
Федор отрицательно покачал головой.
— Не утруждайте себя. Это бесполезно: я останусь, я должен остаться!
Минуту она смотрела на него с удивлением. Она никак не ожидала встретить такое упрямство. Затем она сказала очень холодно:
— Хорошо, тогда оставайся, будь опять рабом. И я не хочу откладывать твое наказание!
Она поднялась и в четвертый раз взялась за сонетку.
— Нет, нет, только не это! — крикнул он, как сумасшедший.
Она обернулась к нему, не отнимая руки.
— Одно из двух! — сказала она с ужасным спокойствием. — Время еще терпит!
— Пощадите, сжальтесь!
— Нет ни жалости, ни пощады!
— Я не могу уйти. Имейте же сострадание!
Она сердито топнула ногой.
— Ты согласен или нет?
— Я не могу, я не могу!
— Ты с ума спятил? — рассердилась она. — Отчего ты не можешь? Говори!
— Потому что, — потому что я люблю свою госпожу.
Страшная бледность покрыла лицо Герты фон Геслинген.
— Дурак! — прошипела она в бешенстве. — Ты любишь женщину, которая на десять лет старше тебя, которая обращается с тобой, как с собакой? Неужели ты совершенно потерял ум?
— Я не могу иначе, — прошептал Федор.
Девушка еще раз гневно топнула ногой.
— Теперь во мне действительно нет к тебе ни капли сострадания! Ты согласен последовать моему совету или нет? Пусть же заговорит в тебе, наконец, благоразумие. Пойми же, что ты — человек. Слушай, что тебе советуют, Федор — юнкер фон Бранд — дворянин!
Она опять подошла к нему. Ее прекрасные глаза выражали нежную просьбу. Но его сопротивление раздражало ее и она гневно сжимала руки.
— Федор, ты не знаешь меня. Я совершенно серьезно предостерегаю тебя. Клянусь тебе, что я не буду знать пощады, если ты не последуешь моему совету! Это не пустые угрозы! В последний раз, Федор, я спрашиваю тебя, хочешь ли ты меня послушаться и выйти из своего позора — или же ты настаиваешь на своей безумной мысли и отказываешься от моей помощи?
Она зашагала взад и вперед в лихорадочном волнении, затем остановилась около сонетки.
— Ну?
— Зачем мучить меня, если я не могу и не хочу иначе?! — сказал он глухо и решительно.
Она вздрогнула и сжала губы. Легкая бледность покрыла ее холодное, строгое лицо. Она сильно дернула сонетку.
— Ты сам отвечаешь за последствия, ослепленный! — сказала она, пожимая плечами.
— Герта, Герта, о, Господи!
Дикой злобой вспыхнули ее глаза.
— Молчи, презренная тварь, и трепещи пред наказанием, которое тебя ожидает. Наслаждайся под кнутом, который исполосует твое рабское тело! Ты же хочешь этого, раб!
