Сердце Бонивура - Нагишкин Дмитрий Дмитриевич (книги TXT) 📗
Поэтому с таким нетерпением в 36-м полку ждали Старка. Охрану адмирала поручили сотне казаков ротмистра Караева.
Воскресный день был томительным. Кадеты второй и первой роты, облачённые в парадную форму с самого утра, не знали, чем заняться. Они расхаживали по жиденьким аллеям парка, разбитого вблизи казарм. Учебный год был закончен. Все уже предвкушали избавление от надоевшего за год распорядка, строили планы на лето. Воспитанники третьей роты томились в течение последних дней. Большинство кадет, принятых в корпус в 1920 и 1921 годах, были сыновья солдат, дети беженцев — ижевских, иркутских, николаевских, очень плохо мирившихся со своей новой участью. Все мечты их были прикованы к прежней вольной жизни. Стриженым их головам было тесно в форменных фуражках. Предоставленные в этот день самим себе, они играли в лапту, в свайку, в чижика. Их группы виднелись то здесь, то там на широком плацу перед казармами или в тени зданий.
Солнце поднималось все выше, время подходило к обеду. Кадеты ходили красные, потные, разгорячённые в своих тесных мундирах.
В час дня сыграли сбор на обед. После обеда репетировали встречу.
Адмирал прибыл в четыре часа пополудни.
Грянул оркестр, выстроенный на причале. Адмирал сошёл с катера по трапу, крытому красным ковриком. Его встретил тучный седой старик, директор корпуса Корнеев. Выслушав рапорт, Старк поздоровался с ним, расцеловался и в сопровождении адъютантов и встречавших направился к зданию корпуса.
Звуки оркестра были сигналом, по которому кадеты стали в каре, поротно, по ранжиру. Строгий чёрный четырехугольник застыл на посыпанном свежим песком плацу. Затихли голоса. Над плацом нависло молчание. Тысяча подростков и юношей замерла в шеренгах, затаив дыхание. Виталий, наблюдавший парад из окна комнаты Козлова, сказал невольно:
— Здорово их вышколили!
— Дисциплина тут во! Всех под одну гребёнку подровняют! — сказал Козлов.
— Не успеют! — усмехнулся Бонивур.
Звуки команды на плацу прервали их разговор.
— Корпус, смирр-р-на-а! Господа офицеры!
Старк, могучей громадой возвышавшийся в середине каре, в группе пехотных офицеров, бархатным басом пророкотал:
— Здравствуйте, господа кадеты!
Строй ответил дружным «Здравия желаем, ваше высокопревосходительство!», произнесённым отрывисто и легко. Старк покосился на Корнеева: «Хорошо отвечают». Корнеев не мог скрыть довольной улыбки — ответ на приветствие был его гордостью и утехой.
Внешней причиной торжества послужило окончание учебного года. По традиции полагалось отмечать это событие молебном. И хотя офицеры не знали, где начнётся новый учебный год, традиция должна была соблюдаться.
Возле адмирала появился аналой. Священник в златотканной ризе и дьякон в серебряном стихаре, приняв поклоны от начальства, начали молебен. Хор кадет пел молитвенные песнопения. Дым из кадильницы, которой мерно размахивал дьякон, в воздухе, раскалённом лучами беспощадного солнца, вился струйками, медленно поднимаясь вверх. Хор пел согласно и чинно. Строй с фуражками на левой руке, следя глазами за генералом, крестился и клал поклоны вслед за ним.
Молебен кончался песнопением «Спаси, господи, люди твоя».
Написанная свыше сотни лет назад, молитва эта обладала формой, которая позволяла вставить имя любого царствующего лица. Когда не стало Николая, монархисты изменили стих этот в соответствии со своими надеждами на одного из претендентов на не существующий более престол российский — великого князя Кирилла. Колчаковцы же и каппелевцы пели: «Победы христолюбивому воинству нашему на супротивныя даруяй!» Так как во Владивостоке они содержали большинство военных учебных заведений, то и в Хабаровском кадетском корпусе молились о ниспослании победы «христолюбивому воинству».
Старк, убеждённый «кирилловец», по привычке запел длиннейший стих с титулом Кирилла.
Его густой бас шёл наперерез всем голосам, разбивая их. Вся торжественность минуты была непоправимо испорчена Третья рота перестала петь. Подростки пересмеивались. С побагровевшим от натуги и от сознания своего промаха лицом Старк, пытавшийся перекричать весь корпус, был смешон.
Виталий, наблюдавший за всей этой сценой из окна комнаты Козлова, покатывался со смеху. Козлов, весело поблёскивая своими чёрными узкими глазами, подмигнул Виталию.
— Не сговорились, значит…
— И не сговорятся! — сказал Бонивур.
Раздражённый ещё на молебне, Старк не глядел на Корнеева и тяжело дышал, с шумом выпуская воздух через раздувавшиеся ноздри. Генерал обратился к адмиралу с просьбой сказать несколько слов кадетам.
Старк оттянул от потной шеи ставший вдруг тесным белейший крахмальный воротничок, помолчал несколько секунд, пытаясь успокоиться, потом начал:
— Господа кадеты! Поздравляю вас с успешным окончанием учебного года… — Сердце адмирала давало перебои, уши горели от раздражения… — Вы должны верить в светлое будущее, ибо без этой веры нельзя жить, господа кадеты! Но вера без дел мертва, говорит евангелие, значит и вам надлежит свою веру подкрепить живым делом… Усваивайте преподанное вам наставниками и начальниками!
Он тяжело задышал и вдруг почувствовал, что у него нет таких слов, которые дошли бы до кадет, смеявшихся над ним до сих пор. Насилуя себя, он закричал:
— Господа кадеты! Ваша задача, ваш долг — стать офицерами во что бы то ни стало! Отвращайте свой слух от речей, противных нашей идее, от пропаганды большевиков! Отвращайте свои глаза от их книг. Острите своё сердце, ибо ваше сердце — это меч, занесённый над врагами России!.. Мы перенесли тяжёлые испытания, и, может быть, нам предстоят ещё более тяжкие, самые горчайшие из тех, что приуготовлены нам судьбой. Большевики всюду! Они наступают с севера, они проникают в нашу среду! Может быть, они прячутся и здесь! — он ткнул куда-то в залив своей большой белой рукой.
Корнеев тихонько сказал, находя, что адмирал переборщил:
— Ваше высокопревосходительство…
Но Старк, которому уже было почти дурно, продолжал:
— Они кругом! Они добиваются того, чтобы отнять у нас землю! Нашу землю, господа!
Вне себя он опустился на колени.
— Господа! Защищайте её! Любите её! Храните в сердце своём. Помните о ней, где бы вы ни были. Ибо вот она, ваша родина, господа!
Адмирал нагнулся, чтобы поцеловать землю, но вместо красивой земли — чёрной, мягкой, покрытой зеленой травой, какую он видел перед собой мысленным взором, вместо луга, вместо поля — перед ним был ровный жёлтый песок плацпарада. Адмирал зачерпнул песок горстью, ткнулся в него губами. В этот момент красные круги поплыли у него перед глазами, он рассыпал песок на свой сюртук; жёлтые пятна покрыли чёрное сукно. Вслед за этим адмирал покачнулся и рухнул лицом вниз, потеряв сознание.
Со всех сторон к Старку бросились на помощь. С трудом подняв адмирала, прислонили его к аналою и стали приводить в себя.
Казаки конвоя находились за строем кадет. Однако они ясно видели все, что произошло. Стоявший рядом с Лозовым Цыган тронул старого казака рукой, кивнул на адмирала и сказал на ухо:
— Видал? Он — за землю, а она — промеж пальцев…
Лозовой сумрачно ответил:
— Не береди, дьявол… Конечно, видал… Не слепой.
Через час, после того как совершенно обессиленного Старка отправили на катере в город, пешком, через холмы, ушёл из 36-го полка и Виталий.
Неся с собою деревянный ящичек, в каких рабочие обыкновенно хранят подручный инструмент, он своей лёгкой походкой отправился в Поспелово. И никому было невдомёк распознать в этом беспечном подмастерье, что шёл, сшибая прутиком подорожники, руководителя комсомольской подпольной организации.
Смеркалось, когда, перевалив холмы, Бонивур увидел перед собой беспорядочно раскиданные строения Поспелова, сбегавшие с вершины покатого берега к самой воде. На свежей волне плясали блики огней катеров, что проходили по проливу.
