Елизавета Петровна - Сахаров Андрей Николаевич (книги полностью TXT) 📗

– Да ты бы так и сказал сразу, Семён Никанорович! – совсем весёлым голосом ответил он. – А то ты страсть какие заковырки загибаешь! Конечно, ежели потом мне все мои расходы вернут, так отчего бы мне сейчас и своих не выложить?

– Как только Столбина изловишь, так двести червонцев в руки не в счёт!

– Ну так чего же лучше? А пока, Семён Никанорович, попрошу я тебя мне одно дельце устроить. Осталось после Алёны заёмное письмо – она, вишь, еврею Липману свои деньги на проценты положила; так в этом заёмном письме всё на её имя писано. Сделай милость, похлопочи, чтобы Липман мне без задержки деньги выдал!

– Ладно, это можно. Приходи завтра часам к двенадцати туда!

Ванька, рассыпаясь в благодарностях, ушёл, но, выйдя в прихожую, погрозил кулаком в сторону двери.

– Ладно же! – шептали его губы. – Ты вот что задумал? Ну погоди!

Новый атташе французского посольства маркиз де Суврэ приехал со своим секретарём, очень недурным по внешности, но, к сожалению, горбатым молодым человеком, только в середине мая.

– Добро пожаловать, дорогие друзья! – весело приветствовал их маркиз де ла Шетарди, когда, переодевшись и умывшись с дороги, новоприбывшие явились в столовую, где их ждал изящно накрытый завтрак. – Очень рад видеть вас. Пожалуйста, не стесняйтесь на чужбине и чувствуйте себя у меня, как на родине. Впрочем, что касается вас, сударыня, – обратился он к секретарю, – то вы-то на родине!

Секретарь вздрогнул и опасливо кинул взгляд на дверь, услыхав не соответствующее его внешнему виду обращение.

– Не бойтесь! – успокоил его улыбавшийся посол. – У меня несколько таких комнат, в которых можно совершенно изолироваться. Мы в полной безопасности: ни одного слова подслушать нельзя. Кушайте, господа, вы, наверное, проголодались! Но почему вы так запоздали? Ведь я ждал вашего приезда ещё два месяца тому назад?

– Да тут случилось одно маленькое обстоятельство… – потупясь, ответил секретарь.

– Очень маленькое, – подхватил Суврэ, – очень красивое, сморщенное и пискливое, и зовут это «обстоятельство» Жаном де Суврэ! Недаром говорят, что и маленькие обстоятельства зачастую ведут к большим последствиям: по крайней мере, наше чуть не стоило жизни моему милому секретарю. Жанна была очень больна, и это-то и задержало нас.

– Но, надеюсь, теперь вы совсем оправились? – любезно осведомился Шетарди.

– Нет, – ответил за Анну Николаевну Суврэ, – она не успела и выздороветь-то толком, как сейчас же заторопила «ехать да ехать». Хорошо ещё, что было на кого оставить маленького Жана: дедушка в нём души не чает и будет следить лучше любой няньки. Но я серьёзно боялся, как бы в дороге с Жанной чего не случилось!

– Я вижу, вы, сударыня, – совсем герой, – произнёс посол – Насколько я могу судить по причёске, вы обрезали себе волосы, чтобы не возбудить подозрений случайно развернувшейся косой!

– Это было сделано по необходимости, – ответила Жанна, – у меня была горячка, так что доктора приказали сбрить мне волосы.

– Зато другое обстоятельство не объясняется так же естественно, – продолжал неутомимый в комплиментах Шетарди. – Я не раз слышал, что вы, сударыня, обладаете одной из изящнейших фигур, но ныне ради политики вы закрыли её отвратительным горбом, а это – такая жертва, на которую пойдёт редкая женщина…

– И это объясняется вполне естественно, – подхватил Анри, – горб на спине пришлось приделать, чтобы…

– Анри! – недовольно крикнула Жанна.

– Чтобы замаскировать необходимость горба спереди, которого не лишены изящнейшие фигуры…

– Я прошу прекратить этот разговор, – твёрдо и холодно сказала Анна, гордо обводя мужа и Шетарди негодующим взглядом выразительных чёрных глаз. – Для всех нас будет лучше, если вы, маркиз, сразу приучите себя видеть во мне не женщину, а товарища, готового делить с вами все труды, заботы и опасности ради желанной цели. Так не будем же тратить время попусту на любезности и комплименты. У нас много чего порассказать вам, но много и такого, о чём надо расспросить. Придётся начать с грустных новостей: моя незабвенная подруга, виконтесса де Вентимиль, скоропостижно скончалась.

– Как? – воскликнул Шетарди. – Но я ещё только на днях получил известие, что виконтесса в прошлом месяце благополучно разрешилась от бремени сыном Людовиком?

– Да, но потом вдруг сразу ей стало плохо, и она свернулась в несколько часов. Её смерть вызвала большие пересуды… Говорили про отравление… молва подозревала кардинала Флери. Но разве можно знать что-нибудь?

– Бедная Полетт! – с чувством сказал Шетарди – Ведь я знал её ещё маленькой девочкой! Такая умница, такая очаровательная. Она была достойна лучшей участи.

– Что же делать! – грустно сказал Суврэ, –

Жанна только отмахнулась от Анри, а Шетарди, знавший слабость Суврэ к цитатам, улыбнулся.

– Бедный король! – сказал он. – Он, наверное, страшно огорчён?

– Эх, что такое королевская скорбь! – с горечью ответила Жанна. – Ну да, в первое время он так тосковал, что боялись за его рассудок. Мы уже были готовы ехать, но его величество ни за что не хотел отпустить Анри – ведь Суврэ обладает даром быстро и успешно утешать его величество… Впрочем, на этот раз помощь пришла со стороны де Майльи. Она показала королю свою третью сестру, герцогиню де Лораге, и его величество сразу же сказал, что последняя очень напоминает ему покойную, а потому… Теперь он опять вкушает сладость тихого семейного счастья под эгидой двух любящих сестёр…

– А что представляет собой герцогиня?

– О, это – полное ничтожество; хорошенький, но глуповатый зверёк…

– Но в таком случае со смертью Полетт политика Франции по отношению к России может сильно измениться? – встревожился Шетарди.

– Я сама боялась этого, – ответила Жанна, – но перед отъездом я виделась с кардиналом Флери по его приглашению и много говорила. Кардинал очень склонен всеми силами содействовать воцарению Елизаветы Петровны; он хочет одного, чтобы это не требовало у Франции больших затрат, так как и без того Швеция стоит ей очень дорого…