Гроздья гнева - Стейнбек Джон Эрнст (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью txt) 📗
— Уинфилд, — сказала мать. — Ну как, получше тебе?
— Голова кружится, — ответил Уинфилд. — Будто все плывет.
— Ты еще такого поноса в жизни не видела, — внушительно проговорила Руфь.
В комнату, с охапками сухих веток, вошли отец, дядя Джон и Эл. Они сложили хворост у печки.
— Ну, что еще? — спросил отец.
— Уинфилд заболел. Ему нужно молока.
— Господи владыка! Нам каждому чего-нибудь нужно.
Мать спросила:
— Сколько сегодня заработали?
— Доллар сорок два цента.
— Так вот, сходи в лавку и купи банку молока для Уинфилда.
— С чего бы ему заболеть?
— С чего, не знаю, а заболел. Ну, ступай. — Отец, ворча, вышел из дома. — Ты не забыла про кашу?
— Нет. — В доказательство своих слов Роза Сарона быстро помешала в котелке.
Эл недовольно протянул:
— Да что такое, ма! Неужели одна каша? Это после того, как до темноты работали?
— Эл, ты знаешь, что надо уезжать. Я приберегаю на бензин. Ты сам это знаешь.
— Фу-ты черт! Ну как же тут работать, если мяса не видишь?
— А ты помолчи, — сказала мать. — О самом главном надо думать. Ты знаешь, о чем.
Том спросил:
— Это обо мне?
— Вот поужинаем, тогда все обсудим, — ответила мать. — Эл, бензина хватит на дорогу?
— Четверть бака, — ответил Эл.
— Не откладывай, говори сразу, — сказал Том.
— Нет, потом. Подожди. Мешай кашу, мешай. Сейчас поставлю кофе. Сахар или в кашу положите, или с кофе. На то и на другое не хватит.
Отец вернулся с банкой молока.
— Одиннадцать центов, — с отвращением проговорил он.
— Дай сюда. — Мать взяла у него консервную банку и открыла ее ножом. Она налила в кружку густого молока и протянула ее Тому. — Дай Уинфилду.
Том опустился на колени у матраца.
— Пей.
— Не могу я. Меня стошнит. Не приставайте ко мне.
Том встал.
— Он сейчас не может, ма. Потом дадим.
Мать приняла от него кружку и поставила ее на подоконник.
— Не вздумайте выпить, — предупредила она остальных. — Это для Уинфилда.
— Я молока совсем не вижу, — хмуро проговорила Роза Сарона. — А мне надо его пить.
— Знаю. Но ведь ты еще на ногах, а мальчишка свалился. Ну как, загустела каша?
— Да. Ложкой не провернешь.
— Хорошо, давайте есть. Вот сахар. Каждому по ложечке. Кто как хочет — или в кашу, или с кофе.
Том сказал:
— Я кашу люблю с перцем и солью.
— Соль — вот, — сказала мать. — А перец весь вышел.
Ящиков уже не было. Они расселись по матрацам и подкладывали себе каши на тарелки до тех пор, пока в котелке не показалось дно.
— Оставьте немного Уинфилду, — напомнила мать.
Уинфилд приподнялся на матраце, выпил молоко, и голод немедленно обуял его. Он поставил котелок между коленями, доел все, что там было, и принялся скрести ложкой по краям. Мать вылила оставшееся молоко в кружку и тайком сунула ее Розе Сарона. Потом разлила горячий черный кофе и обнесла им всех.
— Ну, будете вы говорить или нет? — спросил Том. — Я хочу послушать.
Отец неуверенно сказал:
— Руфи и Уинфилду незачем это знать. Может, они выйдут?
Мать сказала:
— Нет. Они хоть и малыши, а должны теперь быть как взрослые. Ничего не поделаешь. Руфь и ты, Уинфилд, не вздумайте разболтать, о чем мы тут говорим, не то вы нас погубите.
— Мы не разболтаем, — сказала Руфь. — Мы взрослые.
— Ну ладно, только молчите. — Кружки с кофе стояли на полу. Короткий и широкий огонек фонаря, похожий на крылышко бабочки, бросал желтоватые отсветы на стены.
— Ну, говорите, — сказал Том.
Мать сказала:
— Па, ты говори.
Дядя Джон отхлебнул кофе. Отец сказал:
— Что ж… ты угадал — плату снизили. И новые сборщики приехали. Такие голодные, что готовы работать за краюху хлеба. Тянешься к персику, а у тебя его перехватывают из-под самого носа. Теперь весь урожай мигом снимут. Как увидят — дерево еще не обобрано, бегом к нему бегут. Дерутся — я сам видел. Один говорит: мое дерево, а другой тоже к нему лезет. Народ приехал издалека — из Эль Сентро. Голодные, как волки. За кусок хлеба работают с утра до ночи. Я говорю приемщику: «Разве так можно платить — два с половиной цента с ящика?» А он отвечает: «Что ж, увольняйтесь. Другие найдутся». Я говорю: «Они подкормятся немного и тоже бросят». А он говорит: «Эка! К тому времени, когда они подкормятся, мы все персики снимем». — Отец замолчал.
— Черт-те что творится, — сказал дядя Джон. — Говорят, сегодня вечером еще двести человек приедет.
Том спросил:
— Ну, а про то что слышно?
Отец молчал.
— Том, — сказал он наконец, — похоже, правда.
— Так я и думал. Не разобрал в темноте, а все-таки почувствовал, что так оно и есть.
— Сейчас только об этом и говорят, — сказал дядя Джон. — Выставили охрану, кое-кто требует линчевания… конечно, если поймают этого человека.
Том взглянул на детей. Они смотрели на него, почти не мигая, точно боялись, как бы что-нибудь не произошло именно в ту минуту, когда глаза у них будут закрыты. Том сказал:
— Тот человек… сделал это после того, как Кэйси убили…
Отец перебил его.
— Сейчас рассказывают по-другому. Сейчас говорят, что он первый это сделал.
У Тома вырвалось:
— А-а!..
— Они всех на нас натравливают. Всех «бдительных», охранников. Хотят разыскать того человека.
— А они знают его в лицо? — спросил Том.
— В лицо вряд ли знают… Но, говорят, он ранен. Говорят, у него…
Том медленно поднял руку и коснулся перебитого носа.
Мать крикнула:
— Да ведь это все не так было!
— Тише, ма, — сказал Том. — Поди докажи, как там было. «Бдительный» что ни наплетет на нас, все будет правильно.
Мать приглядывалась в полумраке к лицу Тома, к его губам.
— Ты обещал, — сказала она.
— Ма, может, все-таки мне… этому человеку лучше уйти? Если б… если б действительно этот человек сделал что-нибудь плохое, он бы сказал: «Ну что ж, казните меня. Это по заслугам». Но ведь он ничего плохого не сделал. Он будто вонючку ухлопал, ему раскаиваться не в чем.
Руфь перебила его:
— Мы с Уинфилдом все знаем, ма. Зачем он говорит про какого-то человека?
Том засмеялся.
— Ну так вот, этому человеку незачем болтаться на виселице, потому что, приведись опять такой случай, и он точно так же сделает. Кроме того, ему не хочется, чтобы родные из-за него терпели. Надо уходить, ма.
Мать прикрыла рот рукой и откашлялась.
— Нет, — сказала она. — Куда ты пойдешь? На других положиться нельзя, а на своих можно. Мы тебя спрячем, позаботимся, чтобы ты сыт был, пока лицо не заживет.
— Ма, да ведь…
Она встала.
— Никуда ты не уйдешь. Мы тебя увезем отсюда. Эл, подведи грузовик к самым дверям. Я уж все обдумала. Один матрац положим на дно. Том заберется туда побыстрее, а второй поставим домиком и сбоку загородим чем-нибудь. Продух будет, — дышать можно. Не спорь. Так и сделаем.
Отец недовольно проговорил:
— Теперь, видно, мужчине и слова нельзя вымолвить. Заправилой стала. Придет время, устроимся где-нибудь на постоянное житье, я тебе тогда всыплю.
— Придет такое время, тогда и всыплешь, — сказала мать. — Вставай, Эл. Теперь уж совсем темно.
Эл вышел к грузовику. Он прикинул мысленно, как это все сделать, и, дав задний ход, подвел машину к самым дверям домика.
Мать сказала:
— Ну, живо!
Отец и дядя Джон перекинули матрац через задний борт.
— Теперь второй.
Они подняли второй матрац.
— Ну, Том, скорее!
Том быстро перелез через борт и спрыгнул на дно грузовика. Он расправил нижний матрац, а верхним прикрылся. Отец приподнял верхний домиком. В щели между боковыми планками можно было смотреть на дорогу. Отец, Эл и дядя Джон быстро грузили остальные вещи: поверх матрацев положили одеяла, сбоку поставили ведра, сзади расстелили третий матрац. Кастрюли, сковороды, одежда были сложены в одну кучу, потому что ящиков не осталось. Погрузка была почти закончена, когда к машине, держа винтовку на согнутой руке, подошел караульный.
