Белая Русь(Роман) - Клаз Илья Семенович (книги хорошего качества txt) 📗
— Смелее, ребятушки! Стойте за землю русскую!..
Подбадриваемая воеводой пехота алебардами рубила твердые древки пик. Враг напирал, и казалось, вот-вот прорвется через вал. Воейков, обнажив саблю, вбежал на гребень.
— Держитесь, ратники! — воевода поднял саблю. — С нами бог!
Сильнее замелькали алебарды. С расколотой головой покатился с вала один пикиньер, за ним второй. Увидав Воейкова, к нему бросился воин. Он пропорол пикой ратника и, сверкнув острием, нацелился в грудь воеводы. Осталось сделать два шага. В этот момент между пикой врага и воеводой выросла сухопарая фигура Елисея. Пика вонзилась ему в живот.
Бросив мушкет, Алексашка одним прыжком оказался возле воина и схватил его за горло. Сцепившись, оба покатились с вала. Воин подмял под себя Алексашку и, схватив за волосы, несколько раз ударил головой о жесткую землю. Все поплыло кругами в глазах Алексашки, и он ослабел. Воин вскочил и, обрадованный тем, что легко вырвался из рук москаля, пустился бежать к посаду. Но убежать не удалось. Воевода раскрыл ворота, и две сотни конников, подняв сабли, ринулись лавиной вдоль вала. Под ноги коня свалился порубленный пикиньер. Алексашка с трудом заполз на вал. Подхватив пику врага, встал на гребне. Только пика теперь не была нужна. Штурм отбили. Войско Радзивилла откатилось в посад. Под валом стонали раненые.
У Алексашки шумело в голове и подкатывалась тошнота. Шатаясь, пошел по гребню. К валу бежали бабы. Одна из них бросилась к Алексашке, развернула тряпицу и сунула в руки горячую лепешку.
— Ешь, ешь… — шептала она, задыхаясь от волнения.
Алексашка жевал лепешку и грустно смотрел на высокое бледно-голубое небо, что висело над утомленным от боев и осады городом.
Гетман Радзивилл обедать не захотел. Приказал принести кувшин вина. Налил кубок, залпом осушил его и, наполнив снова, поставил на стол. Вытер ладонью усы, остановился посреди комнаты, заложив за спину руки. Голубая парчовая накидка, затканная золотыми и серебряными нитями, сползала с плеча. Гетман швырнул ее в кресло. Хорунжий Гонсевский молчал. И молчание это раздражало гетмана.
— За три месяца отбили пять приступов. Пять! — Радзивилл выставил руку с растопыренными пальцами. — Сожрали половину коней, а города не сдают. Я потерял пять сотен пехоты и почти столько же гусар и драгун… Откуда берется у схизматов сила?
— В своей хате углы помогают, ясновельможный, — проронил Гонсевский.
— Своя ли хата Могилев? — у гетмана дрогнул подбородок.
Гонсевский почувствовал недовольство в голосе Радзивилла. Еще двести лет назад могилевское староство составляло одну из королевских волостей. Через сто лет король даровал городу Магдебургское право. Землями вокруг Могилева владело шановное панство.
— Выходит, так, — с горечью усмехнулся хорунжий.
— Не из хат, а из сараев вылезло быдло. Надо загонять в стойла. Кнутами загонять. В Пинске снова бушует чернь.
— Есть вести? — у Гонсевского приподнялись брови.
— Войт Ельский письмо прислал. Пишет, под городом снова объявился загон. Ведет его казак Небаба.
— Этого не может быть! — воскликнул Гонсевский. — Его порубили в болоте. Не хочет чернь верить в его конец.
— Скорее, что так. Войт встревожен и просит драгун. На Пинск сейчас войск нет, и посылать ни одного драгуна не буду. Могилев костью стоит.
— Надо бы, — осмелился не согласиться Гонсевский. — Вспомни, ясновельможный, как усмирили — почти семь лет спокойно было. Как воевать Могилев, если за спиной неспокойно.
— Могилев возьму, тогда и порешим, — твердо ответил Радзивилл.
— Твоя воля, ясновельможный. Позволь заметить, не видно, чтоб горожане собирались сдать город. Орешек твердый.
— Расколется. Начнут копыта конские грызть — расколется.
— С божьей помощью! — согласился хорунжий, но в мыслях не думал, что такое скоро сбудется.
— Половину войска положу, но город возьму! — Гетман поднял кубок и выпил вино. — Завтра по валу буду ядрами бить. Иди, хорунжий, готовь войско к бою. Утром чтоб полковники строились со знаменами и бунчуками.
Гонсевский ушел. Радзивилл прилег на походную кровать и, заложив под голову руки, задумался. Совсем стар стал хорунжий и боязлив. В победу не верит. Заметил гетман, как вертелся хорунжий в седле во время боя и беспокойно грыз ногти. А совсем недавно еще носился по полю от полковника к полковнику. Может быть, отправил бы его в королевство на покой, да заменить нет кем. Гонсевский осторожен и хитер.
Дверь приоткрыл Окрут и, не ожидая разрешения гетмана, вошел. Радзивилл недовольно покосился.
— Прости, ясновельможный. Два гонца прибыли. Один из-под Быхова, другой из Кричева.
— С чем прибыли? — гетман приподнялся на локте. — Веди по одному.
Вести, которые принесли гонцы, были дурные. Быховский сообщил, что наказной гетман Иван Золотаренко посадил на байдаки и челны пять сотен казаков и отправил их водой к Могилеву, а полковник Василь Золотаренко, брат гетмана, да Тимофей Аникеев пошли с пешим и конным войском берегом. Другой гонец поведал, что князь Трубецкой еще в конце января вышел с войском из Вязьмы к Брянску, а теперь находится под Кричевом, в пятидесяти верстах от Могилева. Таких вестей гетман Радзивилл не ждал.
— Зови пана Гонсевского! — приказал Окруту.
Когда хорунжий явился, гетман объявил ему:
— С востока движутся к городу москали, с юга — черкасы. Завтра сниму осаду и отойду к Борисову. Что да почему, полковникам не говори. Им знать пока нет надобности.
Гонсевский был озадачен всем происходящим. Рушились планы, которые были задуманы на лето. Отходя от Могилева, придется отвести войско от Полоцка и Витебска. Необходимо поспешно уводить обозы с харчами и артиллерийскими припасами. По всей вероятности, войско королевское будет собираться под Менском, ибо, как доносят лазутчики, армия князя Шереметьева устремлена на Вильню. Вступать в бой с князем Трубецким гетман не решился. Во-первых, Радзивилл не знает, сколько ратников у Трубецкого. А по-другое, не рискнет подставлять спину черкасам.
Гетман был хмур. Второй раз ему приходится уходить от русского войска. Нет, он не страшится боя. Он хочет сберечь полки для будущих сражений. Ибо ждать свежих подкреплений нечего. Сегодня их нет у короля. Надеяться на ландскнехтов нечего тоже. Наемному войску необходимо платить. А денег у казны — шиш. В прошлом году папа Иннокентий X обещал пятьдесят тысяч талеров. В январе распутный и дряхлый старец почил в бозе. В казне Ватикана не оказалось ни одного шелега, чтоб похоронить святого отца. И похоронил папу за свой кошт некий монах.
— С утра отходить будем? — спросил хорунжий.
— Как управимся, — гетман прищурил глаз и повторил: — Как управимся…
Едва занялся рассвет, войско Радзивилла было поднято. Пикиньеры еще не знали, куда их поведут. Поговаривали о новом штурме вала, с тревогой и недоверием поглядывали на город. Когда драгуны и гусары стали покидать посад и уходить за большой вал, стало ясно, что штурма не будет. По приказу Радзивилла Окрут взял пятьдесят пикиньеров и отправил их к пушкарям за паклей. Они же прикатили бочонок смолы. Пикиньеры навязали пыжи, облили их смолой и насадили на дреколье. Окрут приказал зажечь пыжи и показал на хаты посада:
— Палите!
Пыжи густо чадили и жарко пылали. Капли горячей смолы падали на землю, и пикиньеры несли пыжи на вытянутых руках. Они подбегали к хатам и совали их в соломенные крыши. Сразу же потянуло удушливой гарью.
Тотчас узкую посадскую улицу огласил истошный бабий крик:
— Па-ажа-ар!..
Возле одной из хат мужик уцепился за факел, выбивая его из рук пикиньера. Воин пнул мужика сапогом в живот. Мужик, отскочив в сторону, схватил в сенях вилы и ринулся на пикиньера.
Издали заметив потасовку, Окрут выхватил саблю и вместе с пикиньером бросился к хате.
— Схватить собаку! — приказал Окрут.
Разъяренный мужик ударил вилами по пике и выбил ее из рук воина. Метнувшись к Окруту, вонзил вилы в его грудь. Выронив саблю, Окрут свалился со стоном. В тот же миг мужика пронзила пика.
