В поисках Беловодья (Приключенческий роман, повесть и рассказы) - Белослюдов Алексей Николаевич
Покровской станицей закончилась Амурская область. С этого урочища вверх по рекам начинается уже Забайкальская область. Поднявшись верст 100 рекой Шилкой, недалеко от берега реки Шилки виднеется крепость Усть-Кара, известная бывшая злая каторга, где изгибли десятки тысяч народу, работавших под землей. Пройдя еще 12 верст, „Бурлачек” залез на мель, и командир объявил народу, что дальше продолжат путь не в силах. Вылезли мы на берег и пошли по горному берегу в Шилкинскую крепость (5 в. — также бывшая каторга) в числе 5 человек: с нами шел Литвинов и Пензенской губернии татарин. В Шилкиной наняли лодку за 50 рублей и на двух лошадях тянули ее до Сретенска 100 верст. Не доехали версты 2 до Сретенска, —И. Я. Шустов, узнав, что Литвинов едет с нами в лодке, выехал на тарантасе встретить Литвинова и, въехав на тарантасе в воду, просил Литвинова из лодки сесть к нему в тарантас. — „Доеду до пристани" — сказал Литвинов. Когда пристали к берегу, Шустов вылез из тарантаса, подошел к Литвинову и до трех раз его поцеловал. Литвинов сел на тарантас к Шустову и уехали. Но через полчаса приехал и за нами на берет человек от Шустова. Для нас очищен был флигель, в котором поместились мы втроем. Татарин, ехавший с нами, поместился у купца из татар.
У Шустова находился человек, который признался: Я был Уральского войска казак, Кирсановской станицы, Григорий Петров Рашков. Лет 35 тому назад, был на службе в форте Александровском, у Каспийского моря; сделал преступление, за что сослан был на 12 лет в каторгу и отработал свой срок в Усть-Каре. На Урале остались отец, мать, жена и дети. „Знаете ли вы их и есть ли кто из них жив?“—спросил он меня.
— „Слыхал я, что отец ваш и мать померли, а жену и дочь вашу не знаю, — ответил я, — так как живем мы в разных посёлках”. Я незнанием ответил потому, что после его ссылки жена вскоре же вышла замуж за казака Антона Ч-ва и дочь была выдана замуж.
Из Сретенска Литвинов подавал телеграмму в Ханькоу своим товарищам; получил ответ, что по его отъезде гор. Ханькоу (китайская часть) сгорела и более 3,000 душ сгорело китайцев.
В Сретенске пробыли мы 4 суток.
25-го сентября, в 3 ч. дня, на ямских двух тройках выехали мы с Литвиновым из Сретенска. 26-го приехали в Нерчинск (от Сретенска до Нерчинска 103 версты).
Не доезжая 110 верст до Читы, на станции Кайдаловой переходит реку Ингоду маньчжурская железная дорога.
29-го приехали в Читу, областной город Забайкальской Области. Город Чита окружен густым хвойным лесом, почва земли песчаная.
1-го октября выехали из Читы, 4-го приехали в Верхнеудинск, 5-го октября, в 8 ч. утра, выехали из Верхнеудинска на четверке в одном экипаже. Литвинов направился в Кяхту, и после того мы его уже не видали.
Из Верхнеудинска вместе с нами выехали в трех экипажах двое инженеров, полковник и капитан из Манчжурии. Полковник — председатель военно-судной комиссии. С этими господами мы ехали вместе до Байкала.
На станции Бояровке сконилось множество народу, по двое суток ожидавших почтовых лошадей.
Ехавшие с нами господа подорожные имели по казенной надобности, которым дали лошадей без задержки. Мы, как проезжали частно, (то) нам приходилось ожидать очереди; но господа не захотели оставить нас (как вместе с ними ехали 700 верст) и разобрали нас по одному человеку в свои экипажи. Я поместился к полковнику-инженеру. На пути, не доехавши верст 10 до Байкала, полковник сказал мне: — „Хохлов!" — „Чего изволите, ваше высокоблагородие? — „Хорошо бы нам сегодня переехать через Байкал". — „Или что замечаете вы, ваше благородие?" — „Да, завтра будет сильный ветер". Я улыбнулся на ответ, ничего ему не сказавши. — „Не веришь ты мне, что я говорю?" — „Может быть, сказали вы правду, но я в вашей правде могу убедиться только завтра", — ответил я.
6-го октября, в 9 ч. утра приехали в Мысовую, подъехали к пристани, спросили: пойдет ли сегодня пароход через Байкал в Лиственничную? — Нет, ответили нам. Мы поместились в гостинице на берегу. Погода была тихая. На утренней заре (следующего дня) я встал посмотреть, есть ли ветер или нет. Погода была тихая и ясная. „Его высокоблагородие не угадали о погоде", — сказал я товарищам. Инженер в это время встал и вышел в коридор умыться. — „Что ты говоришь, казак?" — спросил меня полковник. — „Ошиблись вы; сказали, что будет сильный ветер, а погода сегодня тихая". — „Не торопись, а вот, что будет к 10 часам". Я на время прикусил язык. В 8 ч. утра потянул с востока ветер, на Байкале заиграли волны, к 12 часам так сильно разыгралось, что баржа, (которую вел на буксире пароход), от волн разбилась, а чай, которым она была нагружена, (до 3 т. пудов), разнесло по Байкалу. — „Ну, не правду ли я тебе сказал, казак, что будет ветер? — „Верно, не ошиблись, ваше высокоблагородие", — ответил я.
Действительно, ветер весь день не затихал, и пароход остановился до другого дня.
На утренней заре 8-го октября, народ потянулся на пароход. Мы тоже купили пароходные билеты. В 6 ч. утра, пароход снялся. Ветер хотя затихал, но Байкал, расколыхавшийся довольно, бушевал. Переехавши глубокий Байкал (до 500 с. глубины), (прибыли мы) на пристань Лиственичную, где таможенство осматривают все заграничные товары и берут пошлину: за чай 49 к. с фунта, за шелковые японские товары 16 р. с фунта.
В Восточной Сибири, на расстоянии 4000 верст, русские и инородцы чай употребляют ценою 20 коп. за фунт. Переехавши Байкал, в Иркутске, этот же чай будет стоить 75 к. за фунт. Пройдя через таможню, мы пересели на другой пароход, который вышел из Байкала в Ангару. К вечеру приехали в г. Иркутск, от Байкала 60 верст.
В Иркутске находятся до 40 человек наших уральцев, высланных по введению нового положения в Уральском казачьем войске 1874 г., о которых нам сказывали в Шанхае и в Нагасаках. Вот мы приехали неожиданно к своим бывшим уральцам. В числе их есть наши станичники и родственники. Погостили мы у них 4 суток.
12-го октября, в 9 ч. вечера из Иркутска выехали по железной дороге, а 16-го, в 10 ч. утра, подъехали к реке Енисею, через который переехали на пароходе в Красноярск. 22-го, в 10 ч. утра приехали в Кинель. а 23 октября в Новосергиево.
Из Новосергиева наняли извозчика, который нас доставил к Барышникову на хутор. 24-го октября, на утренней заре, выехал я на паре лошадях от Барышникова до Ранневского поселка, а в 7 ч. вечера был в Январцеве, где меня ожидало на каждый день мое семейство.
11-го декабря 1898 года я послал письмо в Константинопольский патриархат на имя секретаря вселенской патриархии, на которое получил ответ следующего содержания:
„Почтенный Григорий Терентьевич!
Письмо ваше от 11 декабря я получил вчера вечером и спешу ответить вам, хотя, к сожалению, ответ мой будет не таким, каким бы вы его ожидали, после такого долгого времени. С назначением нового председателя [46] комиссии по вашему вопросу можно было надеяться, что дело скоро придет к концу. Однако, до сих пор ничего почти не сделано. Причина этого — множество обязанностей, возложенных на председателя, помимо вашего вопроса. Поэтому я советовал бы вам обратиться с новым прошением к патриарху, на русском языке, и попросить об ускорении дела. Может быть, такое напоминание вызовет какое-нибудь более практическое решение синода, чем назначение комиссии.
Комиссии всегда работают медленно, особенно у нас, где члены их обременены многими и разнообразными обязанностями.
Приветствую вас с наступающим праздником Рождества Христова и с наступающим новым годом и прошу передать поклон вашим товарищам, с которыми я познакомился.
Сейчас пойду в телеграф и, если скажут мне, что можно отправить телеграмму по указанию в вашем письме, пришлю вам таковую, иначе, я ограничусь этим письмом.
Ваш друг Христо-Папаиоанн.
24-го декабря 1898 г."
