Меч и плуг (Повесть о Григории Котовском) - Кузьмин Николай Павлович (книги полные версии бесплатно без регистрации .txt) 📗
— Павел Тимофеевич, скоро все кончится. Постарайтесь вести себя спокойнее. Ладно?
По сообщению Симонова, Матюхин со штабом и передовыми отрядами остановился на виду деревни. Однако на том месте, где «хорунжий» получил приказание «есаула», Котовского с командирами встретила бандитская застава, человек пятьдесят. Дальше в лес поехали как бы под усиленной охраной.
Матюхинцы, ожидая, не слезали с седел и держали оружие наготове. Большая поляна была запружена народом. Густые человеческие массы угадывались в окружающем осиннике, там то и дело съезжались и разъезжались конные группы.
— A-а... Пал Тимофеич! — осклабился Матюхин, увидев Эктова, но не сделал ни шагу навстречу, ждал, когда подъедут.
Котовский шевельнул коленом и убедился, что штабс- капитан точно выполняет полученную инструкцию — едет вплотную. По лицу Эктова угадывалась мучительная душевная борьба. Сейчас достаточно одного слова, одного жеста! Напоминая ему о себе, Григорий Иванович звякнул стременем о стремя. Эктов точно очнулся от своих мыслей и с облегчением вздохнул.
— Заждались, Пал Тимофеич, заждались,— приговаривал Матюхин, вглядываясь в штабс-капитана из-под спутанных волос. Атамана Фролова он до поры до времени будто не замечал.
— Дорога трудная, Иван Сергеич,— оправдывался Эктов.— Вон какого кругаля пришлось давать.
— Съездил как? С пользой, нет?
— Потом будет разговор, Иван Сергеич. Пока знакомься. Больших людей тебе привез.
С этой минуты Григорий Иванович больше не сомневался в Эктове,— свою роль штабс-капитан доведет до конца [3].
Представление главаря бандитов «атаману Фролову» прошло натянуто. Соблюдая офицерское достоинство, «войсковой старшина» заметил:
— Признаться, потерял всякую надежду увидеть вас.
— Быстро робят, слепых родят, ваше благородие. А мы люди темные, деревенские. Нам все руками пощупать охота.
В ответ на офицерскую острастку Матюхин решил прикинуться придурковатым мужичком.
Решительно заворачивая коня назад, в деревню, «войсковой старшина» пожаловался:
— У меня критическое положение. Половина сил занята под Медным. Смею ли я рассчитывать на вашу помощь?
— Это можно,— с наигранным простодушием согласился Матюхин, пристраиваясь слева от Котовского.— Коли надо, почему не помочь? Мы, ваше благородие, никому не отказываем.
За Котовским и Матюхиным тронулись штабные.
Сзади раздалась команда:
— Справа по три...
Лошади шли шагом, колонна войск растянулась по дороге. Григорий Иванович не вынимал руку из правого кармана, со стороны было похоже, что бравый войсковой старшина едет, молодцевато подбоченясь.
— Стой! Кто идет?
Из свежего окопчика в сторону приближающейся тесной группы смотрело тупое рыльце станкового пулемета. За пулеметным щитком блеснул офицерский погон.
Вперед выехал Симонов и громко назвал пароль:
— Киев.
— Отзыв? — потребовали из окопа.
— Корсунь.
Начальник заставы Тукс, с погонами подпоручика, вылез из окопа, взял под козырек.
— Можно следовать дальше.
— Строго у вас,— одобрил повеселевший Матюхин.
С готовностью высунулся длинноволосый Макаров:
— Муха не пролетит, Иван Сергеич! Сам проверил.
За командирской группой, в колонне, чей-то хриплый, простуженный голос затянул песню, припев подхватили громко, но вразнобой:
Увидев свежую виселицу с болтавшейся петлей, Матюхин оживился:
— Кого это собираетесь?
— Да тут,— «войсковой старшина» небрежно дернул выбритым подбородком,— кое-кто из «красноты» попался.
— А мы проще управляемся. Возьмешь его и...— показал, как сворачивается шея.— Хрустнет у него, и отпустишь. Он еще дрыгается, а пускай. Все одно уже ни один фершал не поможет!.. А то — городить, добро на них изводить... Ну, да у вас, видно, свои порядки! — добавил Матюхин, заметив, что атаманское лицо стало вдруг туча тучей.
Внимание «войскового старшины» отвлекла горластая казачья группа, похоже, сильно подгулявшая. Несколько человек в кубанках держали за руки старика, тот рвался к проходившей колонне, настырно лез вперед, не сводил глаз с чернобородого, сидевшего вразвалку Матюхина.
— Станичник!.. Эх, станичник! — уговаривали потерявшего соображение старика молодые казаки и загораживали его от гневных атаманских глаз.
— Р-распустились! — рявкнул «войсковой старшина», выпячивая челюсть.
Командирский властный зык заставил Матюхина с укором оглянуться на своих. У него в отряде с дисциплиной было плоховато: каждый сам себе атаман.
К старику и казакам тотчас подскочил «хорунжий» Симонов, стал оттирать их конем в сторону. Старика, видно, уняли, повели. Два или три голоса с присвистом загорланили:
Завидев подъезжающих, Маштава слетел со ступенек крылечка, хлебосольно махнул широким рукавом черкески:
— Прошу!
Во дворе тянулась на цыпочки, высматривая кого-то, румяная приодетая Дуняша.
— Васька, твоя, что ли? — ухмыльнулся в бороду Матюхин, слезая с лошади. Сын мельника уважительно придержал ему стремя.
Возле крыльца возникла небольшая толчея. Вперед, в дом, пропустили самых главных. Мельника с намасленными волосами затолкали в сторону.
Приготовлений к обеду и обильной выпивки Матюхин не одобрил.
— Ваше благородие, головы у нас слабые, мужичьи. Выпьешь — и сообразить ничего не сообразишь. Надо сначала дело делать.
— Согласен! — и «войсковой старшина» жестом приказал очистить стол.
Офицеры, проходя за стол, отстегивали шашки и бросали их в угол. Бандиты уселись с оружием, карабины поставили между колен. Матюхина усадили в почетный угол, под образа.
Муравьев, матюхинский начальник штаба, достал из сумки и ловко разбросил по столу новенькую карту.
— Как-кая карта! — завистливо протянул «войсковой старшина», заметив на ней печать штаба тамбовских войск.— У красных разжились?
— Зачем? — заскромничал Матюхин, садясь пошире и выкладывая на стол свои огромные ручищи.— Верные люди достали.
Совещание, как старший по чину, открыл «атаман Фролов». Верный привычке военного человека, он не терпел многословия, короткая речь его напоминала строчки боевого приказа.
Поднялся Эктов, развернул приготовленные листочки. Его выступление было основным, для того и собрались, чтобы его послушать. В Звенигороде, на съезде, сказал он, принято важное решение объединить силы казачьих полков с крестьянскими отрядами. Достигнута также твердая договоренность с Махно: в случае, если командование Красной Армии тронет войска с Украины, то Махно тут же нажмет с тыла. Таким образом прежнему разобщению сил повстанцев положен конец.
— Умные речи приятно и слышать! — крякнул Матюхин и крепко потер руки.
На съезде, добавил Эктов, присутствовал сам Савинков. Конечно, сильно рисковал, но такой момент, такое историческое событие! Не утерпел старый боевик, плюнул на всякий риск. По заданию Савинкова Эктов отправился на Дон за помощью — и вот результат.
Вести были хорошими, обнадеживающими, у сидевших за столом веселели глаза. Кое-кто переглядывался. А что? Еще поживем, погуляем!.. Вызывало удивление, что «атаман Фролов» как будто не разделял общего подъема. Все время, пока выступал Эктов, у него дергалась губа, мрачнел взгляд. Не согласен он, что ли?
Так и оказалось. Едва «представитель ЦК эсеров» принялся зачитывать пространную и трескучую резолюцию Всероссийского совещания повстанческих отрядов и организаций, «войсковой старшина» не вытерпел и перебил его. Он, конечно, за борьбу, за активную борьбу с Советской властью, однако, как военный человек, считает нужным высказать свои сомнения. Самое главное: недостаточно сил. Будучи еще на Дону, он надеялся, что в Тамбовской губернии под ружьем огромная армия. Однако где же она? То, что ему удалось увидеть, смехотворно. Разве можно с такими силами рассчитывать на успех? Поэтому он предлагает отказаться от вооруженной, открытой борьбы и перейти к скрытой, подпольной.
