Наполеон Бонапарт - Дюма Александр (читаем книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Мальта была куплена заранее. Бонапарт принял ее походя, и 1 июля 1798 года он коснулся земли Египта подле форта Марабу на некотором расстоянии от Александрии.
Как только до Мурад-бея дошла эта новость, он, словно лев, изгоняемый из пещеры, созвал своих мамелюков и отправил по Нилу флотилию джерм, канж (нильских барок), речных канонерских лодок, а вдоль берега реки за ней следовал отряд от двенадцати до пятнадцати сотен всадников, с которым Дезэ, командовавший нашим авангардом, встретился четырнадцатого июля при деревушке Миниех-Салам. В первый раз со времени крестовых походов Восток оказался лицом к лицу с Западом.
Удар был ужасен. Эта армия, покрытая золотом, быстрая, как ветер, всепожирающая, как пламя, накатывалась на наши каре, рубя стволы ружей саблями, закаленными в Дамаске. И когда вулканом грянул огонь из всех каре, она затрепетала золотым шелковым шарфом, залетая в галопе во все углы, отправлявшие навстречу ей потоки свинца. И наконец, увидев, что прорыв невозможен, бежала длинной линией встревоженных птиц, оставив вокруг наших батальонов еще шевелящийся пояс изуродованных людей и лошадей. Отойдя в отдаление, она переформировывалась, чтобы вернуться для новой атаки, не менее бесполезной и убийственной, чем предыдущая.
На переломе дня они сплотились последний раз, но вместо того, чтобы броситься на нас, устремились по дороге в пустыню и исчезли на горизонте в вихре песка.
Мурад узнал в Гизе, какой крах потерпел Шебресс. В тот же день посланники были отправлены в Санд, в Файум, в пустыню. Повсюду беи, шейхи, мамелюки созывались против общего врага. Каждый должен был явиться со своей лошадью и с оружием. За три дня Мурад сплотил вокруг себя шесть тысяч всадников. Все это полчище, собранное по воинственному кличу своего вождя, расположилось в беспорядке на берегу Нила, в виду Каира и пирамид, между деревушкой Эмбабе справа и Гизой, любимой резиденцией Муради, слева. Что касается вождя, то он приказал раскинуть свою палатку возле гигантской сикоморы, в чьей тени могло укрыться пятьдесят всадников. В этой позиции, более или менее приводя в порядок свою армию, он ожидал французов, поднимавшихся по Нилу.
Двадцать третьего на рассвете Дезэ, все еще маршировавший в авангарде, заметил отряд в пятьсот мамелюков, производивших разведку. Они отступили, не теряя французов из виду. В четыре часа утра Мурад услышал громкие крики. Это его армия приветствовала пирамиды. В шесть часов французы и мамелюки встретились.
А теперь представьте себе поле битвы. Оно было то же, когда Камбиз, другой завоеватель, явившийся с края света, выбрал его когда-то, чтобы раздавить египтян. Две тысячи четыреста лет прошло. Нил и пирамиды были по-прежнему на месте; только гранитный Сфинкс с лицом, изуродованным персами, изменился. Одна лишь его гигантская голова возвышалась над окружающим песком. Колосс, описанный Геродотом, был простерт. Мемфис исчез. Вознесся Каир. Все эти воспоминания, четкие и ясные в сознании французских командиров, витали над головами солдат, будто безвестные птицы, парившие некогда над баталиями и предвещавшие победу.
Что до места действия, то это была просторная песчаная равнина для кавалерийских маневров. Деревенька Бакир раскинулась в середине. Ее ограничивает ручей, бегущий перед Гизой. Мурад и вся его кавалерия расположились на Ниле. За ними был Каир.
Бонапарт видел в этом пространстве и расположении противников возможность не только победить мамелюков, но даже истребить их. Он развернул свою армию полукругом, сформировав из каждого дивизиона гигантские каре, поместив в центре каждого артиллерию. Дезэ, привыкший идти вперед, командовал первым каре, расположенным между Эмбабе и Гизой. Затем шел дивизион Ренье; дивизион Клебера, лишенный своего командира, раненного при Александрии, под командой Дюгюа; потом дивизион Мену под командой Виаля; и, наконец, крайний слева, опиравшийся на Нил, наиболее приближенный к Эмбабе, дивизион генерала Бона.
Все каре должны были двинуться вместе, атаковать Эмбабе и сбросить в Нил лошадей, мамелюков, укрепления.
Но Мурад не мог спокойно ждать за песчаными холмами. Едва только каре заняли свои места, как мамелюки выскочили из своих укреплений и неравными массами, не разбирая, не рассчитывая, бросились на ближайшие к ним каре. Это были дивизионы Дезэ и Ренье.
Приблизившись на расстояние выстрела, они разделились на две колонны. Первая ринулась на левый угол дивизиона Ренье, вторая — на правый дивизиона Дезэ. Каре позволили им приблизиться на десять шагов. Лошади и всадники попадали, остановленные стеной огня. Две первые шеренги мамелюков рухнули, и будто земля содрогнулась под ними. Остаток колонны, еще увлекаемый атакой, остановленный валом железа и огня, не мог и не желал повернуть назад, неумело развернулся лицом к каре Ренье. Огонь отбросил ее на дивизион Дезэ. Этот дивизион, очутившийся между двумя потоками людей и лошадей, бурлившими вокруг, выставил штыки своего первого строя, в то время как фланги его открылись, позволяя нетерпеливым ядрам вмешаться в этот кровавый пир.
Был момент, когда два дивизиона оказались полностью окружены, и все средства были брошены для того, чтобы разомкнуть эти невозмутимые смертельные каре. Мамелюки подходили на десять шагов, попадали под двойной артиллерийский и ружейный огонь, потом разворачивали своих коней, испуганных видом штыков, заставляли их вновь наступать, поднимали их на дыбы и падали вместе с ними. Сброшенные всадники ползли на четвереньках и, извиваясь как змеи, старались подрубить ноги наших солдат. И так было на протяжении более получаса, пока длилась эта страшная схватка. Наши солдаты при такой манере боя не узнавали больше людей. Им казалось, что они имеют дело с призраками, привидениями, демонами. Наконец человеческие крики, ржание лошадей, — все стихло, будто унесенное ветром, и между двумя дивизионами осталось только кровавое поле битвы, усеянное оружием и знаменами, покрытое мертвецами и умирающими, еще взывающими о помощи.
В этот момент все каре четким шагом, как на параде, двинулись вперед, замыкая Эмбабе железным кольцом. Но внезапно строй бея вспыхнул. Тридцать шесть артиллерийских орудий раскинули по равнине гром. Флотилия на Ниле вздрогнула от отдачи бомбард, и Мурад во главе трех тысяч всадников устремился вперед, пытаясь разорвать эти адские каре. Тогда наступавшие, едва оправившись, бросились на своих смертельных врагов.
Это было чудесное зрелище для орлиного взгляда, способного окинуть поле битвы. Шесть тысяч лучших в мире всадников на лошадях, не оставлявших следов на песке, кружащихся сворой вокруг неподвижных пылающих каре, задевающих их своими извивами, обвивающих их своими узлами, пытающихся их удушить, не сумев разорвать рассеивающихся, формирующихся вновь, чтобы вновь рассеяться, непрерывно меняющихся, как волны, бьющие о берег. Потом они вновь становились единой линией, подобно огромной змее, лишь иногда показывающей голову, направляемую на каре неутомимым Мурадом. И вдруг батареи укреплений поменяли артиллеристов. Мамелюки слышали гром своих собственных пушек и видели, что их расстреливают их же ядрами. Их флотилия загорелась и взорвалась. В то время, когда Мурад скребся ногтями и зубами о наши каре, три атакующие колонны захватили укрепления, и Мармон, командовавший равниной, уже громил в высот Эмбабе мамелюков, рвавшихся на нас.
Тогда Бонапарт дал знак к последнему маневру, и все было кончено. Каре открылись, развернулись, соединились и спаялись, как кольца цепи. Мурад и его мамелюки оказались защемленными между собственными укреплениями и рядами французов. Мурад увидел, что баталия проиграна. Он собрал всех оставшихся у него людей и сквозь двойную линию огня, пригнув голову, кинулся в отверстие, оставленное Дезэ между его дивизионом и Нилом. Шквалом он пронесся под последним огнем наших солдат, углубился в Гизу и секундой позже показался над ней, отступая в глубину Египта с двумя или тремя сотнями всадников, остатками своего могущества.
Он оставил на поле битвы три тысячи человек, сорок пушек, сорок груженых верблюдов, палатки, лошадей, рабов. Равнина была покрыта золотом, кашемиром и шелком. Солдаты-победители захватили огромную добычу: все мамелюки были покрыты своими лучшими доспехами и носили с собой все, что имели из драгоценностей, золота и денег.
