Пещеры Красной реки. Листы каменной книги(Исторические повести) - Сенак Клод (книги онлайн полностью .txt) 📗
— Болтаемся по воде, как щепки, — ворчал он, втаскивая в лодку большого скользкого налима. — Что это за промысел? Вот на море есть где показать и силу и смелость! А какая здесь жизнь: добудешь — ладно, не добудешь — тоже не беда! Живем, прячась в лесу, как кроты…
— Зато если Хозяин моря не посылает добычу, — сказал Льок, — голодает все стойбище…
— Если бы сородичей научить ставить капканы, у них бы не было весной голода, — задумчиво ответил Бэй. — Я теперь умею делать ловушки на каждого зверя.
— А я из черного камня научился делать хорошие орудия…
Они помолчали. Потом Бэй взглянул на брата и сказал:
— А что, если?.. — начал он.
— Я сам об этом думаю. Мне все снится, что мы вернулись назад.
— И я все об этом думаю. Начну есть и думаю: «А как наши? Как у них промысел в это лето?»
На светлом дне зачернела мясистая спина громадного налима. Бэй, словно нехотя, проткнул ему острогой голову и, прижимая рыбу к песку, добавил:
— Но что сказать сородичам? Почему мы убежали, почему вернулись назад? Как объяснить, что у Кремня оказался человечек с твоего ожерелья?.. Сразу всего не придумаешь.
Льок кивнул головой.
— Надо долго думать.
Причалив к берегу, рыболовы развели костер, развесили рыбу коптиться в дыму и улеглись у огня. Засыпая, Бэй сказал брату, как когда-то уже говорил:
— Я все думаю и думаю, а придумать ничего не могу. Ты хитроумный, ты, верно, придумаешь.
Под утро Льок разбудил Бэя.
— До чего же ты долго спишь! — недовольно заговорил он. — Я давно придумал, а ты все спишь и спишь.
С Бэя сразу слетел сон.
— Говори скорей, — заторопил он брата.
— Надо так сказать сородичам… начал Льок. — Когда охотники в хранилище промысловых одежд накинулись на Кровавого Хоро, он побоялся показываться нам и выпустил Кремня, в образе которого жил. Значит, у ям был настоящий Кремень. Он не смел вернуться в стойбище — ведь мы бы подумали, что это опять пришел Хоро, — а есть ему хотелось, он и стал разрывать ямы…
Бай слушал, кивая головой.
— А твой человечек? Как он попал к Кремню? — спросил он.
— Человечек? Его сдернул с моей шеи лесной дух и подарил Кровавому Хоро, вот он и оказался у Кремня. А мы ушли с тобой на юг, потому что так велели мои духи. Они сказали, что там мы научимся делать ловушки и хорошие орудия, чтобы сородичи никогда не голодали весной. Мы научились, как надо их мастерить, и вернулись на родину.
Бэй восхищенно смотрел на брата.
— Как все складно у тебя получилось… Вот удивится старый Нюк, когда палки сами наловят тетеревов. — И Бэй громко засмеялся, представляя изумление сородичей. — Давай уйдем сегодня, — сказал он и стал торопливо снимать с жердей коптившуюся рыбу.
Братьям следовало бы остаться на рыбалке еще дня два. Стояла тихая погода, и после недавних бурь на отмелях у островов скопилось много рыбы. Но Льоку и Бэю не терпелось осуществить задуманное.
До сегодняшней ночи им самим казалось, что они совсем привыкли к стойбищу потомков Лося. Они обходили ловушки и лучили рыбу в тихой реке и на озере. Льок целыми днями просиживал со старым мастером, склонившись над каменной рабочей плитой, а Бэй стал одним из лучших охотников селения. Жизнь текла спокойно, по заведенному порядку, и братьям думалось, что так и будет всегда. Но стоило сказать вслух то, что каждый из них таил от другого, как они снова почувствовали себя сыновьями Кита. Жизнь далекого родного стойбища была тревожной, голод почти каждую весну угрожал смертью жителям морского побережья. А в лесном селении у огромного озера было всегда сытно и спокойно. Все же тоска по родным местам и по родным людям с такой непреоборимой силой охватила братьев, что они больше не хотели медлить даже дня.
Льок бросился помогать Бэю складывать еще не докоптившуюся рыбу в лодку.
— Значит, ты опять будешь колдуном? — спросил Бэй, передавая Льоку еще теплую от дыма щуку.
— Ой, нет, нет. — Тяжелая рыбина даже выскользнула из рук юноши и шлепнулась за борт. — Я хочу быть как все! Я скажу, что духи наказали меня за то, что я потерял их дар — фигурку человечка, и они отступились от меня. Я хочу быть как все! Да я никогда и не был колдуном и никаких духов никогда не видел…
— Как не видел?! Ты же всегда говорил: «Мои духи велели мне сделать так или этак». Значит, ты обманывал нас?
— Я не хотел… Но это всегда само получалось… Разве ты не помнишь, как Кремень приказал добыть для селения пищу? С лебедя и началось…
Бэй все еще не мог поверить.
— Как же ты говоришь, что не видел духов, когда даже мы, простые охотники, видели Роко. Он показался нам в ночь посвящения.
Льок тихонько засмеялся, вспомнив, как он погрозил кулаком охотникам и те отступили.
— Это был не Роко, это был я…
От изумления и гнева Бэй не мог вымолвить ни слова, он повернулся и ушел в глубь островка.
Льок постоял на берегу, но брат не возвращался. Тогда он пошел искать его.
Бэй лежал на земле, уткнув лицо в мягкий мох. Льок тихонько тронул его за плечо.
— Уйди! — крикнул Бэй, не поднимая головы. — Как я вернусь к сородичам с таким обманщиком?!
Льок сел рядом с братом. Терпеливо дождался, пока тот немного успокоился, потом заговорил. Он рассказал, как старалась погубить его Лисья Лапа, как Кремень хотел бросить его в порог, как горевал Ау, когда Главный охотник дал ему плохой гарпун, как он, Льок, помог ему, подарив гарпун прежнего колдуна…
Долго говорили братья на пустынном островке и вернулись в селение только под вечер.
Бэй хотел, чтобы Смеющаяся ушла с ними, и очень обрадовался, когда, вернувшись с рыбной ловли, застал ее одну в землянке. Он присел к очагу и рассказал, что задумали они с братом.
— Ты пойдешь с нами? — спросил он.
— Я не умею говорить по-вашему, — испуганно ответила она. — Ваши женщины не примут меня…
— Ты быстро научишься, — успокоил ее Бэй. — Ведь мы тоже не знали вашей речи.
— У меня здесь и сестра, и все мои сверстницы, — сказала Смеющаяся. — А там все чужие. Как они отнесутся ко мне?
Этого Бэй опасался и сам, но все же уговаривал жену.
— Ты ведь придешь с нами…
Смеющаяся не знала, на что решиться, ей было страшно идти к чужим людям и не хотелось расставаться с Бэем.
— Вчера мой сын ушел с другими детьми на птичий промысел, — в конце концов сказала она. — Как я могу оставить его одного? Вот он вернется, тогда дам ответ.
— Хорошо. Буду ждать, — согласился Бэй.
Птичий промысел продолжался долго. Начинался он в полнолуние, а заканчивался следующим полнолунием. Когда наутро братья пошли осматривать ловушки, Бэй сказал Льоку:
— Сейчас уходить нельзя. В лесу еще голодно. Надо подождать, пока появятся грибы, ягоды и подрастут птенцы. Сейчас в пути нечего будет есть. И Смеющаяся ждет с птичьего промысла сына.
Льок ничего не ответил, он сразу понял, почему Бэй, так торопивший его, теперь откладывает задуманное.
Однажды утром Льок встал, приготовил еду для себя и Кибу, поел и, как всегда в последнее время, направился к выходу. Он уже приподнял полог, но тут его окликнул старый мастер.
— Подожди, — сказал он. — Разве ты уже не Мон-Кибу? Смотри, как бы камень не перестал тебя слушаться! Уже лето в разгаре, скоро у нас будет большое празднество. Молодые охотники из соседнего стойбища придут сватать невест, а старые — обменивать свои орудия на наши. Чем сможет похвалиться наш род? Я уже стар, много не наработаю. Садись, Мон-Кибу, рядом со мной.
Льок помедлил немного и присел у рабочей плиты рядом со старым мастером. И вот в землянке раздался давно не слышавшийся двойной перестук отбойников.
Но дело у Льока сначала не спорилось. Он торопился, будто хотел наверстать упущенное время, и камень выскальзывал из его пальцев, отбойник ударял не по тому месту, которое намечал глаз. Льок искоса взглядывал на старого мастера — не смеется ли тот над ним, — но Кибу низко опустил голову, казалось, он весь ушел в работу. Юноша успокоился, и теперь каменные чешуйки стали падать из-под отбойника на рабочую плиту ровные и тонкие. Рука приобрела прежнюю уверенность, и Льок вдруг удивился, что его совсем не тянет ни к озеру, ни в лес и, как прежде, ему хорошо со старым мастером.
