Великое сидение - Люфанов Евгений Дмитриевич (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Все еще находившегося без сознания Карла XII усадили в карету и увезли к Переволочне на берег Днепра.
X
Перед шатром Петра лежала беспорядочная куча шведских полковых знамен и штандартов. Русские войска после кратковременного отдыха были построены на поле недавнего боя, и перед ними появился Петр
– Здравствуйте, сыны отечества, чады мои возлюбленные! – взволнованно приветствовал он их. – Без вас государству, как телу без души, жить невозможно. Вы, имея любовь к отечеству, не щадили живота своего и на тысячу смертей устремлялись небоязненно. Храбрые дела ваши никогда не будут забвенны у потомства.
Он еще и еще раз благодарил солдат за храбрость и самоотверженность, а по окончании этого смотра был обед для всей русской армии.
– Данилыч, веди в шатер к нам знатных гостей. Будем принимать их, угощать, чтобы не порочили потом хозяев, – с довольной улыбкой обратился Петр к Меншикову, веля ему привести всех пленных генералов, штаб– и обер-офицеров.
Много наизнатнейших шведских персон – генерал-фельдмаршал Рейншильд, генерал-майоры Штанельберг и Гамильтон, принц Виртембергский со множеством офицеров высоких рангов, шведский министр граф Пипер с тайными королевскими секретарями – подведено было к шатру царя Петра.
Петр приветливо встречал каждого, будто действительно желанного и уважаемого гостя. Начиная с графа Пипера, они поочередно становились перед русским царем на колени и с низким поклоном подавали ему свои шпаги. От самых знатнейших пленников шпаги принимал Меншиков, а от прочих – генералы Репнин и Алларт. Потом со всей учтивостью и даже озабоченностью Петр спросил фельдмаршала Рейншильда о самочувствии королевского величества, и Рейншильд, печально и глубоко вздохнув, ответил, что король, будучи в болезненном состоянии, причиненном ему повреждением ноги, отбыл от армии, поручив оную ему, фельдмаршалу. Дыхания у Рейншильда не хватало, и последние слова он едва выговорил от подступавших слез и явного упадка духа.
Оглядывая столь знатных людей, Петр, будто сожалея о несбывшемся, сказал:
– Вчера брат мой Карл просил вас в сей день на обед в шатры мои, и хотя сам он не сдержал своего королевского слова присутствовать здесь, но мы намерение его выполним, и для того прошу вас не отказать вместе со мной откушать, – а чтобы иронические эти слова не были очень обидны для приглашенных, велел возвратить им шпаги.
Со всем радушием гостеприимного хозяина налил Петр каждому своей любимой анисовки, называя ее «приказною», и, поднимая свою рюмку, произнес:
– Я пью за здоровье учителей моих в военном искусстве!
– Кого так хорошо вспоминаете, ваше величество? – поинтересовался Рейншильд.
– Вас, господа шведы.
– Хорошо же отблагодарили ученики своих учителей, – с горечью покривил губы шведский фельдмаршал.
Ошеломило его это поражение. Никак он не думал, что русские окажутся такими сильными, полагая, что их армия, может быть, стала лишь немного подвижнее той, что сражалась под Нарвой. А оказывается, русские очень многому научились с той поры, и прав был генерал Левенгаупт, предупреждавший об этом короля после своего поражения под Лесной.
Да, научились многому. Победу под Лесной Петр называл матерью Полтавской победы, которая вот и родилась после той через девять месяцев.
О своем участии в Полтавской битве Петр мог смело сказать самому себе. «За людей и отечество, не щадя своей жизни, поступал как доброму полководцу надлежит».
– Взрослый, серьезный муж царь Петр в отличие от нашего короля, – уныло вздохнул Рейншильд.
А еще не так давно поступки короля Карла XII вызывали у него, Рейншильда, безоговорочную похвалу, например, как молодой король, учась отменной рубке, гонялся по залам своего дворца за скачущими ошалевшими баранами и на бегу рубил им головы. Похвально было, когда с одного взмаха сабли слетала прочь отсеченная голова. И никого нисколько не смущало, что дворцовые стены и пол были забрызганы бараньей кровью.
Нет, не доблестью, не учением воина было то единоборство с баранами, а лишь диким озорством разнузданного юноши.
Ах, Карл, Карл, как жестоко обманул ты всех своих шведов, которые были уверены в твоей непобедимости…
К вечеру были подсчитаны потери обеих сторон: в русской армии убитых 1345 человек и раненых 3290; в шведской – около 9000 убитых и 3000 пленных. Была найдена разбитая пушечным ядром качалка Карла, и это давало основание предполагать, что король убит. Искали его труп, но не нашли. В числе убитых шведов оказался, Адлерфельд – историк королевских свершений, пораженный ядром близ качалки короля. Своей смертью он поставил последнюю точку деяниям Карла XII.
Петр вспомнил, как в Польше, после битвы при Калише, Меншиков писал ему, что «радостно было смотреть, как с обеих сторон регулярно бились, и зело чудесно видеть, как все поле мертвыми телами устлано». Нет, не радостно такое и не «зело чудесно».
Конечно, война – не без смерти, но… Жить бы людям и жить…
Наступавшие сумерки все плотнее укрывали поле боя своим траурным флером.
В тот же вечер Петр позвал своего кабинет-секретаря Алексея Макарова и продиктовал ему письмо о победе над шведами, чтобы письмо было потом размножено и немедля послано находящимся в Петербурге Федору Апраксину, Ромодановскому и другим, оставшимся там править делами государства. И пока Макаров переписывал это письмо для разных адресатов, Петр подозвал своего крестника денщика Василия Суворова и на его слегка согбенной спине, послужившей как бы конторкой, собственноручно написал еще одно письмо о происшедшем событии: «Хотя и зло жестоко в огне оба войска бились, однако ж то все долее двух часов не продолжалось, ибо непобедимые господа шведы скоро хребет показали, и от наших войск с такой храбростью вся неприятельская армия, кавалерия и инфантерия весьма опровергнута, так что шведское войско не однажды потом не остановилось, но без остановки от наших шпагами и багонетами колоты, и даже до обретающего леса, где оные перед баталиею строились, гнаны; при том фельдмаршал Рейншильд и принц Виртембергский, сродник короля шведского, купно со многими генералами, полковниками и иными офицерами и несколько тысяч рядовых с ружьем и с лошадьми отдались и в полон взяты».
Радость одержанной победы заслонила собой необходимость скорейшего преследования бежавших шведов, и только вечером были посланы в погоню за ними князь Михайло Голицын с гвардейцами и генерал Боур с драгунами.
– Эх, хорошо бы им самого Карла заполучить, ежели он еще жив. Была бы совершенная виктория!
На следующий день состоялось погребение погибших. Были вырыты две большие братские могилы для русских солдат и офицеров. Воины стояли в строю, прощаясь со своими боевыми товарищами. Полковые попы отпевали павших. На глазах у Петра были слезы, и при троекратном прощальном салюте он бросил в могилу первую горсть земли. Военная музыка «играла на погребение», и вскоре над павшими героями Полтавской битвы поднялся надмогильный курган.
Рано проснулся Петр, – надо побриться, привести себя в надлежащий вид, а то за эти суматошные дни колючей щетиной зарос и даже умыться некогда было.
Но только намылил щеку – и тут же подоспело неотложное дело.
– Кто такой? Что надо? – уточнял Петр у кабинет-секретаря Макарова о явившемся от полтавского коменданта Келина нарочном с какими-то очень важными известиями.
Так и остался на этот час царь с одной намыленной щекой, заинтересовавшись необычайным сообщением: в Полтаву явился шведский генерал Мардефельд, присланный королем Карлом XII с предложением окончить войну на условиях, высказанных царем Петром в прошлом 1708 году.
– А иначе?.. – с усмешкой спросил Петр. – Иначе король Карл станет войну продолжать? Когда, где и с какими силами?..
Это действительно было смешно. Неужто только что учиненный разгром никак не вразумил Карла и не лишил его прежней самонадеянности? Нет, брат Карл, при заключении мира придется тебе возместить России все убытки, причиненные войной. Опоздал ты со своим согласием. На целый год опоздал.
