Жизнь и приключения Мартина Чезлвита - Диккенс Чарльз (читать бесплатно полные книги .txt) 📗
– Я думал о нем, когда вы заболели, – сказал Марк.
– Нам нельзя терять времени, не то я написал бы деду, – продолжал Мартин, – и попросил бы у него денег, лишь бы освободиться из западни, в которую нас так подло заманили. Не написать ли сначала мистеру Бивену?
– По-моему, он очень приятный джентльмен, – сказал Марк.
– То немногое, что мы привезли с собой и на что потратили наши деньги, можно было бы продать, – продолжал Мартин, – и мы сейчас же ему вернули бы все, что выручили. Но здесь ничего не продашь.
– Здесь некому покупать, кроме покойников и свиней, – сказал мистер Тэпли, невесело покачав головой.
– Может быть, рассказать ему все это и попросить ровно столько денег, сколько надо на дорогу до Нью-Йорка или до любого порта, откуда мы сможем добраться домой, нанявшись на какую-нибудь работу, и кстати объяснить, что у меня есть родные и что я постараюсь уплатить ему, как только вернусь в Англию, хотя бы взяв деньги у деда?
– Что ж, правильно, – сказал Марк, – он может только отказать, а может и согласиться. Попробуйте, сэр, если вы не против…
– Не против! – воскликнул Мартин. – Я виноват, что мы попали сюда, и я готов сделать все, лишь бы уехать. Мне горько думать о прошлом. Конечно, если бы я спросил вашего мнения раньше, Марк, нас бы здесь не было.
Мистер Тэпли был очень удивлен этим признанием, однако же возразил с большим жаром, что они все равно очутились бы здесь и что он твердо решил ехать в Эдем в ту же минуту, как услышал о нем.
После этого Мартин прочел ему письмо к мистеру Бивену, которое было уже готово. В нем он откровенно, ни о чем не умалчивая, описывал их положение; рассказывал о перенесенных бедствиях и скромно, без всяких уверток, излагал свою просьбу. Марк очень одобрил это письмо, и они решили отправить его с первым же пароходом, который пойдет в ту сторону и остановится набрать дров в Эдеме, где чего другого, а дров было сколько угодно. Не зная адреса мистера Бивена, Мартин направил его достопамятному мистеру Норрису в Нью-Йорк, приписав на конверте просьбу немедленно переслать письмо по назначению.
Прошло больше недели, прежде чем показался пароход; и, наконец, ранним утром их разбудило энергичное пыхтенье «Исава Слоджа», названного в честь одного из самых замечательных людей в стране, который где-то там чем-то отличился. Они побежали к пристани, благополучно сдали письмо и, мешая другим пройти по сходням, все ждали, пока пароход отойдет. Наконец капитан «Исава» выразил пожелание, чтобы его «смололи в муку и настругали из него стружек, если он не спихнет их сию минуту в это пойло», – что в переносном смысле означало намерение сбросить их в реку.
Ответ они могли получить не раньше как через полтора-два месяца. Тем временем Марк и Мартин из последних сил старались устроить свой участок, расчищая его и готовя для посева. Как ни плохо они хозяйничали, все же дело у них шло лучше, чем у соседей, потому что Марк кое-что смыслил в земледелии, а Мартин учился у него; другие же поселенцы, еще остававшиеся на этом гнилом болоте (какая-то горсточка людей, изнуренных болезнями), по-видимому, явились сюда в убеждении, что искусство пахать землю – это природный дар, которым владеет всякий. Поселенцы помогали друг другу в этой работе, как и во всем остальном, но работали угрюмо, без всякой надежды, словно партия арестантов.
По вечерам, когда Марк с Мартином оставались одни, они часто говорили перед сном о родине, о знакомых местах, домах, дорогах и людях, которых они прежде знали: иногда с живой надеждой увидеть их вновь, иногда – с тихой грустью, словно эта надежда погибла. Во время этих разговоров Марк, к великому своему изумлению, стал замечать в Мартине странную перемену.
«Не знаю, что и думать, – рассуждал Марк про себя однажды вечером, – он совсем не то, что я полагал. Гораздо меньше занят собой. Ну-ка, попробую еще».
– Спите, сэр?
– Нет, Марк.
– Думаете о родине, сэр?
– Да, Марк.
– Вот и я тоже, сэр. Я думал, сэр: что-то поделывают теперь мистер Пинч и мистер Пексниф.
– Бедняга Том! – произнес Мартин задумчиво.
– Недальнего ума человек, сэр – заметил мистер Тэпли. – На органе играет задаром. О себе не умеет позаботиться!
– Да, хотелось бы, чтобы он немножко больше о себе думал, – сказал Мартин. – Хотя, может быть, я вздор говорю. Пожалуй, мы бы тогда не так его любили.
– Все им помыкают, – намекнул Марк.
– Да, – сказал Мартин, помолчав немного. – Я это знаю, Марк.
В голосе Мартина звучало такое сожаление, что его компаньон оставил этот разговор и перешел на другое.
– Ах, сэр! – вздохнул Марк. – Боже ты мой! Многим же вы рискнули из любви к молодой леди!
– Знаете, что я вам скажу, Марк, я в этом не уверен, – ответил Мартин быстро и решительно, он даже приподнялся и сел в постели. – Я начинаю сомневаться; мне это далеко не так ясно, как раньше. Вот она так в самом деле очень несчастна. Ведь она жертвует душевным спокойствием, жертвует кровными интересами, она не может убежать оттуда, где ей завидуют и мешают жить, как убежал я. Она должна терпеть, Марк, терпеть со связанными руками, бедная девушка! Я начинаю думать, что ей приходится выносить гораздо больше, чем мне, честное слово!
Мистер Тэпли широко раскрыл глаза в темноте, но слушал, не перебивая.
– Скажу вам по секрету, Марк, – продолжал Мартин, – раз мы уже заговорили об этом. Кольцо…
– Какое кольцо, сэр? – спросил Марк, раскрывая глаза еще шире.
– То кольцо, что она подарила мне на прощанье, Марк. Она купила его; купила, зная, что я беден и горд (помоги мне, боже! горд!) и нуждаюсь в деньгах.
– Кто это вам сказал, сэр? – спросил Марк.
– Я это говорю. Я знаю. Я думал об этом сотни раз, мой милый, когда вы лежали больны. А я, как бессмысленное животное, снял кольцо у нее с руки, надел себе на палец и больше не думал о нем, даже в ту минуту, когда расставался с ним и должен был бы заподозрить правду! Но уже поздно, – сказал Мартин, спохватываясь. – Вы еще слабы и устали, я знаю. Вы говорите со мной только для того, чтобы подбодрить меня. Спокойной ночи! Благослови вас боже, Марк!
– Господь с вами, сэр!
«Меня решительно провели, – с улыбкой думал мистер Тэпли, поворачиваясь на бок. – Это надувательство! Я не затем поступал в услужение. Невелика честь быть веселым у такого хозяина».
Время шло, и немало обратных пароходов приставало к берегу набрать дров, а ответа на письмо все не было. И по-прежнему поселенцев изводили дожди, жара, болотная гниль и вредные испарения, порождавшие болезни и всякую нечисть. Земля, воздух, растительность, даже вода, которую они пили, – все дышало гибелью. Их бывшая спутница давно уже потеряла двоих детей и теперь схоронила последнего. Все это самое обыкновенное дело, такие вещи никого не тревожат, и никто не желает их знать. Именитые ловкачи богатеют, а безродные бедняки умирают в забвении. Вот и все.
Наконец к пристани пыхтя подошел пароход. Марк дожидался его у дровяного склада, и с борта парохода ему передали письмо. Он понес его Мартину. Оба они переглянулись в волнении.
– Тяжелое, – едва выговорил Мартин. И когда он вскрыл конверт, из него выпала небольшая пачка долларов.
Что оба они говорили, делали и чувствовали в первую минуту, никто из них не помнил. Марк знал только одно, что он бегом бросился на пристань, пока не ушел пароход, спросить, когда он пойдет обратно и остановится в Эдеме.
Ответ был – дней через десять или двенадцать; однако они в тот же вечер начали укладывать и увязывать вещи. Как только первое волнение прошло, каждый из них подумал (в этом они признались друг другу позже), что не доживет до возвращения парохода.
Однако оба они остались живы, и пароход пришел через три долгие, бесконечно тянувшиеся недели. В один осенний день, с восходом солнца, они уже стояли на палубе.
– Мужайтесь! Мы еще встретимся с вами в Старом Свете! – кричал Мартин, махая рукой двум исхудалым фигурам, стоявшим на берегу.
