Белая сорока - Лускач Рудольф Рудольфович (читать книги без сокращений .txt) 📗

РУДОЛЬФ ЛУСКАЧ И ЕГО КНИГИ

Как «Белая сорока» прилетела в Карелию?

Лет десять назад в Карелию приехал чешский журналист Иржи Седлачек. Много с ним ездили, долго беседовали. Между делом он сказал, что впервые о республике узнал из произведений своего друга Рудольфа Лускача.

Вернувшись домой, Иржи прислал его книгу — «Лесничество без границ». Первая часть этого объемистого произведения называется «Зеленый рай». Пожалуй, она представляет для нас особый интерес, так как целиком посвящена Карелии.

«Все началось в Ленинградском оперном театре, где шло представление бессмертного балета П. И. Чайковского «Лебединое озеро», — пишет Лускач. — В антракте я разговорился с одним из зрителей. Он сказал, что хореографам не вредно бы посмотреть на диких лебедей хотя бы для того, чтобы услышать лебединую песню.

— А что это такое? — полюбопытствовал я.

— Об этом не расскажешь несколькими словами, — ответил он. — Это надо услышать.

Познакомились. Оказалось, что мой сосед. В. П. Казанцев — ветеринарный врач из Беломорска. Он пригласил меня посетить Карелию».

Немного найдется на свете произведений, где бы так увлекательно рассказывалось о жизни обитателей лесов, озер и рек, как об этом говорится в книге «Лесничество без границ». Иллюстрированная множеством прекрасных фотографий, она выдержала в Чехословакии пять изданий, вышла в ГДР, Польше, Венгрии, Австрии и пока ждет перевода на русский язык.

Прочитав эту книгу с большим интересом, я написал Рудольфу Лускачу, что хотелось бы подробнее узнать о том, как он оказался в Карелии, где был, с кем встречался. Он быстро ответил, и завязалась переписка, из которой стало ясно, что Рудольф в конце двадцатых — начале тридцатых годов работал как иностранный специалист в Ленинграде и в Карелии, помогая создавать первые механизированные леспромхозы.

Начало Великой Отечественной войны он встретил в Архангельской области, а затем вместе с чехословацкой бригадой, которая была сформирована в СССР и которой командовал полковник Людвик Свобода (впоследствии президент ЧССР), прошел боевой путь от Бузулука до Праги, громя фашистов рука об руку с советскими воинами. Был ранен, демобилизовался, работает начальником технического отдела Министерства лесного хозяйства и лесной промышленности ЧССР, собирается на пенсию.

Письма были настолько интересные, что одно из них решила напечатать карельская республиканская газета «Ленинская правда». Вот что в нем говорилось:

«Уважаемые товарищи! Поздравляю Вас с Новым годом, желаю доброго здоровья, счастья и много, много успехов.

Я часто вспоминаю вас, говорю и пишу о Карелии. Очень полюбил я ваш край озер и лесов и его прекрасных тружеников. Рад был узнать, что Петрозаводск стал неузнаваемо красивым, что во многих глухих прежде местах сегодня кипит жизнь и работа.

Есть ли еще знакомые в Петрозаводске, которые меня не забыли, нет ли у вас их адресов? Буду бесконечно счастлив снова услышать голоса дорогих друзей и освежить свои впечатления о Карелии, которую я так полюбил и никогда не забуду.

Искренне жму ваши руки, с сердечным приветом ваш инженер Рудольф Лускач,

ЧССР, г. Прага, Мостецка улица, дом 21».

Адресов, естественно, не было. Но случилось так, что номер газеты, где было напечатано это письмо, попал супругам Терешкиным, которые тогда жили на ул. Олонецкой в Петрозаводске. Иван Васильевич, в прошлом плотник, потом пенсионер, отправился к своему родному брату Николаю. Подумали братья, порядили — их давнего друга вроде звали Лео, а тут Рудольф — и, пользуясь тем, что в газете был указан адрес, написали в Прагу письмо.

Вскоре пришел ответ.

«Дорогой Николай, а давным-давно Коля! Это, конечно, я Рудольф-Лео Рудольфович. Дело в том, что раньше у нас новорожденному обязательно давали два имени. Понял? Забавно и весьма лестно было узнать, что ты просишь меня написать — знаю ли я себя! Не часто такое бывает.

Очень рад, что ты так сердечно обо мне вспоминаешь, не забыл чудесных дней в Маткачах, за Падосом, на Урозере. Самые лучшие в моей жизни воспоминания — это о Карелии, о твоей дорогой матери Анне Николаевне, о твоей сестре Тане, братьях Алексее и Иване, о шуйском учителе Василии Николаевиче Покровском… Как я счастлив, что ты нашелся! Будем теперь писать друг другу без конца. А может, еще увидимся? Вспомним тогда, как поймали «рыбку» на Урозере. И тряхнем стариной.

Ваш навсегда Рудольф Лускач»

Не получил этого письма Николай Васильевич Терешкин. Умер бывалый фронтовик, боевой офицер, орденоносец за месяц до того, как оно пришло в Петрозаводск.

Снова летит письмо в Прагу. И вот уже снова стучится почтальон в квартиру № 1 дома № 11 по улице Олонецкой.

«Дорогой Иван Васильевич! Только обрадовался, что нашлись мои милые старые друзья Терешкины, и вот узнал из твоего письма: нет больше Николая. Уму непостижимая утрата! Выходит, его первое письмо, которое он спустя столько лет мне послал, стало для меня последним. Жаль, невыразимо жаль… Примите мои самые сердечные соболезнования. А все проклятая война!.. Никогда, никогда не забуду вас, моих самых близких друзей. О вас я и в книге писал…»

И снова десятки вопросов, Теперь уже к Ивану Васильевичу.

Очень мечтал Рудольф Лускач снова приехать в Карелию, встретиться со старыми друзьями, но уже был тяжело болен. А Иржи Седлачек снова побывал в Карелии, о которой много и тепло писал в различных чехословацких газетах и журналах. Кажется, в этот приезд или немного позже ко мне и попала книга Лускача «Белая сорока», вышедшая в пражском издательстве «Svet sovetu» в 1964 году. С этого издания и осуществлен, перевод, который в сокращении предлагается вниманию читателей.

Нет нужды представлять книгу особо. Каждый, кто познакомится с этим в полном смысле слова приключенческим романом, лишний раз убедится, что Рудольф Лускач — истинный патриот-интернационалист. Ведь уже в начале тридцатых годов он сумел разглядеть опасность коричневой чумы фашизма и, не колеблясь, стал на сторону первого в мире социалистического государства, истинным другом которого оставался всю жизнь.

Веселый, жизнерадостный, остроумный инженер оказался способным писателем. Ведь это только по скромности он видит свою заслугу, как сам говорит в послесловии к «Белой сороке», в том, что рассказал об истории, которая «разыгралась в действительности», а он лишь «решил чуточку заплести интригу, красочнее обрисовать события, придать им то, без чего менее интересно разматывался бы клубок загадок». На самом деле это, несомненно, художественное произведение, достоинства которого не только не умаляются, а даже усиливаются оттого, что его основа строго документальна.

Конечно, с точки зрения нынешних достижений приключенческого жанра кое-что иному читателю, возможно, покажется и наивным. Но не забудем, что, во-первых, «Белая сорока» складывалась в замыслах автора в конце тридцатых годов, а, во-вторых, он менее всего намеревался создать, так сказать, детектив в чистом виде. Другое двигало его пером.

Внимательный читатель заметит, с какой симпатией, правдиво и нешаблонно рисует Рудольф Лускач, например, образ следователя Курилова, который вместе со своими советскими и иностранными друзьями умело распутывает клубок преступлений банды гитлеровских шпионов и их прихвостней. Четкость идейной позиции, литературное мастерство позволяют ему, с другой стороны, словно мгновенной вспышкой, ярко осветить как зловещие фигуры всех этих фон лотнеров, бушеров, купферов, блохиных-крюгеров, так и колеблющихся, слабохарактерных хельмигов, хельми и грет, попавших в цепкие сети фашистской разведки и гибнущих — морально или физически — на наших глазах.

По достоинству оценит читатель и легкую иронию, с которой автор рассказывает о своем друге — немецком инженере, «любителе слабого пола» Карле Карловиче Шервице, да и о себе самом, хотя их роль в разоблачении участников дела «Белая сорока» была далеко не последней.

Наконец, и в этой остросюжетной книге Лускач остается страстным любителем и знатоком природы, лесного и другого зверья, а написанные с истинно чешским юмором сцены охоты, рыбной ловли, лишь на первый взгляд отвлекающие от основного действия, помогают лучше представить личность этого незаурядного человека, как, впрочем, и коротенькие пейзажные зарисовки, сделанные рукой умелой и очень своеобразной.